Стряхнули пудру вишенки-девицы,
окрасился лиловой краской куст.
А там, в березняке, желтеет птица
и слышится незримой флейты грусть.
Крик иволги...Наполненный тоскою,
он пробудил вдруг в сердца тайнике
то, что вело меня слепой тропою
и то, что так светило вдалеке.
И слышу чьи-то горькие упреки,
и слышу грусть обманутой любви.
И чей-то зов беззвучный и далекий,
и все потери вспомнились мои.
О иволга! Извечны в твоем крике
рыданья воплениц, плач матерей.
В твоем названье плеск реки великой,
и слышен русский дух в тоске твоей.
Внимают крику вещему дубравы,
орешник...И не зря ведь услыхал
его поэт однажды златоглавый
и, как перо жар-птицы, подобрал.
Вложил в стихи свои крик боли давней -
от них душа привольней и нежней.
Жаль, век его, что иволги рыданье,
недолог был во вздыбленной стране.
А песнь его по свету будет петься
и ввысь на золотых крылах взлетать,
и криком иволги в остывшем сердце
любовь и нежность вечно пробуждать.
- - -