(По мотивам рассказа С. Рушди "Йорик")
Наказанный мальчик, посаженный в темную,
на ощупь периметр стен обошел.
Он бродит и бродит кругами по комна-
те, тихо бормочет зловещий стишок:
"Один, два... Без вкуса, без цвета, без запаха...
Четыре... Смертельный готовится яд...
Пять, шесть... И в тарелочки мамины с папой.
Двенадцать... У них животы заболят."
И он представляет их корчи и муки,
Синюшный окрас искореженных лиц.
Он смотрит прищурившись, чуть близорукий,
и мстит за саднящую боль ягодиц.
Он ходит впотьмах и все шепчет и шепчет.
А нечисть и тьма отвечают ему.
Как будто играют с ним в "черт или нечет",
а он так же сосредоточен и хмур:
не бьется в истерике, он не неистов,
ничуть лихорадка его не трясет.
Ребенок замыслил двойное убийство.
Вот выпустит папа отсюда,
и все.