Зимой я думал о весне.
И ожидание иного
витало в воздухе, и мне
мерещилось такое слово,
одно, особенное, то,
моё, не сказанное ныне,
которого ещё никто
не отыскал, как снег в пустыне.
Я должен... я его найду...
Когда зимы истают сроки,
когда весенние потоки,
снега смывая на ходу,
польются, весело звеня,
и обещая, и тревожа,
когда грядущее, быть может,
мелькнёт за поворотом дня,
— тогда, тогда наверняка,
как откровенье и основа,
придёт единственное слово,
мне неизвестное пока.