Кирпично-прокопчённая стена,
Глазницы окон разомкнулись страшно
И небо из колодезного дна
Огромной черной обгорелой башни…
Засыпанный обломками подвал
И в трещинах изогнутые своды –
Я этот странный мир не рисовал,
Но с детства помню тайные походы.
Блестит монетка с профилем чужим,
Со свастикой орел помят немного…
Каким я был когда-то молодым
И как же мало понимал, ей-богу!
По арматуре забирался ввысь,
Карабкался по стенам средь крапивы,
Когда-то здесь вовсю бои велись,
Руин зубцы по-своему красивы.
Но вот, как отзвук минувшей войны,
Заклеены крестом квадраты окон
И я смотрю на все со стороны –
На Замок в оцеплении глубоком.
И впереди – солдаты и броня,
А позади – «Нептун» в «хрущевке» бледной.
Никто тогда не просветил меня,
Что этот день для Пруссии - последний,
Что шаг семи столетий отзвенел
И впереди галоп Калининграда…
Но страшный гром внезапно прогремел
И вдруг осела темная громада!
И дыма буро-красный исполин
Закрыл главу истории чужую
И к Площади Победы запылил
Дома, людей и память нашу злую.
Но Замок не распался в тот же миг,
Он умирал от тросов и железа.
Он до конца, наверно, не постиг,
Что с новым миром спорить бесполезно,
Что он для новых жителей – тевтон
С фашистскою начинкой непременной,
Что должен однозначно быть снесен,
Как символ зла застывшего, наверно…
Стоит коробка тридцать с лишним лет,
Не оживая хоть окном единым
На месте, где уже намека нет
На стены векового исполина.
Я четко помню этот тихий день,
Как прибежал за смертью наблюдать я –
И до сих пор маячит Замка тень
Над городом – Истории проклятье.
И странные безликие дома
Толпятся, наступая хороводом.
Наверное, лишились мы ума,
Круша веков остатки год за годом,
Давя былые парки и сады
Бессмысленным катком бетонных монстров….
Как хочется стать снова молодым -
Теперь я это понимаю остро!
2008
P.S. Фото, правда, не Замка, а Кафедрального собора. Замок я видел, по нему лазил, но тогда еще не фотографировал...