Дверь открыта, пора войти и стряхнуть с себя весь снег.
Дверь открыта, пора войти неприкаянным, вороным.
В чашку налит был чай, стояли пряники на столе,
И ты, вошедший, такой не в тему - как с войны.
Хлопочет возле хозяйка бодро, полна уюта и суеты,
Жаль, что ты, увы, не настолько добрый - в кого ты пошёл таким?
А вошедши занёс морозной ты им водицы, не ихний гимн -
На тебе и одежда не та, чужды чёрные сапоги.
По памяти прямо, чтобы раздеться до
Рубашки и бляшку холодную обнажить;
А на кухне хозяйка точила свои ножи,
А ты говорил, что вовсе кормить не надо.
Тот же выцветший коридор.
И кот, который ни мёртв, ни жив,
Хозяйка спешила, и громко топился жир
На сковородке, в вазочке пара яблок.
А здесь когда-то теплом
отзывался короткий стих
Кривенький, девственный, радужный и упрямый...
Помнишь ли?
Помнишь, конечно,
много ли или мало
ли, а того не забудешь, как себя не проси.
Помнишь меня ли? Нет...
Того ты совсем не знаешь.
Нет ни утлого зова крови,
по кровинке своей тоски нет.
Мам, надо.
Пора прощаться.
Тут глухо, а в коридоре
Пара чужих сапог и пальто на полу валяется...
Не открывай дверей,
не принимай гостей -
Хороших уже не будет.
А так посмеются, ты знаешь,
какие сегодня люди
Жестокие. Им уют твой - еда и смех.
Не открывай дверей.
Не зажигай свет.
Это последний в жизни вечер, твой сын и снег,
Сапоги, чай и фрукты в блюде,
Иного уже не будет,
И меня, мам, уже здесь нет.