По пенному краю песчаник до сланцевых глин,
окатные камни. Текучей водой отмеченный,
средь россыпи оных найдётся такой один
со взглядом сквозным, ускользающим мелкою трещиной.
В отверстие это проденется разве червяк
живущий циклично: рождение, пища, соитие.
Endemos допустим… и я, между тем, вот так
за богову нитку цепляюсь. Ведома наитием
Плетусь да плетусь. Тяну по камням поводок,
Отпущенный Богом: да чем бы дитя ни тешилось.
Двукрылой личинкой не страшно скользить у ног
По пенному краю из вод выступающей вечности.
Мёртвая нерпа.
Куда тебя гонит субстанцией правящий бог
под бубном шаманским, над твердью земною подвешенным?
Белёсой волной колеблема, как поплавок,
замытая нерпа бурун оседлала и спешилась
меж двух валунов. Заломлены хвост и плавник,
Глазницы пустые, как кратеры спящие чёрны.
Сама она – сон. Но стоит забыться на миг,
как ветер натянет у берега звонкую корду,
волной верховою подхватит и, словно конька,
погонит по кругу, сквозь камни и рваную пену...
Так не было, нет и, значит, не будет конца
вращению этой уму не подвластной вселенной.
***
Спускаешься по скату древних глин
И мир тебя охватывает тварный.
Скелетные останки древесин,
Как остовы почивших динозавров,
По берегу белеют тут и там.
В песке ступени выбиты прибоем.
Здесь мысленно дрейфующим китам
Передаётся качество иное –
Делиться на корпускулы, затем
Перетекать по колбочкам, мензуркам
Различных тел. И в крохотных фигурках
Осуществлять иное бытие
Не человечье: рысью – по земле,
Над гладью - чайкой, в море – голомянкой
Томимой внутриклеточным свеченьем
И, вспомнив вдруг своё предназначенье,
По отмели, по галечной серпянке –
Новорождённой девой Боттичелли...
Ссуди мне белый камушек в ладонь
(с рифлёной спинкой) духом населённый.
Ведь это Ты китам моим учёным
внушил идею: только кистью тронь
По краешку – послушный и смышлёный
Дух оживёт...