Вечерами он лепит горбатого:
руки длинные, плечи покатые,
для забавы и для куражу
на спине – то ли крылья сожжённые,
то ли злое клеймо прокажённого,
то ли сложенный впрок парашют.
Голый голем, голодный гомункулюс,
не ведущий ни бровью, ни мускулом,
безучастный к причудам творца,
несмотря на бездарное творчество,
коротающий с ним одиночество,
остающийся с ним до конца.
Но с утра на Монмартре, Арбате ли
тот всучает товар покупателям:
"Надоел мне нескладный урод!
Продаю не за франк, не за грош его,
отдаю за здорово живёшь его."
Но никто никогда не берёт.
Он уносит под мышкой горбатого,
он идёт на поляну с лопатою
и хоронит урода в гробу
среди маленьких сереньких холмиков,
среди нищих, бродяг, алкоголиков.
А забота – опять на горбу.
Вечерами он лепит горбатого...