По старым тем пора пройтись местам,
где я когда-то девственность оставил…
Жизнь перешла давно в бои без правил,
которые я отменяю сам.
А быть могло… Могло ведь что-то быть.
Хоть что-то из того, что обещали,
когда меня курьеры навещали,
и предлагали выпить и любить,
махали крыльями и ранили стрелой,
учили целовать избранниц в губы,
быть в меру робким и не в меру грубым,
когда пора – и в омут с головой….
… И с безрассудством в пагубную страсть,
мосты сжигая, изменяя, раня,
в любви сгорая и живя в обмане,
когда разрешено любить и красть,
бросался без страховки… Каскадер!
О, юности нетягостное бремя!
О, время, не пробившее мне темя!
О, Божий дар и смертный приговор!
Пора пройтись (я так устал парить
в годами замутненной эйфории)
по тем местам, где были мы другими,
умеющими с жаром говорить
о том, о чем теперь уже молчим,
приветствуя молчание как опыт.
Уж лучше был бы этот опыт пропит,
уж лучше б он рассеялся, как дым
Отечества, с которого давно
оборваны все символы и стяги –
и только реализм на бумаге,
и та же ложь из старого кино…
Нет-нет да вспомню: маялся восток
сентябрьским рассветом неумелым,
прижалась ты ко мне девичьим телом,
и Ленин на значке давил в сосок,
который слева (сердце там у нас).
Какого беса, по какой промашке,
я нацепил Володю на рубашку?!
Он, все равно, всё видел и не спас
от шага, от поступка, от того,
чего в стране Советов не бывало…
Как в страсти ты с меня его сорвала,
сказав: «Проклятый, колет. Ну его…»!
А после мы упали… На траву?
Да черта с два! На битую щебенку.
И я не знал, как делают ребенка,
любя тебя на стройке, в мерзлом рву.
Потом пошли приличные места:
ключи, постели – в общем, подготовка.
И навык перешел уже в сноровку.
А со сноровкой – слева пустота,
которую опять прикрыл значок:
я возвратился в братство комсомола,
пока однажды в грудь не уколола
уже другая. Вроде пустячок,
но всё апрельским кончилось дождем,
чтобы начаться заново в парадном,
где вход на крышу… Шепчет мне: «Не надо…»
Ну, значит надо… Спи, случайный дом.
Мы шепотом, мы тихо, наплевав,
на всех зрачков дверную злую зависть…
И снова Ленин сорван – эка жалость!
Прости, Ильич, но ты опять не прав:
в нас буйствует последняя свобода,
которая осталась у народа…
Пора пройтись…
Зачем я вспоминал?
Зачем позорил старые седины?
Во славу сути женщины с мужчиной –
за тех, кто нас без Ленина ваял!
Пусть будут с нами наши времена
от революций и до перестройки:
пока мы можем так, в бреду, без койки -
не кончится великая страна!