История эта произошла в 1938 году с моей бабушкой Тосей. В начале апреля бабушка родила дочек-двойняшек. Жили они тогда в Москве, дед пропадал на военной службе с утра до ночи, и поднимала детей бабушка практически одна. Сказать, что она уставала – ничего не сказать. Ведь помимо забот о малышках существовали еще и другие бытовые хлопоты. Самое трудоемкое дело – стирка детского белья, всех этих распашонок, чепчиков, пеленок, подгузников, фартучков, свивальников… Днем некогда, и бабушка кипятила детское по ночам, потом полоскала, развешивала, сушила, гладила… В общем, спала она урывками. Самым большим наказанием для нее было, если двойняшки плохо спали ночью – тогда ей некогда было ни стиркой заняться, ни самой поспать хоть чуть-чуть. Да и деду нужно было давать выспаться, времена были суровые…
И вот, рассказывала бабушка, так я несколько ночей пропрыгала: Люся заплачет, разбудит Нину. Я качаю, одна заснет, вторая проснется. Будят друг друга по очереди. Может, день с ночью перепутали, у грудничков бывает. Может, животики беспокоят, мало ли. Хорсун (мужа она называла исключительно по фамилии) пытается спать с подушкой на голове. Иной раз я наскоро одену девочек, и на улицу, благо лето, тепло. Держу на руках, качаю, и сама на лавочке прикорну…
Но какую-то ночь они спали вроде крепко. Я все дела сделала («исделала», так она произносила) и прилегла это сама. И заснула. Хорсун уходил утром, тронул меня за плечо:
- Тося, вставай.
А я думаю: еще пять минут, пока молчат. Тут они и запищали обе. Встала, покормила их (думаю, кормила она их «по-македонски», обеих сразу из двух грудей). И чувствую – ну так спать хочу, просто не могу. Да и на улице что-то дождь, ни гулять, ни белье не высохло. Положила девочек и сама на кровать упала и как провалилась - без задних ног…
Просыпаюсь – а уже темнеет! Это я весь день до вечера проспала! И, главное, девчонки-то тоже спят, тихо так. Ну, я вскочила, халат натянула и, не включая света, в кроватку - пощупать, обмочились небось до ушей за столько-то времени. Руку сунула и оторопела: в кроватке ТОЛЬКО ОДИН РЕБЕНОК!
Можно представить себе ее ужас. Для матери нет ничего страшнее. Тем более спала она совершенно бесчувственно, как полено, хоть святых выноси… Первая мысль была – украли ребенка! Цыгане! Но – военный городок, кругом охрана, муха не пролетит, какие цыгане… Если из соседей кто зашел – двери-то практически не запирали – и взяли понянчить, так почему не разбудили? Да и не могли так сделать, времена-то какие. Побоялись бы… Хотя бабушка и говорила, что в их кругу молодых военнослужащих строевой службы не было арестов и других страстей сталинского режима, думаю, она немного лукавила… И самое главное, почему взяли одного ребенка, а второго оставили?
Что она пережила в эти два-три часа, пока дед не вернулся – страшно себе представить. И плакала, и молилась, и зарекалась спать вообще… Дед вернулся, а она сидит полуодетая в потемках на кровати с уцелевшим ребенком на руках и рыдает:
- Андрюша, Люську украли!
Дед гмыкнул, включил люстру, гаркнул:
- А ну тихо мне!
Прислушался, одним пружинистым движением (бравый кавалерист!) присел на корточки и заглянул под детскую кроватку. Сверток с Люськой мирно покоился на полу. Люська (моя будущая тетушка Люда) тихо посапывала во сне…
Как Бабушка Тося сунула ребенка под кровать, почему – этого она не помнила. Видимо, долгий недосып и усталость сказались. А ей даже в голову не пришло под кровать заглянуть. Или хотя бы включить свет…
А через три года началась война…