Был синь закат, иссиня темен,
но щелью желтою горя –
улыбки мрачною истомой –
отдал тепло все октября.
Помню. Мы стояли на траве цветущей
на плече реки среди белых скал,
и с улыбкой ясной на лице поющем
тихий и безумный мальчик догонял.
Храм разрушен, но можно ли делать
это еще, и еще, и еще?
Оказалось, что можно, когда за пределом
тело Его источает, а ты не прощен.
Рука шевельнулась, и рушится домик,
но вижу, приподнят, себя.
Для чего я на Божьей ладони?
Что в закате, на травах и в днях,
протянулось меж светом и тьмою
сгустком крови и неводом нервов?
Слышишь, мальчик? Открой!
Посоветуй – ты первый …