Бежит тропинка вдоль полей,
Извилистой дорогой,
В разгаре третий день дождей
И тяжести свинцовой.
Кривые ели, старый мост,
Все пробегает тропка,
И дуб унылый в полный рост
И в тучах солнца кнопка.
И где-то там, в далеких степях,
Стоит тот гордый часовой:
Наряд шута висит на цепях
С поникшей тыквы головой.
На нем трещит как на ветру
Накидка заключенных,
Глазницы смотрят в пустоту,
Лицо - все струпья прокаженных.
В подгнивших пальцах серп сжимает,
Хоть тот давно добыча ржи,
Язык из пасти выпадает,
Он черен от испитой лжи.
Вся роба в пятнах возлияний
Бродивших мимо пастухов,
Он весь - художника созданье
Из масла собственных грехов.
Стоит он на ветру качаясь,
Он молча крест свой стережет,
И против волт ухмыляясь,
Добро чужое бережет.
И у трактира на дороге
Давно влачит он свой покой,
Любой, явившись на пороге
Мазок внесет своей рукой...