Баллада.
Весна входила в завтрашнее лето
Тропой вечернею, когда из-под колес
Цементовозов для чего-то кто-то
Башмак убрал, грех Каина понес.
Вагоны дрогнули, стеной смертельной стали
Помчались под уклон на встречный путь.
Колеса застучали-закричали:
«Держите нас! Держите, кто-нибудь!»
Судьба, судьба… – картежная раскладка.
Орел иль решка. Нечет или чет.
Секунды бились в бешеном припадке:
«Кто-кто до следующей минуты доживет?»
А к городу катила электричка,
Смеялась, пела и травила анекдот.
Курили в тамбурах. И, догорая, спичка
Гадала: «Кто меня переживет?»
И небеса протяжным эхом взвыли!
Смешались ужас, кровь, цемент и крик…
Сидел на рельсах ангел, обескрылив…
Уже не ангел, а седой старик.
Забыть хочу и задавить слезами.
Предсмертное биение сердец
Не слышать! Но опять перед глазами:
На травке обезноживший малец.
Поверьте, были боль и состраданье.
Но стыд душил. Виновность от того,
Что душу резало кощунством ликованья:
Не я! Не я лежу вместо него…
Ни миг, ни вечность. Время отступило.
И жизнь, и смерть – в один глубокий вдох.
И свет, и звук, и мысли – все застыло.
Меня, безбожника, пронизывает Бог!
И стон прозренья: это не бесстыдство!
Держи! Держи, как Ариадны нить,
И смысл, и цель (с которыми родился),
Держи в руках одно желанье – Жить!
Июнь 96.