Избранная лирика проект книги

               



 











ИЗБРАННАЯ ЛИРИКА (проект книги)



















               
               

                Москва

                2014



БК 84 Р5         
   Д-31













Формат ….  Сдано в набор …. Подписано в печать ….. Гарнитура …. Печать офсетная. Бумага офсетная.
© Демченко О.Л. - текст, редактура, составление книги.
Охраняется  законом РФ об авторском праве.


ISBN











  ИЗ ПЕРВЫХ ТЕТРАДИЙ


*     *     *

Ах, весна не обидела -
распахнулась душа!
Верба в луже увидела,
как она хороша!

За оградою простенькой
мир прекрасен, широк.
Свежестираной простынею
отдает ветерок.

И колеблются отблески
от воды -
на ветвях,
на обрыве, на облаке,
на счастливых словах.

И предчувствие нового
возникает в груди,
и смотрю я взволнованно:
что же там -  впереди?

 1971
















 
*      *      *

Капель сегодня
плотницкой артелью
бесперебойно
принялась стучать!
И солнце  - вдрызг,
и блики по апрелю
расплесканы,
и некогда скучать!
 
Подтаял снег – 
и  потянуло тесом!
Нет сил
в  квартире тесной усидеть!
Мне б на стропила –
в облаке белесом,
под небесами,
топором блестеть,

чтоб, как струна тугая при  настройке,
бренчал бы гвоздь,
вбиваемый в бревно.
Весна –
веселье,
новоселье,
новостройка!
Весна –
свободы
буйное вино!

1994
















*     *      *

Воробьи раскричались под окнами:
"Тает снег! Тает снег! Тает снег!"
И запахло березами мокрыми,
стало небо над крышей синей.

И ушел я, закрыв математику, -
сколько можно уроки учить! -
в ближний лес, где цветет мать-и-мачеха,
где ручей под корягой журчит,

где сползают сугробы весенние
неохотно с нахмуренных круч.
А на сердце такое веселие,  -
прикоснулся к нему тёплый луч!

Потеплели на сердце проталинки,
блики солнца вспорхнули к лицу!
Что же я улыбаюсь, как маленький?
Что ж я плачу в прозрачном лесу?
   
1983
























ДАЧНЫЙ САМОВАР

Кто окликнул дни моих каникул,
светлою рукой в окно махнул?
В медной чашке варят землянику,
не смолкает пчел протяжный гул.

Смолкою душистой веют сосны,
в небе нестерпимо-яркий шар!
Рассиялся, радостнее солнца,
на твоей веранде самовар!

Генерал какой!
Его начистил
кирпичом отец  -
блестят бока.
Привкус мела, аромат смолистый,
в синеве, как в детстве, - облака…

Тоненько в лугах звенят цикады -
или это чай уже вскипел?
Угольки трещат - или по скатам
хор сухих кузнечиков запел?

Травостой запах горячим чаем,
и горит, потрескивая, жар;
и кипит упруго и серчает,
весь в медалях, круглый самовар!

1989













ЛИВЕНЬ

Скоро, скоро хлынет ливень!
Тополиный вьется пух.
В легком, трепетном порыве -
радость детская, испуг!

Все в смятенье, все в тревоге!
Капли кое-где  летят,
пыль летит в лицо с дороги,
листья влажно шелестят.

Ветер с привкусом полыни
тянет  за душу в полет.
А веселый дождь как хлынет,
как сорвется,  как польет!

Льется, льется ливень летний
на деревья, на меня
и нахлестывает плетью
распаленного коня!

Льется, льется теплый ливень,
льется, льется с высоты!..
Все спокойней,  все счастливей
рощи, травы  и кусты...
               
1992
















*     *     *

Деревенька  дачная
стихла, опустела.
Все давно уехали –
никого не жди.
И кольцо дверное
снова поржавело,               
и приходят в гости
лишь одни  дожди…

За окном все глуше
шорохи и вздохи, -
в них я различаю
грустные слова.
И живу я вроде
на краю эпохи,
на пороге  -
горькая,
мокрая листва.


(1975)




















ПОСЛЕДНИЙ ВОЛК

Холодный дождь, холодный мрак.
Последний  волк не  рад судьбе, -
забиться б в глушь, залечь в овраг,
забыть навечно о себе.

И голод мучает, и страх.
Дохнула мгла из-под горы, -
вон там, вон там, - в шести верстах,
слышны по запаху дворы!

За полем хрипло лает пес,
дыханье слышится коров
и лошади жуют овес,
и пахнет жаркая их кровь!

Волк настораживает слух, -
он повернуть уже не прочь,
но сзади лес предзимний глух -
и волк завыл протяжно в ночь.

Завыл, завыл ... И вой летел
в провалах ночи по реке,
и страшным плачем став, слабел,
теряясь эхом вдалеке.

1976

















*     *     *

Мне кажется,
я всем в толпе мешаю.
Иду,
глазами тычусь наугад.
Не до меня! -
летучими мышами
торчат зонты,
прохожие спешат.
И  хлещет дождь –
невыносимый, частый!
Согнуло в три погибели  ветлу!
Да что там я?
Купите, люди, астры
у  девочки, замёрзшей на ветру!


1979




























ЖУРАВЛИ УЛЕТЕЛИ ...

Окончена в поле работа -
никто до весны не придет.
Лишь пугало  средь огорода.
Кого оно, глупое, ждет?

Зачем оно осенью горькой
стоит на  холме ветровом,
как сторож - в сырой гимнастерке,
и  машет пустым рукавом ...


(1982)






























ПЕРВОПУТОК

Выпал снег -
веселый и невинный,
чистый, словно детская душа.
Он летел неслышно и наивно,
он всю ночь трудился не спеша:
складывал старательно снежинки,
вылепил под утро города,
где на всю окрестность ни тропинки,
ни души, ни звука, ни следа.
Улицы, окраины, овраги
начисто под утро замело.
Снег лежит,
как чистый лист бумаги, -
переписывай былое набело!































*     *      *

Посыпал снег  - 
легко и густо,
и всю окрестность замело!
Ещё вчера мне
было грустно,
а нынче -  тихо и светло.

Как будто я обратно молод,
как будто Бог, прочтя стихи,
за чистый ландышевый холод,
простил мне прошлые грехи.

А снег летит, летит в ладони
и от мороза так тепло!
И чувство в сердце молодое –
что делать? – снова расцвело!

























МЕТЕЛИЦА

               Г.Н. Красникову

Вот идут прохожие,
тихие, хорошие,
с  мельниками схожие,
я  и сам такой -
все мы припорошены
снежною мукой.

А вокруг метелица
крутится, как мельница,
все-все переменится
позабудь тоску -
мука перемелется
в белую муку!

Замело нас хлопьями
пухлыми, холодными,
позабылись хлопоты
суеты дневной,
крылья вихря хлопают
прямо за спиной!

Веселей, метелица!
Веселее, мельница!
Пусть все перемелется -
не видать земли!
Пусть все переменится,
пропадет вдали!

Пусть идут прохожие,
с  мельниками схожие,
тихие, хорошие, -
я  и сам такой! -
все мы припорошены
снежною мукой!

1981













*    *    *
                Г. Черепову

Снег валит - деревни не видать,
не найти тропинок поутру!
Буду здесь, тоскуя, зимовать,
как журавль, прикованный к ведру.

Буду чувства чистые таскать
из глубоких недр души своей.
Отпусти меня, моя тоска,
догонять высоких журавлей!

Все бело. Полей печален вид.
Разгулялась сельская метель.
Кандалами целый день гремит
над   колодцем старый журавель.

Но когда он закурлычет вдруг,
и, расплескивая воду из бадьи,
в небеса рванется из-под рук, -
сердце обрывается в груди!

1973, 2001

















РОЖДЕСТВО

Я сегодня пленен тишиной.
Снегом ветки берез перегружены,
А снежинки летят и летят надо мной
И плетут свое легкое кружево.

Все в снегу –  старый кремль, монастырь…
Ой, зима, ты совсем не суровая!
Как веселый румяный снегирь,
По бульвару шагает суворовец.

Снег летит и летит в тишине,
снег летит осторожно, торжественно…
И трамвай, и огни, и герань на окне  -
Все мне кажется  сказкой рождественской.

1973, 1999


























СНЕГИРЬ

До свиданья, снегирь. Вот и кончились сроки
снеговой канители, морозной мороки.

Открывает просторы великие солнце.
Прилетел ты проститься ко мне под оконце.

Как мы славно с тобою, снегирь, зимовали!
Были хлебные крошки –
                всей гурьбой  пировали!
               
Я чуть свет поднимался на твой свист удалой.
Ты скакал по сугробам, как солдат молодой!

И навстречу друзья твои, малые птахи, -
нараспашку летят - в русской красной  рубахе!

А метель как завоет по выстывшим трубам!
Мол, сейчас я озноба поддам жизнелюбам!

Ну и что? Мы от родины не отреклись,
только крепче характером добрым сошлись.

Мы в беде научились беду забывать.
Было весело нам у окна горевать!

1993












В ПРЕДГОРЬЕ КАВКАЗА







*       *      *

Душа открыта, словно степь, -
ей нет конца и нет начала.
И что-то хочется мне спеть
родное, полное печали.

В душе степная тишина,
в душе степные ароматы,
и всходит полная луна
из ковылей, грозой примятых.

В моей душе такой простор,
такой размах степного ветра,
что если б руки распростёр,
то полетел бы я, наверно!

И тишина, и высота,
и воля вольная, и ветер!..
Душа сияет, как звезда,
и хочет вновь любить и верить

2008
















*    *    *
         Светлой памяти моего деда
          Ивана  Борисовича Чернозубова

Родился я в селе Самашки,
Когда была тепла земля.
Шмели шумели сквозь ромашки,
Как будто пули Шамиля.

Вершинами интеллигентно
Белел соседний Дагестан,
И речка Сунжа, как легенда,
текла в таинственный туман.

И тем таинственным туманом
Я душу всю заполонил:
Был дед казачьим атаманом,
Героем гор мой  прадед был.

Я б не склонялся к этим темам,
Но всё ж меня над тем селом,
Наверно, лермонтовский Демон
Коснулся на лету крылом.

Год пятьдесят седьмой... Чечены
Вернулись - началась резня.
“Аллах акбар ! “ - кривые тени
От них бросались на меня.

Жить стало там невыносимо.
Мы уезжали навсегда,
Я только помню, мчались мимо
Поля, селенья, города.

Мне было года три-четыре.
Объятья нам раскрыла Русь.
Но с той поры я, словно Мцыри,
Домой к себе куда-то рвусь.



И все ищу какой-то бури,
Какой-то доли неземной
в краю, где скачет в чёрной бурке
меж гор громадных прадед мой.

2001













































ПОДКУМОК
                Дочери

Вы видели речку в предгорье - Подкумок?
Когда с гор потоками схлынут  снега,
Пудовые камни он катит, угрюмый,
вгрызается грязной волной в берега.

Бывает,  подмоет обрыв высоченный,
и рухнет огромная глыба, как гром.
- Почти полдвора себе срезал скаженный -
ругался отец, опасаясь за дом.

Шло лето. Подкумок притихшим казался -
входил в свое русло, коряг не тащил;
задумчиво, саблей сверкая казацкой,
о берег песчаный теченье точил.

И к августу он становился прозрачным,
местами не речка, а просто ручей.
Зато из глубин бочагов его  мрачных,
сгибая бамбук, я таскал усачей.

А осенью выйду на берег пустынный,
присяду на камень и думаю всласть
у отмели, пахнущей рыбой и тиной,
что молодость с вешней водой пронеслась,

что небо прохладной повеяло грустью,
что листьям осталось не долго кружить,
что хочешь, не хочешь, а катится к устью
моя непутевая быстрая жизнь.

И вот, что  еще я однажды подумал
под шум журавлино журчащей воды,
что сам я похож на бегущий Подкумок,
в который  вторично уже не войти;


что слишком обманно его мелководье:
весной не удержат поток берега,
и в омуты темных раздумий уводит
осенней порою любой перекат.
               
2004









































*     *     *

Я припомнил детство,
что давно забылось,
оттого и сердце
радостно забилось.

...Жаворонок в небе,
в поле жеребенок;
в  переспелом хлебе
крики перепелок.

А за полем - речка,
а за речкой - поле.
Дом родной с крылечком.
Как легко на воле!

Как легко на воле
плакать и смеяться,
с диким ветром в поле
счастьем обменяться!

Обменяться счастьем  -
и в простор ковыльный
на  коне умчаться
по дороге пыльной!..

1981
















*    *    *


В предгорье Кавказа
Давно устоялась
прозрачная  осень.
Отчетливо дальних  вершин
проступают  косые штрихи.
Окликнешь ушедшее лето -
и  гулкое эхо 
твой  голос  разносит
по  выцветшим склонам,
по руслу  умолкшей  реки.

В лесу облетевшем
просторно, прохладно  и  тихо ...
В  раздумчивой грусти
прошел не одну я,
наверно, версту.
Боярышник выспел,
поспела  давно облепиха,
а тёрен морозца заждался -
он  вязнет во рту.

Тепло ускользает,
и листьев рассыпанных горстка,
как ласточек стайка,
взовьется на гаснущий свет,
летит торопливо
до синих вершин Пятигорска
и дальше, и дальше -
за летом растаявшим вслед ...

(1992)













ОТЕЦ


Отец согнулся  - шуршит, строгает,
ворчит устало - судьбу ругает.
А то забудется,
поет чуть слышно
у верстака,
под белой вишней;
отложит в сторону свои рубанки,
достанет гвозди из ржавой банки,
брусок обструганный
с бруском сбивает
и за работой
все забывает...
Весенний ветер сирень колышет.
смеется батя, мол, всё бывает.
А в волосах его
снежок колымский
который год никак не тает..

1984




























*     *     *

Сквозь глухие дожди, сквозь ночные туманы
улетел я надолго в далекие страны ...

А на родине травы цветут, от которых
прозревает слепой, поднимается хворый, -
лишь заклятие надо одно прошептать.

Там на счастье находят в купавах подковы,
там встречается луг – как во сне васильковый,
там меня заждалась постаревшая мать.

Сквозь преграды пройду, сотни бед одолею!
Но когда уже выбьюсь из сил, заболею,
пусть меня отвезут в отчий дом умирать.

Там на родине травы цветут, от которых
прозревает слепой, поднимается хворый, -
может быть, и помогут  мне… на ноги встать ...

(1980)    
          



























*     *     *

Наверно, у нас все по-старому:
к зиме заготовили дров,
и к вечеру мама усталая
с работы заходит во двор.

Успеет по дому все сделать,
сходить к роднику за водой.
А ветер тихонько застелет
крылечко листвой золотой.

Мать шалью окутает плечи
и смотрит на дождь из окна
и слушает долго, как в печке
растет бормотанье огня.

И верит с несмелой улыбкой,
что в нашем опавшем саду
скрипучая всхлипнет калитка,
и я осторожно войду.

1976















СЛИВЫ

Мать мне нарвала в саду нашем сливы.
Спелые...
Как я их в детстве любил!
Может, и был я  в те годы счастливым.
Может, и был...

Может быть,  жил на земле не напрасно.
Я невозможного вечно хотел!.
Может быть, жизнь эта вправду прекрасна,
может, я в спешке ее проглядел?

Вспомню, бывает, перроны, вокзалы...
Вижу былое - до боли,  до слез!
Может,  «люблю» ты, прощаясь, сказала,
может, признанье то ветер  унес?

Хватит об этом! Ведь все промелькнуло,
все прошумело, как бурный  поток...
Мать поседевшая робко вздохнула:
 - Что ж ты не кушаешь
сливы,
           сынок?

(1980)















*      *      *

Брат играл мой на гармони,
а ее лишь только тронь,
и вперед рванутся кони -
под копытами огонь!

И серебряные звуки
из-под клавиш полетят!
Расторопно рвутся руки
песню-птицу удержать.

А её полет размашист,
а мелодия легка!
Расцвели в мехах ромашки,
как широкие луга.

Даже веет ароматом
из распахнутых лугов,
где у каждой из ромашек
пять счастливых лепестков!..

Я хочу туда обратно!
Заросли травой пути -
ни села я там, ни брата
ни родни не смог найти.

Лишь нашел избу гнилую.
Ни души …
Печальный вид!
Вспомнил песню удалую
и поник -
душа болит…

2002












РУССКИЕ ПЕСНИ

Люблю я песни русские,
старинные люблю.
То звонкие, то грустные.
Люблю их и пою!

То разольются Волгою, -
ну, как же их не спеть! -
а то уходят долгою
дорогой через степь.

То тройкой с колокольчиком
промчаться -
жизнь светла!
А то пройдут околицей
притихшего села.

То чей-то голос ласковый
зовет за облака,
то стоны в них бурлацкие,
то смертная тоска.

А то взметнутся, бойкие,
смахнут с щеки слезу, -
разгульные, разбойные
откликнутся в лесу!

И радость в них свободная,
и каторжная грусть -
в них вся судьба народная,
в них вся родная Русь!

1984














*    *    *

Потемневшая  баня, сарай –
все как в детстве:
все тут  помню,
люблю все до боли!
Но зачем я об этом? Продается наследство  -
братья требуют выплатить доли!

Здесь не жили они,
а как плакали, пили,
поминая то мать, то отца!
Но  потом протрезвели,
меня торопили  -
с нетерпением ждали конца!

Говорю я:
«Ну, вот ваши деньги.
Забирайте...»
В пустой тишине:
 «Что ж вы сделали, деточки, детки»? -
голос матери  слышится мне.

(1988)











*   *   *

Земля не отдаст.
Распростился
я с матерью ...
Но в тишине,
как будто со старой пластинки ,
звучит ее голос во мне .
Сквозь шорохи  и помехи ,
потрескивание дождя
звучит ее голос ,помедлив,
с трудом из тех дней доходя .
И снова
мерещится  поле
и с крышей замшелою дом ...
Лишь голос ...
Но сколько же боли,
добра
и сочувствия
                в нем !


                1985























ДАЛЁКИЙ ГОРОДОК

И хоть близится  апрель,
Снег летит - не тает.
Разгулялася метель –
На метле летает!

В лоб бьют белые куски,
Ни любви, ни ласки –
Надоели до тоски
Эти свистопляски!

Надоели – нет житья! –
Холода да вьюги.
Где-то родина моя
Далеко на юге.

Там теплым тепло сейчас,
Луг одет цветами,
Обозначен там Кавказ
Тонкими штрихами.

Снег валит холодный тут –
Не даёт прохода.
Ну, а там – сады цветут,
Ясная погода.

Там зелёная трава,
Там у дней на донце
Рассмеялась синева,
Улыбнулось солнце!

Там среди степных дорог
С речкой по соседству
Приютился городок
Дорогого детства.

Только мама на крыльце
Там меня не встретит…
Тают слёзы на лице,
Волком воет ветер.

То, что было - всё во сне…
Я иду сквозь стужу,
Скачет снег навстречу мне,
Залетает в душу.

Заметает бурелом
С головой, с ногами
И людей и каждый дом –
Всё уж под снегами!

Заметает сто дорог,
Сто тропинок вешних
И далёкий городок,
Где цветут черешни…

2012


































ДЕТСТВА РАДОСТНЫЙ РОДНИК


Постарел я –
всё мне снится
детства радостный родник.
Я к нему опять приник –
пью
и не могу напиться.

И прозрачные стрекозы
к чистым струям
так и льнут!..
А проснусь –
невольно слезы
на ресницы набегут…

2006.




               

         



















Из цикла «ПАМЯТЬ О ВОЙНЕ»



*     *     *

Вот и закончилась в мире война.
Ласточка, весточка, счастье, весна.

Вот и вернулись с фронта мужчины.
Слезы утрите, - нет плакать причины.

Сына дождалась, измучившись, мама,
а на лице его - страшные шрамы,

а на груди у него - ордена…
Вот и закончилась в мире война.

Сколько работы в селе накопилось!
Только все это -  как Божия милость!

Надо исправить больные последствия
отбушевавшего грозного бедствия.

Сбросил солдат гимнастерку в траву, -
щурясь от солнца, глядит в синеву.

Надо поправить пробитую кровлю,
землю вспахать, обагренную кровью.

Все по плечу ему здесь, все по силам.
Здравствуй, Отчизна! Здравствуй, Россия!

Ласточка, весточка, счастье, весна…
Вот и закончилась в мире война.

Прямо под сердцем засела осколком.
Ну, а работы, работы-то сколько!


2006













*     *     *

 
Мы в детстве были чистыми, как боги, -
В душе поляны светлые цвели!
Когда мы шли к реке, босые ноги
едва касались утренней земли.

Жужжали пчелы в поле над гречихой
и нежно медом веяла весна,
она была счастливою и тихой, -
совсем недавно кончилась война.

Травой веселой заросли воронки,
ржавела над могилою звезда,
и пели в звонком небе жаворонки
о том, что нам доступна высота!
               
2003   


















*   *   *


Война
костей немало
наломала
и разминулась
за семь лет
со мной,
оставив едкий запах аммонала
над черною воронкою лесной.

Подбитый танк…
Не сдвинется он с места -
сквозь гусеницы травы проросли.
Из каски перевернутой немецкой
с жужжаньем выбираются шмели.

И луг цветущий майским пахнет мёдом.
Не пули ночью свищут - соловьи…
Но всё ж не говори о мёртвом -
не трогай раны старые свои.

Одни с войны пришли домой со славой,
другие -  на чужбине полегли.
А нам она досталась
миной ржавой,
которую сапёры не нашли.

…Друзья бежали в рощу за грибами
и вдруг -
рвануло в гулкой тишине!..
Всей школой
мы стояли над гробами
и думали
всей школой
о войне.

2008








*    *    *

Лето с радостным громом  вломилось в леса,
зашумело листвою, разбрызгало тучи.
Пели птахи, срывая в пылу голоса,
и восторженно день прославляли грядущий.

И жилось мне в ту пору свободно,  легко:
виноград и арбузы  и дыни  на рынке!
Предлагали  старухи купить молоко
Иль вина молодого отведать  из крынки.

Но в грязи у ворот,  где судачат, орут,
где убить могут в драке за рваную трёшку,
пел безногий матрос – во весь дых, во всю грудь:
«Эх, раскинулось море», - хрипел под гармошку.

В бескозырку швыряли ему медяки...
Он сидел под ногами у многих,
разрывающий душу свою на куски,
этот русский балтфлотец безногий.

Раздирал он гармошку – рыдало всё в нем!
Так широко в той песне раскинулось море,
что соленые брызги я стёр рукавом
со щеки,  помертвевшей от горя.

Сколько пущено судеб людских под откос,
сколько брошено лжи  в наш народ обозлённой!
…А базар гомонил всё,  а лето неслось,
обдавая теплом -
                словно поезд зелённый!

(1974)









ШЛИ БЕРЁЗЫ – НОГИ БОСЫ
 
В предвесенние  морозы
у дороги фронтовой
забинтованы березы
русской вьюгой горевой.
Отступление, обозы…
Был неравным жаркий бой.
Шли березы - ноги босы,
по земле брели родной.

В том сражении жестоком
горе их не  обошло:
эту ранило осколком,
эту  пулей обожгло.
А вокруг снега летели,
словно шумный эшелон.
Сквозь холодные метели
снова в  роще слышу стон.

Ах, березы, ах, березы,
что вы мечетесь  в бреду?
Верно, смахивая слезы,
вы припомнили беду.
Не войны проклятой грозы,
а раскидистой  весны
прошумят  и вам, березы,
принесут другие сны.

И весной в листве зеленной
будет долго шелестеть
голос ласковый, влюбленный,
победивший жизнью смерть.
И средь вас тот голос милый
затеряется тайком,
и над братскою могилой
встанет радуга венком.

1972


 










СТАЛИНГРАДСКАЯ МЕТЕЛЬ

      ( Рассказ фронтовика)

                1.
               
Ревел мотор, полуторка дрожала.
Навстречу мёл зловещий снегопад.
Снегам конца не видно и начала –
Как отыскать дорогу в Сталинград?

Повсюду степь. На ощупь фары рыщут –
Среди снегов пытаются найти
Хоть колесо, хоть старое кладбище –
Какие-нибудь признаки пути.

Да где там! Всюду степь немая,
Повсюду мёртвый безответный снег…
А что вдали торчит, напоминая
Ряд  придорожных странноватых вех?

Буран замёл  следы дороги чисто,
Но мы туда рванули наугад,
А там… обледеневшие фашисты
Вдоль трассы всей навытяжку стоят.

Проедешь метров сто - и снова немец
Стоит в снегу по пояс, неживой…
Стрелял в солдат, насиловал он пленниц
Вот этот столб застывший верстовой.

Но, в плен попав, погиб он не от пули,
А от мороза одеревенел.
Его проезжие в сугроб воткнули
Заместо вехи – в том его удел.

Здесь гнали пленных, и они, как мухи,
Едва живые пО снегу ползли…
Толкали в спину вьюги-заварухи
Больных завоевателей земли.

Валились фрицы пленные  в сугробы..
Немые немцы …  Мертвецов парад…
Мела метель – уже без всякой злобы …
К живым мы пробирались в Сталинград.

2012



                2.

Метель - по всей России!..
Эк, намело - по грудь!
Снега летят косые
и некуда свернуть.

Гляди, собьются  кони-
задаром сгинешь вдруг....
Как при Наполеоне,
снега свистят вокруг.

Снега летят, как стрелы,
как сонм стрибожьих стрел!
И ружья поржавели,
и порох отсырел!

Нет прежнего задора,
фанфар померкла медь.
Морозец гренадеров
дерет, как злой медведь.

До Франции едва ли
своей они дойдут -
сугробы их завалят,
их волки загрызут.





Их с честью не схоронят,
не  примут небеса -
голодные вороны
им выклюют глаза!

А вслед за ними фрицы
разрозненной гурьбой
бредут, понурив лица,
дорогой древней той.

По всей Руси останки
разбросаны врагов.
Примерзли насмерть танки
среди немых снегов.

Бескрайняя Россия,
метель заносит путь, -
снега летят косые
и некуда свернуть.

 2001


























*    *    *

Умер фронтовик в своей квартире
с холоду и голоду... Примерз
к полу... Вот такие вот картины,
вот такой диагноз и прогноз.

Все у нас давно поотбирали,
скоро будут воздух продавать!
Ветерана ломом отдирали,-
это легче, чем отогревать.

А метель мела на всю катушку.
нету сил в телеэкран смотреть:
шепелявит в микрофон старушка,
что надежда только лишь на смерть,

что в войну намного было легче,
что тогда не мерзла так страна...
Как ей объяснить, что нам на плечи
навалилась новая война?

Фронт незрим и мерзкий враг невидим,
мрет народ спокойно, без стрельбы.
Кажется, зимой, куда ни выйдешь, -
не сугробы всюду, а гробы.

Голосуйте, голосуйте, люди,
верьте в лохотроны и успех,
только не забудьте, как в Усть-Куте*
умер этот русский человек.



* Город в Иркутской области, где в 2003 г. произошел этот случай.










ПИСЬМО ВЕТЕРАНА

«Товарищ Сталин, если бы вы видели,
что сделали с великою страной
враги народа и вредители!
Такое даже не сравнить с войной!

Отторгнута треть лучшей территории,
в Манхэттен превращается Москва,
про нас во все учебники истории
змеиным ядом вписаны слова.

Как после атомной бомбардировки,
промышленности сектор опустел,
и человек в промасленной спецовке
остался нынче как бы не у дел.

Сейчас в чести воры и спекулянты,
предатели теперь на высоте:
они все - расфуфыренные франты,
а мы живем в грязи и нищете.

Товарищ Сталин, нас осталось мало,
но прикажите - и нам хватит сил!
Отряхивая землю, генералы
на бой последний встанут из могил!»

Так ветеран писал…
Куда же это
письмо отправить? Некому служить.
И приказал он, не вскрывать конверта
и в гроб его с ним вместе положить

2010


















В ЮБИЛЕЙНЫЕ ДАТЫ

Нынче вроде легко достаются медали -
их дают старикам в юбилейные даты…
Но глядят ветераны в те суровые дали,
где им всем - восемнадцать, где они все - солдаты,
где на битву поднялась народа громада,
где «Катюшу» бойцы запевают в вагонах,
где на вражеский танк выходить им с гранатой,
где от взрыва снаряда - земля на погонах.

Там за  пядь территории  насмерть стояли,
там полки по команде вздымались с окопов,
шли в атаку сквозь визг разорвавшейся стали,
и катилось «Ура!» аж до самой Европы!..
А теперь полстраны
так… без боя, отдали -
в той земле спят убитые наши солдаты!
Пусть и вам эти были напомнят медали,
что дают старикам  в юбилейные даты.

2010




















МЕДАЛИ*

Победные медали на помойку
свалили возле киевской горы.
Награды в мусоре нашёл какой-то
старик с настроем сталинской поры.

Приехали – и впрямь лежат медали
в коробочках,
и документы к ним,
в которых Ф.И.О. всех, кому не дали
медалей тех по спискам наградным.

Вот лейтенант, солдат, полковник,
что ранен был на берегу Днепра…
Какой-нибудь бандеровец-чиновник
сказал, видать: «На свалку их пора!»

Героев многих не нашли награды.
Но час пробьёт – поднимется народ:
история, как ржавая граната,
ещё в руках предателей рванёт.

2008




Прим. Написано на основе реального случая.


















ГРОЗОВОЙ ФРОНТ

Приближается фронт грозовой -
треск в приёмнике,  движутся тучи.
И опять  вспоминается Тютчев -
этот стих его  вечно живой.

Сам любил бы, наверно, грозу
в расторопности радостной мая,
если б молнии, копья ломая,
не грозили бы тем, кто внизу.

Нет, сегодня другая гроза:
и не высунешь носа из дома,
содрогаются судороги грома,
и слепит  автогеном  глаза.

За разрядом разряд - жуткий гул!
Летом  грозы такими бывают,
что людей наповал убивают,
словно в США электрический стул.

Снова  вспышка - разряд грозовой!
Гром над ухом пальнул, как из пушки, -
пошатнувшись, присели избушки…
И опять - смерч прошёл огневой!

И взрывается вновь динамит!
В небе снова решаются споры,
там сдвигаются с горами горы -
там сраженье скрежещет, гремит.

В тесной горенке стало темно.
Бабка шепчет чуть слышно молитву…
Вспоминая про Курскую битву,
дед глядит молчаливо в окно.

Разверзаются бездны в грозу,
продолжается чёрная месса,
и горит изреченье Гермеса
среди туч: «Что вверху - то внизу!»

«Что греметь? Разве это война?» -
дед, очнувшись, устало вздыхает
и махорку в чубук набивает
и на ливень плюет из окна.

2011



































БРОНЗОВЫЙ СОЛДАТ


Замолкните, продажные эстонцы, -
те, кто лизали фрицам сапоги!
Вновь чёрный дым закрыл над вами солнце,
и слышатся тяжёлые шаги.

То бронзовый солдат, в безмолвном горе
застывший над могилой в тишине,
очнулся вдруг от подлых разговоров
и двинулся, угрюмый, по стране.

Завыли полицейские машины -
не прочен европейский общий дом,
и вдребезги разбитые витрины
под бронзовым скрежещут каблуком.

Забыли вы, кем были и что было.
Европа вновь по швам гнилым трещит,
та самая, которая разбила
не раз, не два башку о русский щит.

Над нею снова вспыхивают грозы,
как порох, от заморских лживых слов,
но страшен стал ей наш солдат из бронзы,
восставший на разломе двух миров.

Вот он идет, шаги его все ближе.
Шаги, как в небе гром, растут.
Они страшны, как смерть, для тех, кто лижет
сапог у новоявленных иуд.

2009






















РУССКАЯ ЯБЛОНЯ


Степь повсюду голая
И на сотни вёрст
Лишь один бурьянище
В человечий рост.

Ни села, ни хутора
Не видать окрест,
Ну откуда яблоня
Среди этих мест?

Старая, горбатая,
Чёрные сучки, -
Одичало дерево
И плоды горьки.

Следопыты шустрые
Объяснили мне:
«Кто-то похоронен здесь
в спешке на войне».

Засверкали заступы,
Кирки, топоры.
Кто прикопан наспех
Был тут до поры?

Оказалось –  немец…
Шёл он без дорог
С надписью на медной
Бляхе: «С нами Бог!»

Шёл в рогатой каске
С верою в блицкриг.
Не услышал сам он
Свой предсмертный крик.

Вот держу я череп
С пулевой дырой.
Что же ты оскалился,
Доблестный герой?

Для отваги шнапса
С фляжки пригубил
И попутно яблоком
Русским закусил.

Знать, со зрелым семечком
Проглотил куски,
Из него и выросло
Дерево тоски.

Посреди Европы
Надо, может быть,
Яблоню на память
Эту посадить.

Чтоб потомки рыцарей,
Родовых господ
Сморщились, отведав
Пораженья плод.

Чтоб сказали, вспомнив
Скорбные деньки:
«Яблоки раздора
до смерти горьки!»

2011













ВОРОНЫЕ

                Се – последние кони!
                Юрий Кузнцов
               
Всюду подлость, согбенные выи,
вновь предательство стало с руки -
за развал, за разврат не впервые
на княженье дают ярлыки.

Словно клички в тюрьме воровские
имена инородных господ.
«Эх вы кони мои вороные», -
ветеран в переходе поёт.

На груди у него две медали -
за отвагу, за город Берлин…
Вороные давно ускакали -
не морочь ты меня, гражданин.

Вороные давно уже сдохли,
Мерседесы не вытащат Русь,
ну а я к буржуинам в оглобли
запрягаться уже не берусь.

Не терзай меня аккордеоном!
Смолк старик…
А  вокруг всё равно
вороные летят эскадроном,
словно в кадрах немого кино…

2012




















Из цикла «ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С РОССИЕЙ?»




*     *     *

Что случилось с Россией?
Куда мы идем?
Состраданье и ненависть
в сердце моем.
Где ж она, президент,
всесоюзная  власть?
Кровь народа на лбу
у тебя запеклась!

Закрутилась рулеткой
лихая пора,
проходимцы повсюду,
воры, шулера,
проститутки, бандиты, рвачи -
каждый рад ,
каждый скажет из них,
что и он  демократ.

А  во тьме переходов
народец  другой -
там старушки
с протянутой скорбной рукой,
там, сутулясь, стоят
в стороне старики,
песней там инвалид
душу рвет на куски!..

Разбрелась по Руси
иностранная речь:
началась распродажа
чего, мол, беречь?
Под чужие мотивы
сбирается сброд
и знамена Отчизны своей
продает.
 
1992






































*     *     *

Теперь все видят свет свободы явной,
а у меня в квартире лампа в 40 ватт
да на столе солдатик оловянный, -
такой наивный, новенький солдат.

Он молчалив.  Мне перед ним неловко,
как будто все - пустая болтовня!
Стоит он смирно, на плече - винтовка, -
он ждет приказа, жаждет он огня!

Присяге верный, горестный молчальник,
он рад служить ... А я уже устал.
Я взял его и, раскалив паяльник,
расплавил олово - и чайник запаял.

Солдат, солдат, попал ты в переделку ...
Сижу у печки, пью горячий чай.
Трещат дрова, устроив перестрелку,
летит дымок, как чьи-то души в рай.

И мысли все уносятся куда-то  -
к тем разоренным русским рубежам,
к тем новобранцам, мальчикам-солдатам,
которых стыдно убивать врагам... 

1992






















ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА

Рассвет с перерезанным горлом
в луже лежит за городом.
Утро, глаза открывши,
дохнуло похмельной отрыжкой.
Дворник  рвоту скребет, матерясь.
Флагов подмок материал
(от дождя ли, от крови ли?)
Цинком покрытые кровли
блестят, как гробы из Афгана,
гигантских размеров достигшие...
Зубоскалят с плакатов
                двустишия.
И, точно шприц наркомана,
телебашня торчит из тумана.

(1984)


























МИТИНГ  НА ТВЕРСКОМ

         «Боже, как грустна наша Россия» !
             А.С .Пушкин при чтении “Мертвых душ “
               

Здесь все кричат:
Ноздрев и Плюшкин,
и Собакевич здесь кричит...
Лишь Александр Сергеич Пушкин,
склонивши голову, молчит.

Сплав обомшелой царской меди,
мы все пришли к твоим ногам.
Каких еще трагикомедий
не приходилось ставить нам?

Сквозь сон глухих веков, наверно,
ты  слышишь нас на том краю
свистящей бездны, где навечно
закован в музыку свою.

Ты слышишь ропот одичанья?
Ты слышишь гром
грядущих дней?..
О, командор! Твое молчанье
все тяжелей и тяжелей.
 
 (1985)























*    *     *

Там, где бор стоял лежат опилки.
Не споткнись – пеньки  торчат вокруг.
Ночь придет – осколок от бутылки
светляком оборотится вдруг.

Не тянись к нему  - поранишь пальцы.
Доброты в проезжих людях нет:
эти проходимцы, постояльцы,
натворят непоправимых бед .

Им-то что? Загнать бы подороже
кубометры, горы сосняка!..
Милостыню просит подорожник -
вся в прожилках скорбная рука.

Что ж вы, братцы, продали Россию!
Там где бор шумел – торчат пеньки,
да ещё остались три осины,
а на них – верёвки из пеньки.

(1991) 
 














*    *    *

Нынче водки не меряно –
хоть залейся рекой
под портретами Ленина,
под простертой рукой.

Черт кричит отрибуненный:
«Распродажа знамен!
Покупай атрибутику
оттрубивших времен!

Пей, Россия, без просыпа,
ничего не жалей, -
посмотри, всюду россыпи
отшумевших рублей».

Протрезвеешь, Рассеюшка, -
а тебя уже нет,
дым сражений рассеялся.
Все исчезло, как бред.

Смолкли крики протяжные.
Эх, едрит твою мать!
Всюду рожи продажные –
ничего не видать!

1991


















*    *    * 


Страна моя!
Великая Россия!
Очнись –
ты в колдовском, тяжелом сне:
захочешь крикнуть –
и не хватит силы,
и задохнешься
в страшной тишине.
Вперед  рванешься –
неподвластны ноги,
рванешься в бой –
и не поднять руки.
И  все пути, и все твои дороги
ведут неотвратимо в тупики!
Опять в яругах волки стали рыскать,
опять вокруг звучит чужая речь.
И голову, шальную, богатырскую,
тебе снесли соломинкою с плеч.
И чужеродцам власть твою раздали,
и города твои разделены,
и женщины здесь больше не рождают,
и гибнут  без войны твои сыны ...

1993

























*    *    *

Промчалась осень, как татары по Руси:
обугленные, чёрные деревья,
и колесо тележное в грязи,
и птиц последних долгие кочевья,
и запустенья русских деревень,
и заблудившийся в глухом тумане день,
и безысходный тихий-тихий дождь -
везде тоска, везде одно и то ж…
Уйди! Умри под нищенской рогожей! -
все это вызывает дрожь,
как у коня, идущего под нож,
когда он чует гибель всею кожей.

1993






























СВЯТЫНИ

Когда народ плюет в свои святыни,
прольется горе горькою рекой:
нагрянет мор,
и закрома пустые
откроет смерть костлявою рукой.

И на страну слетятся иноверцы
со всех сторон, как стаи воронья,
и вздрогнет  разум,
оборвется сердце
от наглых криков, подлого вранья.

Чтобы не жить
среди руин в пустыне,
чтобы друг друга нам не убивать,
не отвергайте отчие святыни:
другим, -
поверьте, -
больше не бывать!

(1995)




















ЗАБЫТЫЙ ХРАМ


Ступени замшелые в оспинах.
Торчат из расщелин ромашки...
Зашел я –
и галки - о Господи! -
вспорхнули, черны, что монашки.

И  ветер, тревожный и резкий,
Внезапно рванулся наружу…
А строгие древние фрески
сквозь вечность глядят прямо в душу.

1977



















*    *    *
                А.С.  Зайцу

Где вы, русские базары -
смех, гармошка, перепляс?
Налетели, как хазары,
люди черные на нас.

По-джигитски за прилавки
уцепились крепко тут:
от России до булавки -
все, что хочешь, продадут!

Эй ты, дэвушка красывый,
покупай мой баклажан!
Вах, вах, какой он сыний!
Приэзжай в Азэрбайджан!

Выпьем мы отравы-водки,
стиснем зубы, сжав кулак,
и глядим на них, как волки:
«Проходимцы, мать их так!»

А столица им ни слова -
у нее свои дела:
блещут лысиной Лужкова
синагогьи купола.

1996
 















*     *     *

                Памяти погибших от терактов
                в Каспийске, Буйнакске, Москве,
                Волгодонске...


Взорвался дом, и пыль осела,
и догадались мы тогда,
что никому до нас нет дела,
что смерть с войны пришла сюда,

что все давно решает рубль,
что только доллару почет,
и что уже не нефть  по трубам,
а наша кровушка течет.

1999

































ВЫБОРЫ

По всем необъятным просторам
Россию рвут взрывы на части.
Как шпалы -  гробы, по которым
дорога проложена к власти.

На выборы черные тени
безмолвно идут с похорон,
и галочки из бюллетеней
взвиваются стаей ворон.

И рты в удивленье разинув,
глядим им растерянно вслед...
Смотри, проворонишь Россию -
другой у нас родины нет.

1999






















*     *     *

Я вышел прочь... Ручей журчал в овраге.
Ночь с каждым шагом делалась черней.
И начали мерещиться во мраке
кривые рожи суетных чертей.

Я в них узнал политиков знакомых,-
они делили доллары и власть,
чтобы потом на основании законном
спокойно насосаться крови всласть.

- О Господи! Когда же прекратится
весь этот шабаш? - произнес я вслух.
И грянул гром! И я перекрестился.
Разверзлась твердь - и все исчезло вдруг.
       
1999


























 *    *    *


Куда глядели вы, доверчивые русы?
Вас обманули, вас ведут на смерть.
За безделушки, за пластмассовые бусы
купили ваши золото и нефть.

Забрав страну, вам ваучер вручили.
Чего еще взамен хотите вы?
Детей разврату ваших научили
и обокрали с ног до головы.

И флаг трехцветный, флаг торговый,
Затрепетав, вознесся над Кремлем.
«Все купим!» - значил он. Теперь в нем новый
смысл  обретен: «Все продаем!».

Все продается: танки, революции,
рабсила, тайны, тени на стене!..
Какие песни пошлые поются,
какой разгул безудержный в стране!

Колокола гремят - зовут молиться,
колокола давно не бьют набат.
И охраняет сытая милиция
тех, кто нас продал, тех, кто стал богат.

1999

























*     *     *

Радуйтесь великим переменам! -
спекулянт крутым стал бизнесменом,
пресса приукрасила пороки,
чтобы лишней не было мороки:
извращенцы – геи, голубые,
проститутки - бабочки ночные,
самые заметные страницы
занимают киллеры - убийцы.
А рабочий? Он в чести не очень -
настороженно относятся к рабочим.
Что-то они нынче не в почете.
Где, скажите, вы о них прочтете?

 2000




















*    *    *

Чем громче трубы победные,
тем ниже гнутся горбатые, -
хлеба просят бедные,
требуют зрелищ богатые.

Все разграничено тонко,
чтоб не было нам обидно:
у одних - на груди картонка,
в руках у других - дубинка.

И все соблюдают  порядок,
все ждут какую-то квоту,
и так, разнесчастные, рады,
если найдут работу.

2000


























*    *    *

Их темное дело, их шапки горят.
«Чем хуже, тем лучше,» - они говорят.

Ищи их свищи под землею в аду.
Ан вот они все, как один, на виду!

С экранов глядят и с публичных газет.
Как призраки: тронь - и простынет их след.

Тут шутит, наверное, сам сатана .
Куда подевалась, скажите, страна?

Попробуй припомни, кто родом ты, чей?
Броди, как потерянный, в мраке ночей.

Закроешься дома - стоит у дверей
и просит напиться толпа упырей.

«Имейте же совесть!» они говорят
и в двери железным прикладом стучат.
               
2000





















*     *     *

Пожалуй, в любой деревенской избе,
хоть старенький, есть телеящик,
и смотрит народ, усмехаясь себе,
на импортной жизни образчик.

Он смотрит с усмешкой на эту грызню
господ инородных у власти,
на это бесстыдство, на эту возню,
на ор и продажные страсти.

И благо еще созерцатель не зол
и юмор имеет здоровый:
вон по двору бегает Клинтон - козел,
и Моника бродит - корова.

Чубайс - рыжий кот - заскочил на сарай,
урчит в ожиданье момента;
и машет облезлым хвостищем Шахрай,
как будто узрел президента...

Нет, русские - это не быдло, не скот,
как думают те, кто вещает.
Покамест выходит все наоборот -
народ их в скотов превращает.

2001


















*    *    *


Российская осень,
кровавая дата.
Гранату бы бросить
в окно плутократа!

Авось, хоть да это
напомнит о людях,
живущих без света,
от голода лютых.

Черны и носаты,
как все ваххабиты,
враги от досады,
от кровной обиды

кричат в предвкушенье
богатой поживы,
не скрыв огорченья,
что мы еще живы.

Аферы все круче:
теракты... атаки...
Тяжелые тучи
ползут, точно танки.

Последним усильем
срывайтесь с распятий,
спасайте Россию,
славянские братья!

2001












СВОБОДА

«Все можно! - прокаркал злодей,-
Свобода пришла - веселитесь!»
И с криками в души людей
несметные бесы вселились.

Отключены свет и вода-
все можно! - и стыд забываем,
и режем свои провода,
и братьев своих убиваем.

Наркотики, водка и СПИД
идут на страну, как цунами...
Сказал мне сосед-инвалид:
«Мы все скоро станем бомжами».

Сосед матерится и пьет,
грозит костылями кому-то,
зовет обнищалый народ
опять собираться в коммуны.

Опять горемычная голь
за вилы возьмется, возможно.
Какая великая боль
вот в этом веселом «Все можно!»

«Все можно!» - ликуют воры.
«Все можно!» - визжат проститутки...
И смех из трущобы-дыры
порою доносится жуткий.

2001

















*    *    *

На шумных торгах площадей,
на митингах, в пути
ищу людей среди людей
и не могу найти.

В толпе безликой светлым днем
многомучительно молчу,
хожу с зажженным фонарем
и человека я ищу.

Не видно лиц, а рыл полно,
не слышно слов – повсюду рык.
Мне среди бела дня темно,
к насмешкам подлым я привык.

Все дураки теперь умны –
перстом указывают вслед…
Ищу страну среди страны,
которой больше нет
 
2002


















БРАТОУБИЙСТВО

Белый дом, черный дым - наши танки
бьют по нашим - почти что в упор!
Ночью вывезут тайно останки
на барже  и сожгут, будто сор.

Ну а в прошлом что было? Припомни -
и в глазах твоих станет темно:
обалдело обрушатся кони -
то Буденый, то батько Махно...

Сотни лет кровь славянская льется,
и, взойдя на былинный бугор,
хан поганый и сытый смеется,
поощряя безбожный раздор.

И в разгар наших междоусобиц,
превращая поля в пустыри,
к непонятным делам приспособясь,
богатеют средь нас упыри.

И глазами Бориса и Глеба
в каждый братоубийственный час
с высоченного синего неба
смотрят древние предки на нас.

 2003




















ТЕРАКТ В МЕТРО

6 февраля 2004 года

Взорвалась дьявольская сила -
враз весь вагон разворотила!
Тела людские - на куски!
И запах серы ...  боль тоски...

А те, что чудом уцелели,
вдыхая горький смертный смог,
бредут по черному туннелю,
и кровь ручьем течет у ног.

Я опоздал на полминуты
на этот поезд - повезло.
Пускай и вас, друзья, минует
такой кошмар, такое зло!

Страшнее нашей нет  привычки!
Закону преданный народ
смиренно  дремлет в электричке,
что в преисподнюю идет.

2004


       










УРОК БЕСЛАНА

 сентябрь 2004 года
    
Хоронят детей в Беслане.
Теракты прошли чередой.
За похороны бесплатные
спасибо стране родной.

Капают прямо на сердце
слезы... Народ молчит.
Лица угрюмые, серые -
каждый горем убит.

Плач  по отрогам горным.
Свеча над гробом горит.
Кто-то по горло в чёрном
что-то там говорит.

Дескать, мы люди слабые...
Слезы на образах.
А мальчики-то кровавые
в глазах у него, в глазах.

Дети с радостью ждали,
когда прозвенит звонок,   –
изверги преподали
школьникам первый урок.

Маленьких расстреляли...
Словно в лицо удар, -
кровавые листья упали
на траурный тротуар!

2004


   






РУБЕЖИ

На выход посмертного сборника стихов
А. С. Зайца («Вся жизнь», М.,2004)

Вот поэт -
Анатолий Семенович Заяц.
В этой книге стихов слышен плач окарины.
Он в последние дни, смертной мукой терзаясь,
дотянуться хотел до родной Украины.

А страна, как и он, -
вся синела рубцами!
Все под нож - от столицы  до дальней станицы!
От Курил до Карпат пролегли между нами,
как надрезы по телу, больные границы.

Рубежи, рубежи - незажившие раны.
Зашумело враждою славянское поле,
и ударило  горе в перекрестие рамы,
и душа содрогнулась от боли.

Один режет поэта, другой - государство, -
всё ножом по живому, всё больно...
Анатолий Семеныч,
Вам небесное царство,
на земле Вы всего натерпелись…
Довольно!

Как живется теперь Вам  в заоблачной куще?
Что останется нам  от  былой Украины
в этой жизни  болезненной,
быстротекущей?
Неужель только вирши,
да плач окарины?

2004



 









СТРАНА ГОСПОД

Ну, что глядишь ты, как Шойгу на трупы?
Союза нет, кругом сплошной развал.
Вчера прорвало в нашем доме трубы:
"Система сгнила", - слесарь мне сказал.

Ни света, ни воды теперь не будет…
Здесь, что ни день, то новая беда -
подлодки тонут, вымирают люди,
и в преисподнюю уходят поезда.

Здесь всюду слёзы, кровь и стоны,
кругом пожаров, катастроф блиц-криг!
Здесь из-под рухнувшей плиты бетонной
под аквапарком раздаётся крик.

В один конец здесь продают билеты
на обречённый самолет иль теплоход...
Здесь нищетой задавлены поэты,
и в быдло превратить хотят народ.

Могильник ядерный, подобье ада -
страна господ. Всё несуразно в ней.
Здесь дом взорвут твой, здесь из автомата
стреляют в школе маленьких детей!

Здесь оборотни-милиционеры
тебя ограбят или же убьют;
бомжей, бандитов и миллиардеров,
быстрей грибов, количества растут.

Здесь русским головы чеченцы режут
иль, как собак, их держат на цепи,
здесь слышится зубовный, злобный скрежет
и чье-то жутко-тихое «терпи».




Здесь вычеркнули прочь понятье «нация»,
здесь водку пополам с отравой пьют.
А кто у власти, те в глобализацию -
в объятия антихриста, ползут.

На мирных митингах народ орущий
друг с другом спорит - жадно, горячо...
И не дают здесь гражданам оружья,
дабы не вышло что-нибудь еще.

2004








































КУЛЬТ СМЕРТИ

Культ смерти в стране процветает. –
Кладбище, гробы в новостях,
И запах тлетворный витает –
Здесь всё на крови, на костях.

Приспущены в трауре флаги,
И пресса – что стая ворон! –
Опять налетает в отваге
На дьявольский пир похорон.

Процессия… Гроб крупным планом…
Вот речь президент говорит
Над «Курском», потом над Бесланом…
Конца, видно, этому нет!

«Булгария», «Лошадь хромая» …
В стране за бедою беда!
Круша на пути всё, сметая,
На Крымск покатилась вода!

А телеканалы до рвоты
Вещают – до горестных слёз,
Как бьются в стране самолёты,
Летят поезда под откос…

Пылают деревни и склады…
Текут триллионы с казны,
Но всюду сидят казнокрады,
«Козлов» подпирают «козлы».

И слышится голос утробный
Откуда-то  из-под земли:
«Подобное станет подобным –
вы смерть над страной возвели.




Когда-то был культ  человека,
Здоровья, труда и семьи,
А ныне в стране – культ калеки,
Культ смерти, насилья, тюрьмы.

Взрываются ваши жилища,
Сужается жертвенный круг,
И Кремль превратился в кладбище –
Могилы, могилы вокруг»…

2012.






































*     *     *

Уж сколько искалечено, убито
людей по всем российским городам,
и машет целый день теледубина,
молотит бедных граждан  по мозгам.

Не видно танков, а снаряды рвутся...
Да что там танков - нет броневика!
Но всюду производит революции
неведомая, скрытая рука.

И нет борьбы, а только ходят слухи,
что чип всем скоро в голову вошьют,
что к нам пришли антихристовы слуги
и вешаться веревки выдают.
               
 2005

































*    *    *

На троне в законе убийцы и воры,
и каждый степенно там что-то  речёт.
Мундир в орденах, позументов узоры –
чем больше угробит, тем выше почет.

Чем больше сворует, тем выше построит
дворец дорогому себе самому.
Куда нам до них! Подражать им не стоит –
убьют, упекут за копейку в тюрьму!

Для нас, для простого народа, - законы,
да  труд поневоле и завтра и днесь,
да водка в бутылке, да в церкви иконы
и царствие наше – на небе… не здесь.

2005

























БЕСПРЕДЕЛ

У воров теперь охрана,  офисы и банки, -
коли нужно, на подмогу  власть пригонит танки
или деньги из стабфонда, чтоб не чрез оффшоры,
а хоть раз раздали честно - ведь на то и воры.
Воры многие при власти - в чинодральей шкуре,
потому и по закону всё у них, в натуре.
А в кичман теперь всё больше попадает быдло:
кто спёр булку с голодухи иль кусочек мыла,
или кто пошёл на митинг против этой власти.
По башке его дубиной!
Во какие страсти!
Паханы собрали сходку: «Что творится, братцы!
Беспредел повсюду полный! Надо б разобраться!»

2010





















 *    *    *

Над умирающей Россией ржет «Аншлаг»,
ржут мужики, напялив бабьи юбки,
и власовский вознесся флаг
над нами, видно, тоже - ради шутки.

Заткнешь себя руками, чтобы срам
не видеть и не слышать больше,
и  думаешь: «Доколе нам,
доколе нам терпеть все это, Боже?»

Средь нищеты поёт, пирует  тварь –
в том механизме черт завел пружины.
Но ты очнись - и в колокол ударь
и разбуди победные дружины!

И в шлемах - наподобие ракет,               
полки восстанут, и, врагов смятенных
повергнув в ужас, полыхнет рассвет
над Русью грозной от щитов червленых.

Сверкнув штыками, под Бородино
поднимутся убитые солдаты,
и оборвется подлое кино
и смеха идиотского раскаты.

На полуслове смолкнет депутат
проплаченный, прокрученный, проклятый…
И во весь рост поднимется сержант,
как в сорок первом, и пойдет с гранатой.

И грянет неподкупный, грозный суд!
За чемоданы схватятся «семейства»,
но их уже ни банки не спасут,
ни бункеры…
Ну, что ж вы?
          Смейтесь!
         
 2005











РА$WRАТ

Семья – ячейка государства:
священен церкви в ней обряд , -
как гниль, разваливались царства,
когда в них приходил разврат.

- Его Величество!- раскрылись
в сиянье створки. Он идет!
- Что за стгана, дгузья?
- Россия –
смешной, доверчивый народ.

На чем настаивали зелье?
Что нам подсыпали в табак?
Лет через десять протрезвели –
друг друга не узнать никак!

Утрат не счесть теперь по пальцам:
в металлолом цеха сдают,
вокруг проворные китайцы,
да горцы хитрые снуют…

Страну свою пропили даром.
Какие, брат, мы дураки!..
А рядом с нами бьют фанфары,
По бабьи пляшут мужики.

 2006





















*    *    *

За каждым богатством стоит  преступление,
А может быть,  десять, а может быть,  сто…
Но сколько богатств было, скажем, у Ленина?
Костюм да простреленное пальто.

Но сколько богатств, скажем, было у Сталина?
Поношенный китель да пара  штиблет.
Зато им  держава потомкам  оставлена,
Которой на свете прекраснее нет.

Но сколько потом к нам масонами присланных
Пришло казнокрадов, лгунов, подлецов!..
И как ты историю не переписывай,
Но истина вот она –
     Вся налицо!


     2013



















   
*    *    *

Сдать бы этот мир в починку –
все в нем, господи, не так:
небо кажется с овчинку
от больших кровавых драк.

Друг у друга мы воруем
и друг друга предаем.
Жизнь никто не даст вторую.
Что ж мы так себя ведем?

Звон раздался с колоколен,
собирается народ…
Мир давно и страшно болен.
Кто же, кто его спасет?

2006























*    *    *
                «…и не служи ему»
              Библия

Мрак опустился над Россией.
Спят мерчандайзеры босые.

Топ-менеджеры - надо ж! - спят;
как в трубы брокеры  храпят.

Спят оптом опытные дилеры,
мейджмекеры, убийцы-киллеры.

Забросив галстук под комод
спит декларант, забыв дрейз-код.

Политиканы, депутаты
уснули… Их будить не надо!

Электорат вповалку спит.
Ему, наверно, снится СПИД.

Во что вы превратились, люди?
Доколь служить вам чуде-юде?

А в небе ангелы летят
и тихо просят: «Пусть поспят».

2006
















ОТ МОСКВЫ ДО ПЕТЕРБУРГА

От Распутина до Путина
ничего-то не распутано,
паутиной перепутаны
на Руси пути-распутия.

Пауки во тьму попрятались,
попадешься в сеть упырью их –
будут медленно подтягивать
и говорить тебе, что принято.

А в дубах сидят разбойнички,
как присвистнут бурей-вьюгою,-
так в снегу лежат покойнички
от Москвы до Петербурга.

Будто бешеные, лошади
сквозь леса несутся в страхе
от одной до другой площади,
от одной до другой плахи.

По Сенатской Петр расхаживает,
а по Красной – Иван Грозный,
и палач топор потачивает, -
скоро суд грядет сурьезный.

Разбазарили империю –
будет вам расправа лютая…
В кабаке Лаврентий Берия
водку с горя пьет с Малютою.

2006

















НАШЕСТВИЕ

Будто бы нашествие Мамая
прут они – несметная орда:
вековой уклад Руси ломая,
мирно занимают города.

Перепродают, перекупая,
сыто ухмыляются в усы…
Правосудье – статуя слепая –
тянет на их торг свои весы.

Чаша – как настроенная мина…
Взвешивай!.. Нет силы больше ждать!..
Кто-то за два грамма героина
полстраны готов уже продать!

2006























МОСКОВСКАЯ ПРОПИСКА

И я когда-то не без риска
в столицу прибыл как поэт,
и за московскую прописку
потом горбатился пять лет!

Не состоял я в комсомоле, -
как вол, волок свою судьбу.
Ругался сварщик дядя Коля:
«А ну давай, тащи трубу!»

Как добросовестный рабочий
на этих улицах кривых
я был прописан каждой строчкой
тяжёлых будней трудовых.

И вот я выбрался из штольни -
из беспросветно трудных лет.
Не потому ль сегодня больно
смотреть  на этот яркий свет?

Все выше здесь возводят башни,
и всё тесней торговый ряд….
Столпотворение!..
Мне страшно -
на всех наречьях говорят!

Китайцы, турки и грузины…
Как будто чёрт мешал в котле!
В Москве средь этой мешанины
всё меньше места на земле.

Азербайджанцы и узбеки…
Не то чтоб нам угля дают -
они выписывают чеки
и чебуреки продают.




И от столицы до окраин -
до самых северных морей,
проходит каждый, как хозяин, -
таджик, чеченец и еврей…

Был в церкви -
слёзы на иконе!..
Молил спасти нас Божью мать…
Но, видно, в новом Вавилоне
друг друга людям не понять.

2008






































БЕЗДОМНАЯ РОССИЯ

Заглядывая  в баки,
что ищут здесь, скажи,
бездомные собаки,
бездомные бомжи.

Избитые, обросшие,
двадцатый год подряд
копаются в отбросах.
Ты видишь, демократ?

Они нашли друг друга:
повязаны бедой,
спят вместе, если вьюга,
и делятся едой.

Смирны собачьи взоры,
но бомж шепнет им «Фас!»  -
и бешеною сворой
набросятся на вас.

И случаи бывали:
пуская в ход клыки,
прохожих разрывали
всей стаей на куски.

Здесь не собаки - волки,
страшней волков - народ:
глаза, точно двустволки,
и перекошен рот.

Они властям не верят,
они дичают тут -
все скоро озвереют,
и в клочья вас порвут!





Конечно, Бог не в силе,
но гляньте вот сюда:
во что вы превратили
народ свой, господа!

2008










































ТРУБА

Великое дело в стране -
затихло, затухло на свалке,
лишь слышно в глухой тишине,
как  чавкают нефтекачалки.

Качают и ночью и днём
последнюю кровь из народа…
Хоронят дельцы нас живьём.
Всё меньше вокруг кислорода.

Давно наше дело - труба
диаметром более метра,
и всё утекает туда -
пространства, финансы и недра.

Ни фабрик вокруг, ни мостов -
окрестность уже стала нищей,
и только всё больше крестов
на местном безмолвном кладбище.

Хватаем мы воздух рукой,
а им - триллионы на блюдце, -
им прямо в карманы рекой,
шурша, нефтедоллары льются.

Мы  вылетим скоро в трубу.
За что ж мы тогда воевали?
Плакат старый: «Слава труду!»
в насмешку торчит средь развалин.


2008









РАСТРЕЛ С ВЕРТОЛЁТА

Кипит в крови адреналин,
вертушка скачет над горами.
- Опять ты промахнулся, блин!
Пали очередями!

Архаров с вертолета бьют!
А кто-то спрыгнул, горло режет -
они их кровь из кружки пьют,
покуда свежая.

Силен неутомимый бег
архаров рыжих,
но выстрел грянул - кровь на снег
струею брызжет!

Двадцатый гибнет на снегу,
глазами гаснет плавно.
Хочу кричать - и не могу,
как под гипнозом фавна.

Архаров бьют, и кровь течет,
и сочтены их миги….
А все они  наперечет -
из Красной книги!

Архаров безнаказно бьют,
очередями с автомата!
С вертушки бьют, а в ней поют
и кроют бога матом.

Вот он,
чиновников разгул!
Для них и мы - бараны.
Все ближе вертолета гул.
…и  кровоточат раны.








Гульба взвилась под облака,
и пляшет сверху дуло.
Вдруг от внезапного рывка
барыгу ветром сдуло

и понесло в винтоворот -
на лопасть мясорубки!
И рухнул пьяный вертолет!
Где голова, где руки?..

По материалам СМИ:

«Вертолет Ми-171 разбился 9 января 2009 года в горах Республики Алтай. В результате крушения, по официальным данным, семь человек погибли, в том числе и полпред президента в Госдуме РФ Александр Косопкин. Четверым удалось выжить. Расследование дела о крушении вертолета было засекречено. По данным представителей алтайских общественных организаций, чиновники убили на охоте  28 горных баранов, что составляет около 15 процентов  мировой популяции краснокнижных животных.
К месту катастрофы никого не пускали. Тело Каймина, главного природоохранника Республики Алтай, выпавшего при стрельбе с вертолета, было страшно изрублено и разбросано, часть головы так и не нашли. Только после того как трупы и туши архаров погрузили в первый вертолет, неизвестные люди в штатском на джипах дали команду омоновцам подняться на склон и зачистить кровь на снегу. По их рассказам, снег был забрызган  животной кровью вперемешку с людской. Смотреть на нее без содрогания было невозможно!»


Вот ненасытности итог.
Такой вот случай вышел.
Так все же есть, наверно, Бог,
и Суд Его -  всех выше.

2009




















*    *   *

В столице много сникирснутых:
отец их -
Даллес, может быть.
А скольких орденом Иуды
сегодня надо наградить!

Журнал откроешь ли, газету -
за них правительство горой!
Что ни политик, то Мазепа,
что ни предатель, то герой.

2009

























*   *   *

Телевизор - замочная скважина:
ну, такой, ну, такой там интим!
Неудобно смотреть стало дАже нам.
Но привыкли - что делать? - глядим.

Там семейные кланы -
родители,
дети, внуки и бабушки их…
Там такие сидят развратители,
что съезжают мозги у иных.

В новостях - лишь гробы, да аварии, -
мол, пора уж и вам помереть.
Сколько можно, скажите, товарищи,
нам на всю эту пакость смотреть?

Где свершенья, дела настоящие?
Там такое плохое кино,
что мне хочется взять телеящик
да и выбросить на хрен в окно!

2009



















ПРОСТИТУТ КА

В порту стамбульском плачет проститутка,
ссутулив плечи - два поломанных крыла:
сегодня ей невыносимо жутко,
вчерашней девочке из русского села.

Хозяин-турок строг и беспощаден:
чуть что не так - наотмашь молча бьёт.
Ну, а гостей  он - чаем угощает,
кальян с поклоном медный подаёт.

Ударит в бубен - выходи на дело,
забудь, кто ты, забудь, что есть душа, -
в восточном танце вздрагивает тело,
дымясь, дурманит разум анаша.

В родном селе качаются рябины,
а здесь, где все ругаются и пьют,
её, продав обманом в секс-рабыни,
по целым дням насилуют и бьют.

Как ты могла, великая Россия,
пустить к святыням чуть ли не чертей?
Ты видишь, продают твоих красивых
и самых лучших  дочерей?

Ты видишь, девочка рыдает возле рамы?
Пусть ангелы слезу её смахнут,
и вознесутся, как ракеты, храмы,
и эту нечисть чёрную сметут!

2010













ПРОДАЖНЫЕ ПОЭТЫ

Стали поэты почётными:
званий - не перечесть,
премий у них до чёрта,
любят сытно поесть.
Должности - трехэтажные.
Отдали дьяволу честь.
Это и  есть продажные,
это они и есть.

В книжки их залежалые
гляну брезгливо порой,
но вижу,
как Полежаева
тащат солдаты сквозь строй,
и по спине шпицрутенами, -
братцы за что же? -
бьют!
Истина - дело трудное,
невыносимый труд!

Истиной не разжалобить
паразитический класс:
сразу в солдаты разжалуют-
и под ружьё на Кавказ!
Гнали поэтов в ссылки -
к пропасти, к смерти в пасть!..
Нынче ими не сильно
интересуется  власть.

С личностными печалями -
вот уж мартышкин труд! -
сами себя напечатают,
сами себя прочтут.
Что ни стихотворение -
прёт на передний план
самоудовлетворение
или самообман.


Стали поэты слабыми -
сплетников целый рой.
Им бы возиться с бабами,
им бы играть с детворой.
Звания удостоены…
Задом глядят наперёд.
Трусы, Аники-воины,
предавшие народ.

 2009.






































ВАРЛАМ ШАЛАМОВ

В шестидесятых в шламе
печатных шумных слов
блеснул Варлам Шаламов
подборками стихов.

Он истины посланник -
полжизни жил во мгле,
прижавшись, словно стланик,
к простуженной земле,

и  верил, что расправит
живые ветви стих,
и что рассказов правда
подымится из книг.

Под каждою страницей
он поджигал запал,
слов золотых крупицы,
согнувшись, промывал.

Он не солгал ни разу,
но смёрзся правды грунт -
«Колымские рассказы»
посмертно издадут.

И лишь  тогда  Шаламов
стал обретать черты,
вытаивать, как мамонт,
из вечной мерзлоты.

2011










МОИ РОДНЫЕ

Судили вас,  родимые мои,
за дело или не за дело?..
Нет, не найти в стране семьи,
которую бы  пуля не задела.

Кто лёг в сырую землю на войне,
кто был прострелен,
но добрался, выжил;
кто брал Берлин, горел в огне
и невредимым  вышел.

А дома их, по правде говоря,
тех, кто хотел, чтоб люди жили лучше,
сорвав медали, гнали в лагеря -
сердца им рвали проволокой колючей.

Скажите мне, мои родные,
как вы сквозь это адище прошли,
дворы какие проходные
к надеждам светлым вас  вели?

Молчит, лицо склоняя, мама,
кропит слезами ветхое шитьё…
А у отца - косые шрамы
перечеркнули всё житьё!

Одним - свои в тюрьме стреляли в спину,
Другим -  враги в  бою стреляли в грудь…
Что я скажу сегодня сыну?
Люби Отчизну, добрым будь?

Те в сапогах - по снегу,  те - босые…
Так снова будет, может быть?
Молчит  бескрайняя Россия -
ей страшно правду  говорить.

2010








НА ПРОВОДЫ 2010 ГОДА


Что было припомните в этом году.
Мы жили всё лето в каком-то аду:
столица тонула в стотонном чаду,
горели торфяники, сёла, леса,
и дым выедал горожанам глаза -
мы все задыхались в проклятом дыму
на улицах, в парках, в метро и в дому!
Хотелось кричать нам, но не было сил -
и жизни людские тот дым уносил.
И засуха всюду сжигала поля,
смятенье и смуту, и голод суля.
Все ждали спасенья, все ждали дождей,
молились Христу и ругали вождей,
но засуха длилась… 
                Зато торгаши
нажились на горе людском от души.
Что было, припомните,  в этом году.
Играли в московских верхах в чехарду,
разбился с поляками вдрызг самолёт,
лупили дубинами бедный народ
менты возле стен  знаменитых Кремля,
чтоб знали порядок, чтоб помнили, бля…
Но чем же закончился всё-таки год?
Москву и окрестность сковал гололёд!
Обрушилась с неба дождями вода,
ударил мороз, и от  тяжкого льда
сломались опоры подгнившие ЛЭП -
и мир Подмосковья внезапно ослеп.
Зря ёлке  кричали детишки  «Зажгись!».
Такая теперь у нас новая жизнь:
с водой, без воды - всё  одно нам беда.
Спасибо, что терпите нас, господа!


2010


БЕДНЫЕ ПТИЦЫ

Намела нам сугробы метель под ворота.
Где же птичья элитная певчая знать?
Воробьишки-воришки, воровки-вороны,
Только вы и остались со мной зимовать.

Так всегда – лишь подступит голодное время
Улетают высокие птицы на юг,
А на родине горькой сермяжное племя
Остаётся в блокаде пронзительных вьюг.

Воробей жмётся плотным комочком к окошку,
Ждёт ворона подачки под старой стрехой.
Отдаю им последние хлебные крошки
И последний свой сыр – я и сам ведь такой.

Эх, как вьюга вам, бедным, взъерошила перья!
В эту пору легко за копейку пропасть.
Ну, а сытые смотрят на вас с недоверьем –
Всё бояться, что можете их обокрасть.

Пострашней воровства  честность подлая судей:
За решётку вас бросят, чтоб сгибли с тоски,
Чтобы знали, как хлеба просить на распутье,
Как сбирать в опустевших полях колоски!

Намела нам сугробы метель под ворота.
Где же птичья элитная певчая знать?
Воробьишки-воришки, воровки-вороны,
Только вы и остались со мной зимовать.

2013



КАКАЯ ВЛАСТЬ – ТАКИЕ ПЕСНИ

Сказал ведь кто-то: «Если пушки
В пылу войны заговорят,
То Музы - будь ты, брат, хоть Пушкин, -
Как на допросе, замолчат».

А я скажу: «Не правда это!»
Была  Великая война.
Духовной силою поэта
Страна в те годы спасена.

С лихвой всё было у фашистов -
Снаряды, крылья и броня, -
Но не было лишь песни чистой
С порывом честного огня.

Мы шли - Вставай, страна огромная! -
одна винтовка на троих -
С немецкой силой биться тёмною
И побеждали всё же их!

За скромный синенький платочек,
За раскудрявый звонкий клён
Строчил советский пулемётчик -
Был беспощаден к фрицам он!

«Землянку»  пели на ночлеге,
и шли под утро в бой опять!..
Рейхстага строгие стратеги
В чём дело,  не могли понять.

Кумекал туго фюрер мудрый:
«Дойчланд найн  шлягер ни одной!»
Мычали фрицы:  «Вольга мутер», -
Да где с гармошкой им губной!..








Какой размах, какая удаль! -
Поёт Русланова бойцам!
Ах, эти песни  - что за чудо! -
И нынче б пригодились нам.

Но нет! - старательно забыли:
Певцы такие - «не формат»,
Их заживо похоронили,
А в песнях пошло пляшет блат.

Теперь поют все в новом вкусе,
Поют у древних стен Кремля
На три прихлопа - «Туси-пуси»,
На два притопа - «Ты моя!»

Какая власть - такие песни!
Они дурачат молодёжь,
Они бы  были интересней,
Когда б не дьявольская ложь.

Привозят к нам из-за границы
И рок  и реп…
Гремят они -
И содрогаются гробницы
среди церковной тишины..


2011





















В КРУГОВОРОТЕ

"...бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам"
 А.С. Пушкин


Во тьму кромешную - вперед
Состав по стыкам полетел.
Грохочет мусоропровод –
московский метрополитен.

Мы под землёю в царстве тьмы!
Вот крУги ада, человек,
где круговой порукой мы
друг с другом скованы навек!

И кто мне голову вскружил,
какой идеей, боже мой?
В каком я веке страшном жил,
как возвратиться мне домой?

Нам словоблудья не избыть,
мы в центрифуге лет и зим
не можем прямо говорить –
вокруг да около мудрим.

Кружит нас бешено метро,
и мысли кружатся хулой,
нам скоро вывернет нутро
круговращенье под землёй.

И наверху лицом к лицу
(держись за поручни, а то...)
нас автотрасса по  кольцу
вращает день и ночь в авто.






Летит, вращается Земля
и звёзды - кругом голова!
Аптека, улица, семья.
Санкт-Петербург, Нью-Йорк, Москва.

Порви скорей порочный круг,
круг наших "завтра" и "вчера",
попробуй вырваться из рук
невидимого гончара.

И я хотел бы напрямик,
и я хотел бы напролом,
но не могу, но не привык
с размаху в стену биться лбом.

Свистят секунды и века,
проходят миллиарды лет.
О,  центробежная тоска,
ужель тебе исхода нет?

   2011
























РАСКАЗ ОРНИТОЛОГА

             «Вороне где-то бог послал кусочек сыра»
             Иван Крылов


Вороны не жили в Москве так  свободно -
селились по паре одной на слободку,
старались в начале минувшего века
глухой стороной облетать человека.
Но время прошло и вороны-мутанты
в диаспоры сбились. Сердиты, лохматы,
с утра под окном дискутируют, серые,
а тем, кто их гонит,  - на головы серут.
 - Кыш, кыш! - машут люди.  Да разве разгонишь,
да разве  злодеев теперь урезонишь!
Уж поздно - вы слишком вражин расхвалили,
и выпавший сыр их напрасно  схватили.
- Украли, украли! - кричали вороны.
Собрались, мол, в стаи мы для обороны.
О, подлые твари! На самом же деле
на детские ясли они налетели.
Пикируя с криком,  детишек клевали,
и взрослым прохода весь день не давали,
пока не примчались пожарные в касках
и, будто драконов дерущихся в сказках,
они не прогнали струёй из брандспойта
орду черномазую тварей разбойных.

…Рассказ поучителен твой, орнитолог, -
процесс адаптации, видно, не долог…
Я шёл по Москве, было пасмурно, сыро,
и пахла столица похищенным сыром,
светил полумесяц  вверху мусульманский,
как призрак империи новоосманской.

2011


* Стихотворение написано на основе реального происшествия














ЛЮДИ И РЕКИ

Прозрачные чистые реки,
Когда в них водились бобры,
Текли по Руси,
и навеки
Здесь люди, казалось,  добры.

Теперь же –
Не ради ли денег? –
Отравлена в реках вода,
И мёртвую рыбу на берег
Приносят порой невода.

Здесь люди покорно молчали,
О прошлом пытались забыть,
И многие так обмельчали,
Что стыдно о них говорить.

1999
























*     *      *

Вечерней порою летят журавли,
Роняя курлыканье грустно.
Они пропадут, растворятся вдали,
И, может, уже не вернутся.

С бурлацкой тоской, выбиваясь из сил,
Летят журавли в тишине листопада,
И всё тяжелее взмах траурных крыл
В багряном сполохе заката.

Россия!…
Бескрайний могучий простор
С дорогой сибирскою длинной,
Где каждая церковь и каждый острог
Омыты слезою невинной.

Народное горе несут журавли
Из края, где судят бездушно и строго…
Ну вот и неслышно их стало с земли –
Они улетели в объятия Бога.

2001



















ВОЙНА КОРНЕЙ

Ни криков раненых, ни топота коней,
ни выстрелов, ни грома артиллерии, -
там, под землей, идет война корней
и передавливает втихаря артерии.

В подвалах Вия ведьмина трава,
культурным злакам жизни укорачивая,
вращает тяжко корни-жернова,
на дыбу тянет, руки выворачивая.

Не ссорятся меньшинства-сорняки -
вот образец глобальной толерантности!
Но под землею и они враги -
друг друга давят с чувством  зверской радости.

Вверху - цветочки, а внизу - борьба
за жизненную территорию…
Там не стучат призывно в барабан
и не кричат на всю аудиторию…

2009




















ВСТРЕЧНЫЙ ВЕТЕР

В лицо мне хлещет встречный ветер,
и осень льнёт к окну вагона,
и снова надо ждать и верить,
но мир в огне весь, мир в агонии.

Полуразрушены березы,
полуразрушена Россия,
селенья, фабрики, колхозы…
Как флаги митинга - осины.

Срывает листья встречный ветер, -
и судеб сонм летит вдогонку,
их сила чертовая вертит
вслед за несущимся вагоном!

Кричу в провал пустой: «Прощайте,
друзья и недруги родные,
дрожат стихи о вас на сайте
небесной выстывшей гордыни!»

Прощайте, прошлые раздоры!
За всю тоску и боль на свете
пускай в распахнутых просторах
навзрыд трепещет встречный ветер!

(2008)













*   *   *

Любил и я людей когда-то  -
С душой открытой их встречал,
И принимал врага, как брата,
И женщин я обожествлял.            

Во мне звездой блистала гордость
За достижения страны…
Но был надежд разрушен город
Волной предательской войны.

Какой раскол, какие драмы
Взорвались  вдруг в моей стране!
Иуды возводили храмы,
Молясь украдкой сатане;

Витии били в барабаны
Пустых, натянутых речей,
Вкруг них крутились басурмане
И шли во власть – кто половчей;

В добре и зле искали сходство;
Греша, святынями клялись;
И целомудрие и скотство
У них в  хлеву  переплелись;

И мудрость с глупостью смирилась,
И с ложью истина сошлась,
И нравственность в нужде  на милость
Насилью с плачем отдалась…

В дыму вранья блуждавший много,
Я всё же истину постиг,
И не людей люблю, а…  Бога,
Что иногда сияет в них…

       2013









КРЕМЛЁВСКИЕ СТЕНЫ

Я смотрю на кремлевские стены.
Эх, наш батюшка царь Иоанн,
от врагов, от боярской измены
крепко ты огораживал стан!

Только враг затаился средь близких,
и, минуя осиновый кол,
приспособился ирод-Бориска
на златой государев престол.

Только вор вероломный и хитрый
то бьёт  рабским челом, то - копьём:
следом ставленник польский – Лжедмитрий,
примостился на троне твоём.

А другой тать - с трубою подзорной -
зрел отсель на пожары и дым,
а узрел, что ему до позора
шаг от славы остался один…

Пораженья, победы, как тени,
пронеслись - и пропали вдали…
Не под эти ль высокие стены
стяги  рейха безвольно  легли?

Нынче, слушая звоны курантов,
духу предков  бессмертных молюсь,
проклинаю  в сердцах оккупантов,
истоптавших священную  Русь.

За ордой вслед - пылают пожары,
траур стелят, сгорая, поля…
Повернитесь вновь,
Минин с Пожарским,
к древним стенам глухого Кремля!


Поднимите царь-колокол медный
и ударьте, качнувши до звёзд,
чтобы звон разлетелся победный
от России на тысячи вёрст!

Да пальните в простор из царь-пушки
пеплом наших заклятых врагов,
чтобы радость из каждой избушки
долетела до самых верхов!

 2008






































*    *    *
 
                “Все расхищено, предано, продано,
                Черной смерти мелькнуло крыло”
                Анна  Ахматова.

Поля травой заросшие, а в них - дорога дальняя.
Селения заброшены - страна многострадальная.

Все предано, все продано, крылом взмахнула смерть.
Готов ли ты за Родину сегодня  умереть?

Путей нет к отступлению, - куда ни бросишь взгляд,
в нас першинги нацелены...  А может быть, - летят!

А вслед - в ботинках кованных каратели идут
(не  в НАТО ль застрахованы коттеджи всех иуд?)

Не зря мы деньги тратили, -  кричит их вся урла, -
и вправду демократия на землю к нам пришла.

Все  предано, все  продано, крылом взмахнула смерть.
Готов ли ты за Родину, братишка, умереть?

Взлетает пыль с обочины - пыль фронтовых дорог.
Под нами - гробы отчие, над нами - только Бог.

 2004





















ЖУРАВЛИ

Промчалось лето и растаяло вдали
раскатистым, веселым, звонким эхом.
И вот  летят над Русью журавли,
а вслед за ними - все заносит снегом.

От мертвых пастбищ и суровых вьюг,
преодолев последнюю усталость,
умчатся птицы на счастливый юг,
а я один среди полей останусь.

Лишь на прощанье прямо в душу мне
они с небес обронят голос грустный,
и, нарастая в гулкой тишине,
он зазвучит тоскливой песней русской.

Но грусть пройдет и радостно весна
вонзит в снега лучи свои косые!
И вот тогда, воспрянув ото сна,
раздольно рассияется Россия!

И вскрикнешь ты: "Над нами журавли!
Как широко раскинуты их крылья!
Над вольными просторами земли
они летят почти что без усилья!

Они поднялись высоко в зенит,
они летят на родину в сиянье!"
И голос русский, вздрогнув, зазвенит
мелодией любви и ликованья!

1999









СТАРЫЙ  ДОМ

Слегка подрагивает дом,
когда проходит поезд.
Писатель в старом доме том
слагал  о прошлом повесть.

Жужжит оконное стекло,
в шкафу звенит посуда.
А  в доме тихо и тепло –
везде следы уюта.

Но подступает к сердцу мрак,
входя из переулка,
едва затихнет товарняк
в ночи, сырой и гулкой.

В сознанье плавают стихи,
как рыбы в тесной верше,
и различаются шаги
людей, давно умерших.

Нет в старом доме никого,
тишь, как вода, стоит в нем ровно…
И слышно, как скрипят его,
под грузом лет, сухие бревна.

Здесь явь загадочней, чем сны,
и веет Русью древней,
и звездной россыпью полны
за рамами деревья.

1999



БОГАТЫРЬ

Взгляните вверх:
тяжелый и угрюмый,
железной кроной дуб восходит в облака.
Вы видите? -
объят он гордой думой
на годы долгие, на долгие века.

Что вспомнил он?
Татарские набеги,
хрип табунов,
пожаров горький дым?
Его поили кровью печенеги
и русичи справляли пир под ним.

О чем молчит он?
И луга, и пашни
молчат...
Молчит на взгорке монастырь...
Как будто бой вчера был рукопашный
и вот...
один остался богатырь.

Придет пора -
и новые побеги
дуб вознесет и шире, и  шумней ...
И грянет гром!
И праздновать  победы
вновь племя русских
сядет у корней!

 (1995)


      







\
НЕЗАБУБКИ  -  СТИХИ О ЛЮБВИ


















































Из цикла «ГОДОВЫЕ КОЛЬЦА»




*     *     *

Весна!
Все двери распахните настежь,
сто тысяч разменяйте по рублю
и  бросьте вверх! -
голубоглазой Насте
вчера сказал я,
что ее люблю!

И  сразу вдруг -
ударили капели,
зазеленела первая трава, 
и облака  поплыли, полетели,
и, размечтавшись,
прозвенел трамвай!

Мир покачнулся -
и расцвел от счастья!..
А дел всего-то -
нет, не прекословь, -
что мне в ответ чуть улыбнулась Настя,
приподняла чуть  удивленно бровь.

1999









*      *      *


Было многое в жизни потеряно,
было все - и тоска и метель.
Только снова в березовом тереме
разбивается в брызги капель.

В прошлогоднем пальтишке приталенном,
вся в улыбчивых бликах воды
ты стоишь у размытой проталины,
согревая дыханьем цветы.

У тебя от сережек орешника
на щеках зажелтела пыльца...
И качается рощица вешняя,
и касаются ветви лица.

Помнишь, так же цвела мать-и-мачеха?
Помнишь, так же сиял небосклон?
Помнишь, милая, тихого мальчика,
что мечтал, что в тебя был влюблен?

Не молчи, улыбаясь растерянно:
было все - и тоска, и метель ,
только снова в березовом тереме
разбивается в брызги капель.

Заблудилась душа безутешная -
нет ни края весне, ни конца.
И качается рощица вешняя,
и касаются ветви лица!

 1982, 2001











*     *     *

Сбил верстак я под хмурой сосной, - 
на сугроб талый сыплются стружки.
Чуть повеяло теплой весной -
и  холмов  зачернели горбушки.

И рубанок шуршит: “ Хороша
будет новая легкая лодка!"
Ну, так что ж, не боли ты, душа,
коли нас разлюбила красотка!

Рукавом вытру льющийся пот,
и глаза лишь немного  прищурю,
вижу, туча из солнечных сот
тянет мед, позабыв свою бурю.

И строгаю я, жарко дыша, -
разморила всех нынче погодка!
И рубанок шуршит: "Хороша,
хороша будет легкая лодка!"

Улыбаются лужи весне!
И хоть места не сыщешь, где сухо,
все так чудно окрест!.. Как во сне,
пенье птиц долетает до слуха...


1984














*    *    *

То берёзка, то сорока,
то проталина в снегу…
Вот и кончилась до срока
снеговейная морока -
синь и солнце наверху!

Ах,  как пахнет снегом мокрым
непутёвый ветерок,
что проносится по взгоркам
через поле без дорог!

Капля всклень налилась светом
и, сверкнув, словно кольцо,
вдруг сорвалась с гибкой ветки
прямо к милой на лицо!

Поглядела на берёзы,
не стирая брызг, жена.
Показалось, что сквозь слёзы
улыбается весна,

показалось, что улыбкой
всё вокруг озарено!..
Время двигалось улиткой,
а теперь - летит оно!

Полетели дни недели,
что капели звонкой медь.
И опять мы захотели
хоть чуть-чуть помолодеть.

Разве это невозможно,
коли ожил  старый пень,
коль на сердце так тревожно
и так весело весь день?


2012













*     *     *

Ну, вот и весны мы с тобою дождались, -
черемухой пахнет, землею, дождями...
Опять я люблю, и опять я волнуюсь,
как будто вернулась счастливая юность.
За окнами месяц заманчиво светит.
А выйду-
                обнимет меня теплый ветер!
Обнимет и что-нибудь скажет такое,
что станет легко.   
                Но не будет покоя...   

 
1972

























*   *   *

В этом хмуром лесу, где подснежник цветёт контрабандой,
Где ручей, как Кручёных, заладил своё «журлюлю»,
На израненной старой берёзе губною помадой,,
Улыбаясь, ты пишешь привычное слово «Люблю».
Это первоапрельская шутка, игра без обмана,
И, когда ты, на цыпочки встав, припадаешь губами ко мне,
Помню я ,
даже раньше чем дождь смоет с горькой берёзы помаду
ты забудешь об этом счастливом нечаянном дне.

1992































*     *     *

Расставшихся,  разочарованных
в глуши утешенья ждут:
вот-вот к нам сугробы черемухи
под окна ветра наметут.

Чтоб наши сердца вдруг ахнули,
и вновь зазвучал романс,
навеют черемухи-ангелы
невинности аромат!

Они нам простят все промахи
и, может, в любви  сведут…
В распахнутых рамах черемухи,
как в девичьем сне,  расцветут!

Черёмухи белоснежные!
Их свежесть вдохнёшь с утра -
забудутся дни мятежные,
забудется боль утрат.

Их прошлой весной обламывали -
они расцветают вновь.
Не так ли тебя обманывали,
а ты ещё веришь в любовь?

Вернешься ль ко мне, любимая?
За то, чтобы ты пришла,
и ангельские и лебединые
взмахнут за окном крыла!

Возьми - ну, о чем разговаривать? -
черёмухи ветку в россе,
и да минуют аварии
тебя  на свистящем шоссе!

2011






ЧЕРЁМУХА

Я влюблен  в черЁмуху!
Вот  она цветет
в чувствах зачарованных
у  моих ворот.

Чистая, невинная, -
краше ее нет!
Песней соловьиною
славится рассвет.

Белою невестою
кажется  она,
задевает  веткою
ласково  меня.

Нежно улыбается,
дарит  мне цветы.
Наконец  сбываются
давние  мечты.

Надо жить без промаха,
чтоб понять весной:
это не черемуха -
это ты со мной!

2000























КОХАНА

Стало слышно в потёмках далёкий ручей.
Всё весеннею силой наволгло…
От столичного шума, от подлых речей
отдохнуть я приехал сюда ненадолго.

Твоя хата тут с краю, и ты  молода, -
как вот эта весна, засветилась невестой.
То ли вишня цветёт, то ли это фата,
то ль качнулась в окошке твоем занавеска.

Выходи в переулок, кохана моя, -
я тебе подарю черевички!..
Украина!..
До боли родные края!
Позабытые Богом кулички.

То, что было нам близко, теперь далеко.
Но пока делят Крым, делят Раду,
сад сбежал, как на кухне твоей молоко,
белой пеной в овраг сквозь ограду.

Соловейко запел где-то возле ручья.
Как свежа гроздь сирени тугая!
Выходи за калитку, кохана моя!
Что делить нам с тобой, дорогая!


2008















*    *    *

Веселый май!
Черемуху  ломай
или в метро букет сирени
внеси, девичий взгляд поймай –
и запоют в душе сирены:
«Веселый май! Веселый май!»

Дороги высохли, покрылись  пылью.
Едва качнется теплый ветерок –
и полетит любовь на крыльях
в широкий мир
через родной порог!

А что искать
в бескрайнем этом мире?
Куда лететь?..
Конечно, к ней!
Конечно, прямо к милой!
К ней –
к ненаглядной лапушке моей!

И пролетев, как сон, под облаками,
черемухою, вишней прошуршать –
и всю ее осыпать лепестками,
и всю ее,
как есть,
расцеловать!

2006




               











ВЕТЕР

Распахнув мои сени,
прямо в  комнату ветер
с  ароматом сирени
залетел на рассвете.

Залетел  после грома,
все развеял печали
и умчался из дома
в просветлевшие дали.

Занавеска качалась,
сердцу радостно было -
просто мне показалось:
это ты заходила.

1971

















*     *     *

Твой дом, как корабль,
уходил по балконы
в деревьев зеленое море,
черемуха  бурно цвела,
словно пена в кипящей волне за бортом,
и ветер в распахнутой раме
вздувал, будто парус,
упругие шторы,
и  мы с тобой плыли,
не ведая даже, что будет потом.
Мы плыли, мы были с тобой
в неизведанном мире, -
что было  - то было уже позади,
с настенных картинок слетая,
амуры бренчали на лире
и стрелы пускали,
и сладкую боль ощущал я в груди.
Сверкало из бездны,
и  мы с тобой были
одни во вселенной,
и палубой пол уходил из-под ног,
и ночь нас бросала друг к другу!..
В какую такую мы плыли
кромешную даль -
я уже разобраться не мог.
Но как бы то ни было,
ангелы пели нам гимны
и слабые руки твои
тихой лаской мое остужали лицо,
и я лишь одно понимал:
нам с тобой будет сладко погибнуть,
мы вместе навек -
неразрывно случайных событий кольцо.
А утром  - ты помнишь? -
к нам пчелы в окно залетали
и пахло черемухой…

1999













*    *    *

Как тихо на улице, сухо.
Звенят воробьёв голоса.
Пора тополиного пуха
податлива на чудеса.

Мои одиноки прогулки,
но всё-таки верю, любя,
что, может быть, в том переулке
опять повстречаю тебя.

И ветер вспорхнёт шаловливый
из сердца в порыве любви,
и платьем - какой он счастливый! -
облепит колени твои!

(2009)






























*     *     *

К тебе протопчу тропинку,
       и через девять лун
слабенькая травинка
         расколет большой валун.

Когда круглый камень треснет,
          на нём расцветёт цветок,
боль моя песней воскреснет -
          и разольётся ток!

И ласточка в небо взовьётся,
        и  вырвется радостный свет,
и сердце твоё отзовётся
              на то, чего уже нет




2008






















*     *     *

Лил дождь  беспощадно...
Земля захлебнулась, разбухла.
Река, как нечистая сила, неслась,
срывая мосты и плотины.
Теченьем быков волокло, ломая хребты им.
Крестились старухи: “ Илья одурел! “
И гром оглушительный падал  на головы прямо,
И молния  мрак разрывала, и снова -
земля содрогалась.
Деревья бурлили всю ночь, беспокоясь...
И выросли травы  за сутки по пояс,
и радуга встала!..
И гром, поворчав в темных тучах устало,
ушел, как лохматый,  сердитый медведь.
И начало все зеленеть!..
На полках монет позабытая медь,
хомут, рукомойник, обломок весла -
все-все зеленело без меры!
У сельского милиционера
горошина из свистка проросла!
И нас потянуло в леса -
                за грибами.
Мы шли, улыбаясь.
Поляны подсохли  и веяли медом,
и  день  показался счастливейшим годом,
и  я выдыхал удивленно:
- Марина!
Смотри, как  от  солнца  сомлела  малина,
как  бурно пестреет вокруг разнотравье!
Здесь вольная воля! Ну, разве не прав  я?







...Ребенок родится - глаза голубые
и русый, как август.
О, как мы любили!
Как сладко  не спали ночами!
И жизнь вся была
еще только вначале!..

1976



































ЗНОЙ

Ох, пушистые лета лапушки!
На лугах погасил июнь
одуванчики,
словно лампочки,
ну а ветер - возьми и дунь!

Как закружится, как завьюжится
в синем небушке белый пух
и летит, замерев от ужаса,
на поля, на цветущий луг!

Ну, а  следом летит пух с тополя,
сыплет пух даже трын-трава…
А погода стоит здесь тёплая
аж  до самого Покрова.

Наклонились на тын подсолнухи,
чуть привядшие от жары.
Стали тихими, стали сонными
обомлевшие в зной дворы.

Хаты, залитые теплынью,
дремлют, ставенки чуть прикрыв.
Пахнет мёдом, мятой полынью
наш обеденный перерыв.

Взгляд - касаткой из-под косынки,
голос - звонкое серебро,
и блестит чешуёю цинка
с коромысла твоё ведро.

Припадаю к  нему напиться -
холодна вода и вкусна!
- Ай, смотри, крестовый, приснится,
эта краля - лишишься сна.












Не поверил я, не послушался,
но цыганка была права!..
То ли пух в синем небе кружится,
то ли кругом идет голова.

И в душе нежно плачет флейта,
и дурманит духмяный зной…
Ой, ты лето, сухое лето,
что же сделало ты со мной?

2008































МАЙСКИЙ ДОЖДЬ

От ветра ветки ломятся,
к земле пригнулась рожь.
Вдруг, как шарахнет молния,
как хлынет шумный дождь!

Он весь до капли вылился
внезапно на поля!
Все  лягушата вылезли,
и рада вся земля!

И снова солнце ласково
взглянуло на цветы,
и вновь смеются ласточки
счастливо с высоты.

И с детской звонкой радостью,
срываясь с тетивы,
проносятся под радугой
в просторах синевы!

С черёмухой душистою
смешался запах роз.
Душа взлетает - чистая,
как после бурных слёз!

Машины мчатся мытые
по мокрому шоссе.
Передо мной  открытые
пути-дороги все!

И я шепчу: «Любавушка,
уедем далеко!»
И ты мне улыбаешься,
и нам легко-легко!

2011















ТВОЁ ОКНО

Ночь спустилась.
В кювете окурок
дотлевает упавшей звездой.
Потянуло с пригорков бурых
мятой смятой и резедой.

Стихли судороги дороги
и прислушиваются, тихи,
к дальним шорохам на огороде
лопоухие лопухи.

И в домах погасают окна...
Вот померкло твое окно –
стало грустно и одиноко,
и пустынно, и так темно...

1976, 2005


























НЕЗАБУДКИ

Есть цветы такие - незабудки:
кто-то взял - разбрызгал синеву!..
Я тебя люблю ещё как будто
и таким же именем зову.

На свиданье я не шёл с букетом
и обманных слов не говорил.
Правда, на мосту с тобою летом
целовался у стальных перил.

Был тот вечер или вовсе не был? -
мы с тобой, обнявшись, тихо шли,
в придорожных травах брызги неба
до посёлка весело цвели.

А потом у телефонной будки
я прощался сам уже не свой
и запомнил взгляд твой, Незабудка, -
с откровенно нежной синевой!

…Я давно ничем не озабочен,
обо мне с другим забыла ты,
но цветут, как прежде, у обочин
синие счастливые цветы.



(2008)









*    *    *

Кажется в июне
По лесной тропе
Радостный и юный,
Я шагал к тебе.

Ты меня любила
Женщин всех нежней,         
Только отбродила
Брага этих дней.

Сгинула в тумане
Молодость давно -
Пью воспоминаний
Горькое вино.

Сердце согревают
Чувства прошлых лет
И в гостях бывают
те, кого уж нет.

 1997

























ПОСЛЕДНЕЕ  СВИДАНИЕ

Здесь мы с тобой встречались в мае,
когда вокруг черемуха цвела.
Уходит  лето, с грустью понимая,
что и любовь от нас уже  ушла.

Лишь мы отсюда, словно погорельцы,
уйти не можем - тянет нас сюда...
Тоска такая - хоть ложись на рельсы!
Но в прошлое не ходят поезда.

Лицо склонила ты  лицо –
как будто ищешь
кольцо своё венчальное в золе ...
Что делать нам на этом пепелище?
Остановились...
и молчим во мгле.


1993


























ДОЖДЛИВОЕ ЛЕТО

Безнадёжно дождливое лето.
Как из крана весь день хлещет дождь,
Пропадают на рейс два билета….
Ну, куда ты из дома пойдёшь?

Опустив голубые  ресницы,
Шаль по полу влачишь тяжело,
Как подбитая дикая птица
За собою больное крыло.

Сколько дней - не сочтёшь  и по пальцам –
Тянет дождь безысходную сеть,
Из которой, уж если попался,
Невозможно никак улететь.

Всё, что было любимо, поблёкло.
Виснет в комнате тяжкая тишь.
Сквозь слезами залитые стёкла
Ты  на улицу долго глядишь…

И на сердце такая же слякоть.
Капли тикают в таз с потолка.
И нет рифмы другой кроме «плакать»,
Кроме жуткого слова - «тоска»..


2013













ПРОЩАЛЬНОЕ

Зачастили дожди, затяжные, косые.
Все грустней у тебя, все задумчивей взгляд.
Скоро с вихрем по всей, по широкой России,
как глухая молва, прошуршит листопад.

Скоро в рощи багряная осень нагрянет
и сугробы листвы вдоль дорог наметет,
и увязнут березы в глубоком тумане,
и всю ночь будет ветер стучать у ворот.

И ты вспомнишь про летнее светлое счастье
и про нежность, которой никто не вернет...
Оттого так нам больно с тобою   прощаться,
оттого так тоскливо гудит пароход.

1974, 1993






























*    *    *

В осеннем парке всё раскидано,
как будто женщина ушла
в слезах,  с проклятьями,  с обидами!..
И больше нет нигде тепла…

Не крылья – годы за плечами,
и тянет в тяжкий сон  берлог,
и так беспомощно печален
аллей пустынных некролог!

Среди деревьев этих черных
с любимой мы весною шли,
над головой звенели пчёлы,
и липы старые -
                цвели!..



(2009)





























БАБЬЕ ЛЕТО

Веет прохладой с просторов осенних,
ясные дни устоялись давно.
Листья последние тихо осели
в светлых аллеях  на темное дно.

Отшелестела пора золотая,
смолкла, погасла –  стоим средь руин.
Вкрадчивый ветер неслышно вплетает
в пряди твои седину паутин.

Что ж из любви нашей, милая, вышло?
Веря обманчивым ласкам тепла,
ты, как вот эта опавшая вишня,
всё перепутав, опять расцвела…

(1992)
















*    *    *

Тебя назвать бы надо Ефросиньей.               
Скажу: “Прощай, я больше не вернусь!”-
и полыхнут  в меня глазища  синью,
а в них -  промчатся косяки гусиные,
всплеснется светлой Ладогою Русь.

Тебе бы  шли рябиновые бусы
да из бересты легкий туесок,-
и волосы твои по-русски русы
и на губах малины  алый сок.

Любимая, ты -  Лада, ты -  лебедушка...
А я... да что там обо мне!
Осталось мне сложить ладони лодочкой
и кликать свое счастье  в тишине.

Но только эхо вдалеке откликнется,
но только упадет осенний лист.
Пришла вечерняя заря-калинушка,
и лес молчит,  загадочен и мглист.

Прощай, родимая. Все песни спеты,
ушло тепло в чужбинные края,
и улетело с ласточками лето,
а с ним - и молодость веселая моя.

Прости, прощай, хорошая, любимая.
Будь счастлива. Я больше не вернусь.
Но встречусь ли с березкою, с рябиной ли,
тебе, далекой, грустно улыбнусь.


(2007)










ГЕОРГИНЫ

Наступают ненастные дни,
отцветают в саду георгины,
благородные, как герцогини, -
высоки,  величавы, стройны.

Средь багряных и бархатно-красных,
Не касаясь их, к дому пройду.
Мало дней остается им ясных
Красоваться в опавшем саду.

На куски размокающей глины
Осторожно снежинки летят.
Свои лица склонив, георгины.
Слез стыдясь, на меня не глядят.

Сколько горести в их доцветаньи !
На тебя так похожи они!
Я им тихо шепчу: “ До свиданья ”.
Но аллеи безмолвно грустны...


(1978)

























СНЕГОПАД


Ко мне навстречу,
дверью хлопнув,
ты выбегаешь на крыльцо -
и впопыхах целуют хлопья
разгоряченное лицо!
К тебе под шубку залетают,
пока с тобой мы говорим,
и на груди от счастья тают…
О как завидую я…
                им!




1972
























*    *    *

Вьется вьюга, играя,
посредине двора,
а в потемках сарая -
сухие дрова.

Легких, звонких поленьев
в печь подкину - и дом
переполнится летним
позабытым теплом.

Печка жаром веселым
пышет - угли трещат,
а мне кажется, пчелы
над поляной  жужжат.

Мне мерещится: снова
ты проходишь со мной...
Пахнет смолкой сосновой,
земляникой лесной!


1983

























*    *    *

Была больница, как пробел.
Безмолвье зимнее белело.
Я и заплакать не посмел,
пока любимая болела.

И тихо  врач к ней подходил
в стерильном ангельском халате,
и долго капли в склянки лил,
и растворялся вновь в прохладе.

А снег бесшумно,  как во сне,
летел сквозь мертвый сад больницы,
где в наступившей тишине
скликались весело синицы.



1984






















СНЕЖНАЯ  СКАЗКА

В заледенелое окно
летят снежинки белые…
Все это было так давно,
как будто вовсе не было.

Я, помню, девочку любил,
веселую снегурочку.
Ее, видать, буран лепил, -
смешную, белокурую.

И  кто и  где теперь она?
Как будто вовсе не  было...
Стою в раздумье  у окна.
летят снежинки белые.

Я, помню, письма ей писал,
как снег пушистый - теплые.
За что  любил, не  знаю сам.
Мы просто были добрые.

Ходили вместе мы  в кино,
уроки вместе делали...
В  заледенелое окно
снежинки бились белые.

Среди заснеженных берез,
среди метельной снежности
я для нее в душе берег
подснежник детской нежности.

Потом уехала она.
С тех пор ничто не радует…
Стою в раздумье у окна,
а снег все так же падает...

1972




 




*    *    *

Не слыхать голосистой гармоники,
не горят огоньки сквозь  пургу.
Потемневшей  избы подоконники
потонули в глубоком снегу.

Были светлые дни и веселые...
Где же теплого лета уют?
Почему над безлюдными селами
так тоскливо метели поют?

Далеко от меня ты, любимая, -
ни проехать к тебе, ни пройти,-
заметалась зима  лебединая,
замела между нами пути.

Я сугроб отгребаю от двери,
ну, а снег все идет и идет,
завалило по крыши деревню, -
сам Господь меня здесь не найдет.

Снегопад занавеской колышется,
а за ней - зеленеет сосна,
и все голос твой ласковый слышится,
и все чудится сердцу весна.


1973, 2009




















*   *   *

Чужая жизнь - потемки,
в своей не разберусь:
какие-то поломки,
навязчивая грусть

Нам одиноко вместе,
все валится из рук,
и нет мне в доме места,
и пустота вокруг.

А ты глядишь из окон,
как снег метет зима,
как, вкручиваясь в кокон,
впадает в сон земля.

Впадает в сон неясный.
Весной проснется вновь
и станет вдруг прекрасной,
как первая любовь.


(2006)




















*   *   *

Как холодно, грустно и снежно!
Но все же весна неизбежна.

Над нами поднимется  солнце,
заденет за синие сосны  -

и ветви воспрянут! Ох, что тогда будет!
Посыплется снег - и   веселье разбудит!

От сна вся природа очнётся!
Ох, что тогда в мире начнётся!..

Но всё пока тихо, всё грустно, всё грозно.
Всё замерло здесь, и всё насмерть замерзло.

Боясь шевельнуться, и сосны и ели
под снегом стоят после страшной метели.

И ты молчалива, и ты холодна,
как будто живешь в этом мире одна.

В душе твоей холодно,  в душе твоей снежно….
Но всё же, но всё же -
                весна неизбежна!



(2007)














*    *    *

Зима - заржавленный замок.
Но золотой волшебный ключик,
проник в неё - веселый лучик, -
и зазвенел воды поток!
И, наконец, с тягучим скрипом,
с тяжелым скрежетом, с трудом
открылась дверь…
Грачи по липам
веселый подняли содом!
И зазвенело, засинело и засияло вдалеке,
и снег сошел по косогорам,
и лед помчался по реке,
и птицы грянули вдруг хором,
и столько радостных цветов,
и столько бабочек красивых,
и столько нежных и счастливых
полузабытых вечных слов
навстречу выпорхнуло смело,
что стало на сердце светло!
Все закружилось, зашумело,
заулыбалось, зацвело.
И ты смотрела с недоверьем
на луг, березы и дома:
«Так вот, что за железной дверью
таила долгая зима!»

(1977)
















ВСТРЕЧИ С МАРГАРИТОЙ
   
               



*   *   *

Я от тебя сегодня пьяный -
и кровь и мысли во хмелю,
и повторяю постоянно:
«Люблю тебя, люблю, люблю»!

Влюблен я! Все во мне мечтает,
все - как во сне!.. Летит метель в лесу,
но, кажется, весь снег сейчас растает -
лишь имя  я  твое произнесу!

Тебя увижу - руки, словно крылья,-
и сразу все мне  в мире по плечу!
Боюсь, что от малейшего усилья,
тебя коснувшись, - в небо улечу!

Но  ты смеешься: «Что с тобою, глупый»?
Я скоро все цветы в Москве скуплю.
Наверно, ты меня совсем не  любишь?
А  я люблю тебя, люблю!










*    *    *

Скажи мне, не из этих  ли полян,
пестреющих по склонам, ярче ситца,
стрижи скроили легкий сарафан,
в котором ты летишь ко мне, как птица?

Вскинь руки загорелые свои!
Едва они со мной соприкоснутся -
с любимых уст  лавиной соловьи
сорвутся и восторгами упьются!

Скажи мне, не из этих  ли озер,
таинственно-тенистых и глубоких,
напился чистой нежности твой взор,
моя любовь, мой ангел синеокий?

Зачем так шутишь весело со мной?
То ласточкой, то ласковою тенью
коснешься сердца невзначай весной,
то шаловливо шелестишь сиренью.

Скажи мне, не из этих  ли  лесов,
что тянутся, заглядывая в лето,
ты выбрала один из голосов,
поющих, словно сладостная флейта?

Рассмейся звонкой иволгой в лесу,
заплачь дождем среди лугов красивых!
Тебе природа русская к лицу,
в тебе поет весенняя Россия!

Не оттого ль в пространстве дальних стран
тоска прихлынет - и опять приснится
твой легкий, твой веселый сарафан,
в котором ты летишь ко мне, как птица!













*    *    *

Повсюду лица, лица, лица
плывут напыщенно-важны
и лишь твое, - словно криница
средь темных зарослей лесных.

Вокруг тебя щебечут птицы,
кружит цветочная пыльца...
Позволь к устам припасть напиться,
позволь мне воду пить с лица!

Я так  устал в  дороге  дальней,
хочу  любви и тишины!
Пусть мне кольцо твое печально
сверкнет  из темной глубины.

































*    *    *

Эта тайна усталой улыбки
скрыла сладость любить, не любя,
и уменье от робкой улитки
уходить осторожно в себя.

Это платье легко по лекалу
облекло твое тело в туман,
чтобы пело оно, привлекало
ароматом неведомых стран.

Этой талии длинной изгибы,
эти линии плавные губ,
как ленивые в омуте рыбы,
уплывая, влекут меня в глубь.


































*    *    *

Любимая, ты вся - душистый  мед,-
тебя, наверное, сбирали пчелы
в то время, когда луг  вовсю цветет
и лес взлететь пытается веселый.

Ты на исходе мая родилась
такою светлой, чистой и красивой,
что не могу я насладиться  всласть
впивая взгляд в тебя счастливый.

Мед- все слова  веселые твои
и молодость твоя  и поцелуи,
и эти взгляды, полные  любви,
и этих рук ласкающие струи.

С тобой  минуты  тянутся, как мед;
и льется, словно мед, твой русый волос;
и, словно мед, томительно течет
твой ласковый, густой и сладкий голос.













*    *    *

Стыдишься  ты своих  желаний -
горит в тебе их сладкий яд,
глаза пленительные лани
пугливо в сторону косят.

И с дрожью в теле, как от волка,
ты от меня летишь в леса -
прекрасней молодость на воле,
птиц веселее голоса.

Но юным мыслям ночью тёмной
покоя нету в тишине,
и  страх  горячий, неуёмный
тебя опять влечёт ко мне.

Подходишь, будто бы ручная, -
в моих ушах - от счастья звон!
Моя! Люблю!..
Но мгла  ночная
Уйдёт с тобой,  как сладкий сон.

      


















*   *   *

Я вижу в каждом миге
тысячелетий грусть,
исчезнувшие книги
читаю наизусть.

Я чую ход старинный
часов, что вечность ткут
из  тонкой паутины
томительных секунд.

Я слышу  каждый шорох
давно  прошедших гроз
и те слова, которых
никто не произнес.

Но ничего не значу
пред чудом красоты
и тихо сердцем плачу,
когда смеешься ты.































*    *    *

Зачем  такая  молодая
ты улыбнулась нежно мне?
Зачем, скажи мне, золотая,
являться стала ты во сне?

Зачем  в обман  твой сладкий верю
и без тебя грущу всегда?...
Не так ли осенью деревья
цветут под солнцем иногда?

Цветут не вовремя, не кстати,
цветут  напрасно. Боже мой!..
А ты идешь в душистом платье
и веешь в душу мне весной!






























*    *    *

В моей  жизни  тягостной, в моей жизни каверзной
ты, как зайчик солнечный, что в тюремной камере,

как цветочек  маленький на уступе каменном
возле края  пропасти - не достать  руками  мне!
 
Всё-то верить хочется: ты со мной останешься!
Только кто-то шепчет мне:   «К ней ты не  дотянешься».

Не могу смириться я  с этой горькой участью:
и смотрю в глаза тебе, и люблю,  и мучаюсь.





























*    *    *

Маргарита, Маргарита,
стрекоза голубоглазая,
где все лето пролетала?
Говори, давай, рассказывай.

На каких была полянах,
из каких пила источников?
Отчего на пальцах тонких
у тебя пыльца цветочная?

Отчего ты веешь медом
и лесною земляникою?
Ты торопишься куда-то?
Тебя лето вновь окликнуло?

А когда с тобою будем
разговоры разговаривать,
у окошка синим вечером
ароматный чай заваривать?

Ничего мне не ответила,
промелькнула за террасою...
Маргарита, Маргарита,
стрекоза голубоглазая.



















*    *    *

Я не знаю, что делать  с руками,
потому что, как птицы,  взлетают они
и летят к тебе прямо на плечи.
Я не знаю, что делать с  губами,
потому что всегда расцветают они, улыбаясь тебе.
Я не знаю,  что делать с глазами,
потому что смеются они, когда вижу  тебя.
Я не знаю, как сладить мне с сердцем,
потому что, как  маленький мальчик,
от радости прыгать оно начинает
при встрече с тобой.
Но ты слушаешь молча меня, опустивши ресницы,
но ты руки отводишь мои от себя
и болтаешь, бог  знает о чем -
о делах, о работе,
а потом говоришь: « Ну, пора», -
и уходишь как будто навечно,
Каждый раз ты
как будто навечно уходишь
и мне хочется броситься
в лестничный темный пролет...
Но ты хлопаешь дверью -
в груди  обрывается сердце,
и руки мои опускаются сами собой,
и губы кривятся невольно,-
мне больно
и в глазах моих слезы стоят...
Только что тебе слёзы
и что тебе сердце?
Что тебе одинокое звездное небо
И осенний пустынный простор?

















*    *    *

Как светло было в этой аллее весной!
Вишня так расцвела, что казалась невестою.
Сколько раз ты под ней целовалась со мной!
А теперь без тебя что-то стало невесело.

А теперь осыпаются  вишни в саду-
прямо под ноги катятся вишенки спелые!
Ты же мне обещала, клялась мне: «Приду!»
Кто целует сейчас твои рученьки белые.

Пролетело веселье, сады отцвели,
отзвучали запевки в лесу соловьиные
и кому-то достались - в небесах журавли
да еще вишни губ твоих - ягоды винные.

Обманули меня в темноте соловьи
Эх, любовь наша - песенка спетая?..
Осыпаются пьяные вишни любви,
осыпаются сладкие, осыпаются спелые...



























*    *    *

В Сокольниках осень…
Сквозь темную зелень
Пробилась в дубах вековых желтизна.
Пусты танцплощадки, замолкло веселье,
Березам притихшим приснилась весна.

И голос серебряный аккордеона
Охрип и рассыпался грустным дождем,
И мокрая, с голой верхушки ворона
Глядит с любопытством: «Куда ж мы идем?»

Ведут в глубину тишины тротуары.
Там листья багровые, словно в крови,
Там липы дуплистые, будто гитары,
Чуть слышно поют о прошедшей любви.

Ах, эти дуплистые, тёплые липы!
Прощаясь, они расшумятся опять,
И тем, кто услышал их тихие всхлипы,
На сердце нахлынувших слёз не унять.

Взлетающий лист вихрь внезапно подкосит, -
И он упадет к твоим туфелькам вдруг,
И выдохнут липы: «В Сокольниках осень!..»
Заплачут – и выпустят счастье из рук…






















*    *    *

Мы одни в огромном этом городе,
где легко друг друга потерять.
Что ж любовь не пересилит гордости,
что же мы с тобой молчим опять?

Неужель подсчет математический,
выгоды ты ищешь неужель?
Вот и все. Закрыл автоматически
поезд дверь – и укатил в тоннель.

Видно, разум сердце пересилил.
Ты куда уехала? Постой!
Мы с тобой одни во всей России!
… и свистит состав полупустой.


















*    *    *

Сумерки зимние,
сумерки синие,
сумерки снежные,-
тихие-тихие,
нежные-нежные.
Между березами,
соснами, елями
счастье засыпано наше
метелями,
будто бы жили с тобой мы
и умерли...
Тихие-тихие
грустные сумерки...





























*    *     *

Скажи одно тёплое слово –
и сразу растает весь снег,
и будем с тобою мы снова
шагать по счастливой весне.

Скажи одно слово – и утро
навстречу нам будет сиять!
Скажи! Неужели так трудно
тебе это слово сказать?

Скажи поскорее – и птицы
весёлые к нам прилетят!..
Но ты опускаешь ресницы,
молчишь и отводишь свой взгляд.

И прямо на сердце мне с неба
из тёмной летят пустоты
обрывки холодного снега…
Вот видишь, что сделала ты?






























*    *    *

Эх, любовь моя, - горькая, с промахом,
я впервые свиданью не рад.
Он тебя обломал, как черемуху!
Где твой свадебный, белый наряд?

На уме у него только доллары.
Да, решил он тебя разодеть,
но стесняешься ты, словно голая,
и не знаешь,  куда себя деть.

Вся какая-то ты непохожая
на любимую, милую ту…
Лишь глаза твои
вздрогнули, ожили
и опять  погасили мечту.






















*   *    *

А я-то думал, что со мной
сойдешь на станции Лесной,
там, где в глуши меж темных елок
затерян маленький поселок,
что мы пройдем поселок мимо
и углубимся в лес любимый,
найдем под елью двухсотлетней
сосновый сруб с верандой летней.
Я думал, ты войдешь в усадьбу,
зверье и птиц позвав на свадьбу,
и будут белки сквозь прорехи
тебе в подол бросать орехи,
и прибежит забавный ежик
и белый гриб к ногам положит,
колоду меда нам медведь
притащит, птицы будут петь,
и расцветут вдруг все цветы,
чтоб только улыбнулась ты.
Но ты живешь в квартире с  ванной,
ни я, ни дом мой деревянный
тебе, конечно, не нужны.
Так и живу здесь - без жены.
Дождливой ночью сплю и слышу,
как шишки падают на крышу,
как тяжело шумят деревья…
Ау, любовь! Ау, доверье!
























*    *    *

Когда увидел я твое лицо,
в моей судьбе день покачнулся черный,
и как оторванное  колесо,
жизнь  покатилась к черту!

Никто меня не мог остановить,
ни мать, ни бог - все в стороне осталось!
Я б докатился до решетки, может быть.
А ведь нужна была такая малость!

Когда с улыбкой ты к другому шла,
я пил и стекла бил и резал вены!
Но всколыхнулась горестная мгла, -
но воссияло вечностью  мгновенье!





























ВМЕСТО ЭПИЛОГА


*   *   *

Вечерние сады, как  облака, клубятся
и яблоки росой мерцают звездно в них,
притихшим листьям сны  о поцелуях снятся
и длится целый  век любой счастливый миг.

Вечерние сады окутаны туманом,
в них сумерки таят небесные цветы,
вдохнув их аромат, смиряешься с обманом
несбывшейся любви, несбывшейся  мечты.

Вечерние сады - таинственные тени
и шелесты шагов  в пустынной тишине
тех, кто, уйдя навек в глубокий мир растений,
воскреснувшей  душой сияет в вышине.

Вечерние сады - в безмолвии прохлады.
В них, серебрясь, звенит неслышный днем ручей.
И мне легко-легко, и ничего не надо -
ни клятв, ни теплых слез, ни трепетных речей.














*    *    *

 
Привстав на  цыпочки,
вся в серебристых звездах,
сирень, как девочка,
глядит в мое окно
и что-то шепчет мне,
лиловогроздая,
родное и забытое давно.

Послушаешь ее –
и вспомнишь юность,
и вспомнишь
милую  волшебницу свою.
Все пронеслось.
Я больше не волнуюсь,
я больше не надеюсь, не люблю.

Но, словно наяву,
былое снится,
свиданий соловьиные слова,
и ласточкой
вспорхнувшие ресницы,
и глаз  необъяснимых
синева...






















*    *    *

Майский месяц светит, словно
уголовная  статья.
Что ты сделала со мною!
Бог один  тебе судья.

Был с тобой когда-то весел
а теперь запоем пью
и шепчу, башкою свесясь:
«Я  кого-нибудь убью».

Там, где горбится пивная
между  двух кривых берез,
о любви напоминает
у ограды запах роз.

Я дарил тебе  их много,
нынче грустно одному
и куда ведет  дорога
что-то сам  я не пойму.





























*   *   *

Вот бреду я, усталый, с раскаяньем к Богу.
Тяжелей с каждым шагом на гору идти.
Да осилит идущий до храма дорогу,
да помогут архангелы в трудном пути!

Обошел я широкую грешную землю -
все дороги в небесные входят врата.
Восковую свечу в Божьем храме затеплю
тихо-тихо заплачет душа-сирота.

Я растратил любовь - отдал женщине вздорной,-
все былое мое, словно пепел в  горсти.
И хочу я к иконе припасть чудотворной.
О, помилуй мя, Отче, спаси и прости!






















*   *   *

Я с каждым днем все дальше от людей, -
уже слова мои им не понятны.
Все дальше я от их больных идей,
от их забот...
И не хочу обратно.

Что мне кричат - расслышать не могу,
что говорю - им  тоже не  понятно.
Не различить, кто там на  берегу,
не видно лиц  - расплывчатые пятна.

Пусть обо мне забудут навсегда.
Как хорошо порой хлебнуть забвенья!
Пускай не будет больше никогда
ни клеветы, ни слез, ни униженья.

Плыви, плыви, мой утлый плот,
я знаю, где-то есть земля другая,
где вспыхивает бабочек полет,
над белыми цветами угасая,

где птицы зерна прямо с рук  клюют,
где звери, как доверчивые дети,
где незнакомые тебя не узнают
и не обманут - ни за что на свете!


.











               







                ПРОКЛЯТАЯ ЛЮБОВЬ»

               
   
   ЖЕНЩИНА

Она
то вся благоуханна,
вся, как цветущий светлый май,
то притягательно туманна,
как темной бездны скользкий край.

Она
то плачет, то смеется,
то что-то грустное поет,
то вдруг змеею обовьется,
ужалит  сердце – и уйдет.

Не мы ли ей слагаем гимны,
кладем сокровища к ногам?
Мы за нее хотим погибнуть,
готовы ей воздвигнуть храм!

Не ей ли резкие проклятья
в лицо бросаем, разозлясь?
Потом цепляемся за платье,
потом роняем слезы в грязь.

Ты жив, иль нет –
ей все едино, -
как сон, уходит на заре,
оставив лепестки жасмина
у Господа на алтаре.














*     *     *

Я когда-нибудь стану богатым
и всех женщин на свете куплю,
всех, которых любил я когда-то,
всех, которых еще я люблю.

Я в шелка их и в бархат одену,
чтоб веселыми стали они,
чтоб качались над ними сирени,
как счастливые  светлые сны.

Я дворец им высокий построю,
возле моря у мраморных скал,
чтобы звездной ночью сырою
теплый бриз их в палатах ласкал.

Чтоб к ним волны на камни ступеней
набегали - до пальчиков ног
и, оставивши кружево пены,
отходили, смывая песок.

Чтоб сквозь прутья железной ограды
к ним склоняясь тянулись цветы,
разливая вокруг ароматы
небывалой святой красоты.

Я скажу им: 
- Царицы-рабыни!
Я  от светлой любви не устал,
пахнут груди у вас, точно дыни,
словно персики,  -  ваши уста!..








*    *    *

Ты полюбишь меня -
никуда ты не денешься,
лишь скажу одно слово тебе – 
и придешь.
И опустишь глаза,
и, стесняясь, разденешься,-
словно в темную бездну
навстречу шагнешь -
и взлетишь выше звезд,
и стотонные тени
отшатнутся от натиска
вспыхнувших чувств,
со стесненным стенаньем
обрушатся стены
от  легчайшего
соприкосновения уст!..





























*   *   *

Не надо, милая, плакать
О том, что тебя целовал,
Что я в пылу твоё платье
На светлой поляне помял.

Смотри, как смеётся солнце,
Как ласточки вверх летят!
Послушай, как синие сосны
Почти что  в зените звенят!

Не надо, милая, плакать,
Не надо напрасных слов –
Я подарю тебе платье,
Сотканное из цветов,

Чтоб, лёгкая, ты летела
За ласточками вослед.
И, как луга, шелестела
Весёлому лету в ответ!






















*    *    *

Раз скажу «Люблю»-
ты не поверишь.
Два скажу «Люблю» -
ты не поймёшь.
Три скажу «Люблю» -
откроешь двери,
пропасть
перешагнёшь.

«Милая!» -
вспыхнут губы
«Милая!» -
и к  твоим прильнут.
«Милый!
Ты  меня погубишь!
Дай мне в глаза взглянуть!»

Пронесутся жаркие метели-
никогда забыть их не смогу!
А проснусь я -
ты лежишь в постели,
словно вишня спелая в снегу.


















*     *     *

Губы ярко-красные,
синие глаза.
Как посмотрит ласково -
позабыть нельзя!
               
Трепетный и радостный
бросит в сердце взгляд-
разольется сладостный
по суставам яд.

Опустив ресницы,
нежно скажет: «Нет».
За полночь приснится -
и начнется бред.

Наяву не кончится
этот чудный сон -
словно отблеск солнечный,
недоступен он.

И желанья рьяного
станет жизнь полна,
будто бы от пьяного
старого вина.

Возле края пропасти
будешь ты ходить;
как лунатик, с робостью
что-то говорить.

С чувствами не сладишь ты.
Жжет в груди огонь…
Помоги мне, слабая
девичья ладонь.














УЛЫБКА

Так много на память обид напласталось,
погас согревавший нас прежде очаг,
и только подобье улыбки осталось,
да холод в потухших  притихших очах.

Нередко с проворством холопов придворных
актерскую мы затеваем игру
и речи заводим с улыбкой притворной,
чтоб только скорее прийтись ко двору.

Любимая!
Как же, скажи, сохранилась
улыбка твоя?
Среди жизненных туч
она появлялась, как  божия милость,
как доброй надежды тонюсенький луч!

Пред ней затихали любые невзгоды,
пред ней расступались громады беды,
и даже плохой не бывало погоды,
когда улыбалась, счастливая, ты.

1971























*    *    *

Проносятся быстрые кони
в упругой горячей крови,
когда я целую ладони
и руки, и губы  твои.

И глаз твоих, острых,  раскосых,
Степная, тоскливая даль
в такие просторы уносит,
что прошлого счастья не жаль!

Вся жизнь пролетит кочевая 
с тобой -  и  забудется вновь!..
Как рана в груди ножевая,
проклятая эта любовь!

      
 ( 1996)




















*    *    *

Май. Повсюду женщины с цветами.
Чувств нет вовсе разве у камней.
Да и ты ведь тоже не святая, -
ты приходишь по ночам ко мне.

Сумерки пахнут прохладой в сени.
Ты заходишь тихо, словно сны,
и приносишь аромат сирени,
запахи волнующей весны.

Шелком платья ты прошелестела,
не включая света, у окна,
и твое светящееся тело
надо мной восходит, как луна.

Вот они приливы и отливы,
всплески  океана бытия!
Не был я еще таким счастливым,
милая, любимая моя!






























*    *    *

Все пело и благоухало,
и мы целовались с тобой,
и солнце счастливо сияло
на весь небосвод голубой.

Казалась нам молодость вечной.
Бессмертник у ног наших цвёл,
и радостью полнился вечер
с тяжёлым жужжанием пчёл.

Лучи пробивались сквозь ели,
тлел запад - пленительно ал!
И кто-то в лесу на свирели -
незримый! - над нами играл.
































*     *     *
               
Ты молишься? А, может быть, ты плачешь?
Нет-нет, сейчас хохочешь ты
и перед зеркалом прикидываешь платья,
и вертишься, и трогаешь цветы.

Я знаю, ты меня  не любишь,
ты лжешь мне, ты смеешься надо мной
и дела тебе нет, что скажут люди,
что я один - совсем один! -  весной.

И если я с тоски пойду топиться
иль крупный банк ограблю до рубля,
ты все равно махнешь мне, словно птица, -
и улетишь в счастливые поля!



















И ТЫ НЕ БУДЕШЬ ВНОВЬ ТАКОЙ

       
                1
            
В тебе таилось что-то летнее.
Я приходил домой усталый.
И ты, как ласточка, по лестнице
ко мне, счастливая, слетала.

Ты пахла мятой и черемухой...
Ах, если б ведал твое прежнее,
я б в сердце выстрелил без промаха -
в твое распахнутое, нежное!
 
Но соловей свистел всю ноченьку
над чуть приметною тропою.
Кто знал, что счастье быстро кончится,
что мы расстанемся с тобою?

                2
 
Пусть  радость  длится без  конца,
но пудра с твоего лица,
как с крыльев бабочки пыльца,
прилипла к пальцам подлеца,
и ты не будешь вновь такой:
единственной…
любимой... 
дорогой...

                3

Она меня по-детски обнимала,
хотя совсем, совсем не понимала
и не хотела слушать никого,
И не могла никак забыть его.






Потупится. Молчит. Ломает спички.
Окликну - отвернется вдруг к стене
и вздрогнут плечи...
Все ее привычки,
все жесты
только в тягость были мне!
 
Любя другого,
что она хотела?
И я порой, не выдержав, шалел
и ей кричал: «Куда же ты глядела?!»
И осекался...
И жалел ее, жалел ...

               
                4

Легко ли тебе быть замужней?
Грустна и покорна рука, -
лаская, тебя я замучил,
как дети лесного зверька.

В глаза твои гляну пустые:
Куда же одна ты пойдешь?
На волю тебя отпустил бы
да только боюсь, пропадешь.

               
                5

Забывчиво  посуду мыла
да чашку вдруг разбила -
            разлюбила...
И глаз своих она  уже не прячет -
с намокшей тряпкою в руках
             сидит  и  плачет...
               
               







 
                6

Между твоею и моей обидой
ребенок наш стоит полузабытый
и сердцем в нашей ссоре каменеет:
к тебе ему идти, ко мне ли?

Ворочаюсь я ночью на кровати
и думаю, что я всех виноватей.
Затягивают мысли-жернова -
и не уснуть, и кругом голова.

               
                7

Тебя объяли б оторопь и робость,
в грудь холодок заполз бы, как змея,
когда б узрела ты, какая пропасть
разверзлась от тебя и до меня!

Но ты, накинув байковый халатик,
навстречу двери ночью  распахнешь,
вся тянешься ко мне, и, как лунатик,
по краю бездны сумрачной идешь.

               
                8

И двери, скрипя, растворились,
и ты в темноте растворилась.
И крикнул тебе я: «Вернись!»
«Вернись», - повторили деревья,
«Вернись», - повторили поля.
Скрипели раскрытые двери,
впотьмах остывала земля…

               








                9

Безмолвье…Я не жду ответа  -
все, что ни скажешь, будет ложь.
В тебе есть что-то зыбкое от ветра
и что-то нежное, жестокое -  как нож.

Ну что ж, иди – ты вольных всех  вольнее,
И мне не нужно жалости твоей
Боль от любимой во стократ больнее,
обида - всех печалей тяжелей.    
               
                10

В эту ночь пусть погаснут огни 
                во всем городе,
Пусть затихнет движение,
                смолкнут случайные шорохи,
пусть разверзнется небо,
                обрушится гром!..
В эту ночь
                навсегда
                ты покинула дом...
На расколотом блюдце
                устало дымятся  окурки.
Все раскидано -
                детские платьица, куртки...
В эту ночь -
                все дороги расходятся врозь,
все во тьму сорвалось, ничего не сбылось!
...Открываю окно   и смотрю я   глазами сухими,
как не гаснут огни,  как проносятся мимо такси,
как влюбленные скверами бродят глухими,
как сдвигают тучи, не выплакав страшной тоски…













*    *    *

Ушел в тайгу я, проклятый тобой,
и заблудился.
Третий день блуждаю!
Бреду сквозь дождь
и вдруг перед собой -
не чудится ль? –
зимовье различаю.

Дверь распахнул –
на полке соль,
пшено и спички мне оставил кто-то...
И отступает понемногу  боль,
а за окном  -
бушует непогода.

Там ночь и смерть,
а здесь - дрова поют!..
Нет, доброта людская
не убудет,
хотя порою
близкие не ждут,
и  думают о нас
чужие люди


















*    *    *

(Рассказ приятеля)

Мало женщин, хороших, добрых
я встречал на своем пути,
попадались какие-то кобры
как ты их не крути.
Но однажды...
я девушку встретил,
распахнулись ее глаза -
и пахнул черемухой ветер,
и услышал я
птиц голоса!
Стало все красивым как будто.
Вы поверьте мне, я не лгу,
о любви говорить не буду -
чувств тех выразить не могу!
Было с ней мне немного неловко
Рассуждать про житье-бытье
и тяжелую, с татуировкой
руку прятал я от нее.
А она, смешлива, курноса,
шла со мной по Москве пешком.
Как веснушчатые абрикосы,
щеки тронуты чуть пушком.
Эту девушку звали Верой...
Боже мой, сколько лет пронеслось!
Вот сижу я с женою-стервой
в едком запахе папирос,
разливаю в стаканы водку.
Каждый думает о своем.
Палец  гну большой: “Клавка, вот как
скоро мы с тобой заживем, -
дотянуть бы лишь до получки,
я ее третий  квартал жду...”
Из-за   туч  протиснулся  лучик
заиграл  на листве в саду.








Меж цветущих ветвей черемух
виден краешек чистой весны...
На каких переплыть паромах
до далекой той стороны?..









































*    *    *

Окно распахнутое. Вечер летний.
Черемухою пахнет за версту.
У  женщины сорокалетней
присел в гостях я на тахту.

Она торопится. Бежит на кухню,
взгляд бросит на ходу, а в нем намек.
В моих глазах то вспыхнет, то потухнет,
как у кота, дремотный огонек.

Она болтает про вседневное, пустое,
а на  душе - веселая метель:
есть что-то откровенное, простое,
как эта белоснежная постель.

Где ж командор? Где третий лишний?
Муж только завтра, говорит она, придет.
И отдает привядшей пьяной вишней
её  насмешливый, ее горячий рот…

.Духами пахнет смятая подушка…
Куда меня ты завела, стезя?
Её любовь – костёр полупотухший.
И поздно –
уходить уже нельзя.


























БУЛКА


Который раз я сквозь тебя смотрю:
ты для меня  - пустое место.
Не обещаю ничего, не говорю,
но грудь твоя вздымается, как тесто.

Я всё-таки сумел тебя допечь:
ты стала и покладистой и доброй.
С изюмом родинок на глянце плеч
ты кажешься французской булкой сдобной.

Так хочется кусочек отщипнуть!
А ты кричишь; «Не надо, милый, больно!»
Но эти плечи, эта грудь!..
Я больше не могу!..   Довольно!
































*    *    *

Платьице надела,
дунула на чёлку.
Что же ты наделала,
глупая девчонка?

У тебя на мудрость
в мыслях шалый ветер.
Ты – весна, ты - утро,
я - осенний вечер.

Мне поклон отвесила…
Прямо из-под рук
словно птичка, весело
выпорхнула вдруг.

В этот дом сосновый
с шелестом гардин
прилетишь ли снова?
Знает бог один.

2012















*    *    *


Я пришел к пруду, закинул удочку,
камышинку срезал, сделал дудочку
и сижу, лады перебирая.
Песня льется грустная такая!

Льется чистой реченькой по камушкам,
а кому-то радостной покажется,
кто-то скажет: “Песенка счастливая -
у  нее мелодия красивая”.

Кто-то тихо скажет: “Эта песенка
в небо поднимается, как лесенка”.
Кто над ней по-своему толкует,
кто над нею, как глухарь, токует.

Ну да пусть!
Лишь только б ты, моя прелестница,
услыхала тоненькую песенку
и сказала б:
“В этой песне тоненькой
он тоскует обо мне, о Тонечке.
Его сердце в  темный омут брошено».
Приходи ко мне,
моя хорошая!
 























*    *    *

Любовь, больная, безответная,
зачем ты мучаешь меня,
зачем опять восходишь, светлая,
из темноты на склоне дня?

Я думал, всё давно потеряно -
моя доверчивость, мечты…
Но вот красавицей из терема
опять ко мне выходишь ты!

Опять даришь надежды шаткие,
моя соломинка, мой луч,
пробившийся сквозь бури адские
через разрывы чёрных туч.


















*    *    *

Я очнулся ночью после пьянки,
и судьба шепнула: «Посмотри
карие глаза у кореянки,
предки у нее – государи».

В полутьме покачивались тени,
чуть мерцало древнее кольцо,
целовал я руки и колени
и ее прекрасное лицо.

Как случилось, что такой повеса
колдовское зелье пил в тоске?
Эта темноокая принцесса
опьяняла крепче, чем сакэ.

Сердце у меня рвалось на части,
И хотелось плакать или петь,
И хотелось от любви и счастья
Улыбнуться или умереть.

Позабыв о родине и доме,
я срывался в пропасть, не дыша.
И чернела ночь в глухом проёме,
словно самурайская душа*.

* Самураи – японские воины, завоеватели Древней Кореи.


















КОТ

Кто к нам в подъезд кота подбросил?
У входа в лифт в мороз большой
он трется об ноги, -  он просит,
чтоб взяли вы его с собой.

Мурчит, дурашка препотешный.
Как, бедолага, похудел!
Вот снизу вверх глядит с надеждой -
ну, кто из нас так не глядел?

А все идут, проходят мимо ...
Поднял я на руки кота:
« Пойдем ко мне, пойдем, родимый.
И у меня была беда.

Меня любимая забыла
и я любимую забыл,
И жизнь кошмарная бурлила …
Я долго плакал, долго пил.

С тоской разбуженною слажу, -
обид, мурлыка, всех не счесть».
Так говорю, а сам все глажу
его свалявшуюся шерсть.

















ВОСТОЧНЫЙ МОТИВ

 ( Из Ов. Туманяна)

Не буду петь я, не проси:
моя печаль теперь ужасна,
а ты… ты, как цветок прекрасна -
сияешь блёстками росы.
Нет, я не буду больше петь -
в моей душе тоска и смерть.

Звенела горестно зурна,
огонь любви залили слёзы
вокруг меня завяли розы
как будто здесь прошла война.
Сгорело всё в моей судьбе,
не смею думать о тебе.

Моя печальная судьба
невыносима и ужасна!
А ты… ты, как цветок, слаба,
как ангел неба ты прекрасна!
Но как мне на тебя смотреть,
когда в душе тоска и смерть?

О если б свежий ветерок
принёс бы утром на порог
надежды чистый аромат!
Я б новой жизни был бы рад
и пел бы, словно соловей,
для милой джанечки своей!













 НИЩЕНКА

(Из Красимира Георгиева)

Я спрашивал себя, смирив тревогу:
Где вечность вечная,  утроба время?
Лишь два  пути есть – к женщине и к Богу, -
По коим все несут в бессмертье  семя.

Прервав раздумье,   нищенка печально
Меня на темной улице коснулась,
Рукой,  покрытой  дрянью менструальной…
От отвращенья  сердце содрогнулось.

Три дня она  в дому моём не ела,
Потом омыла плоть, сменила платье,
Как бы вошла, светясь, в другое тело
И не ждала, что за любовь заплатят.

Всю жизнь она просила подаянья
И, обходя грязь смрадную  столицы,
Мечтала, что за ней   в ночном сиянье
Приедет царь в роскошной колеснице.
 
И стал я повелителем желаний -
Её судьей, сошедшим с колесницы,
И перешел между мирами грани
И понял - эта нищенка царица.

И молния меж нас сверкнула,
Благопристойности отбросив тени,
И гравитация меня втянула
В чудовищную пропасть наслаждений.

Вместилище прикосновений страстных
И стонов сладостных её тугая кожа
Вибрировала в судорогах согласных,
Передавая волны жуткой дрожи.








И жертвенный алтарь меж ног  дымился –
В её влагалище пылал костёр желаний!
Сгорал я, и проникнуть вглубь стремился,
Как в сердце нож в миг крайних содроганий.

Кто не изведал сладкой этой боли,
Тот  не пылающие  чувства  угли,
А мёртвый пепел ворошил в неволе,
В том искры жизни радостной потухли…

Пусть в её кружке  меж коленей
Стал я монетой безымянной, -
Так пчёлы собирают мёд с растений,
Так реки льются в лоно океана.
.
Мы все приходим к вечному порогу.
Но  есть лишь два пути искомых
Бессмертьем –
К женщине и Богу…
Кто их отверг - стал хищным насекомым.

Развеяв сон, не называя  имя
Не взяв  с меня постыдной платы,
Она окуталась лохмотьями своими
И навсегда ушла – просить и плакать.





















СОСЕДСКОЕ ОКНО

Полночь –
одинокая, пустая.
Все уснули, только у окна
женщина склоняется устало, -
отложив шитье, сидит одна.

Ни о чем не думает, не плачет,
не играет больше в доброту
и тоски своей уже не прячет –
смотрит, смотрит,
смотрит в пустоту.

Смотрит – ничегошеньки не видит,
будто бы ослепла навсегда,
Даже, если замуж она выйдет,
кто вернет ей прошлые года?

Сны идут-
на цыпочках, тихонько.
Да проходят мимо, не дыша…
Ни любви, ни мужа, ни ребенка –
изболелась, выстыла душа.




















*    *    *

Любимая, со мной живёт другая -
со мною рядом ест, сидит, лежит
и забирает, каждый день меня ругая,
всё, что тебе принадлежит.

Она  берёт цветов твоих букеты
и все аксессуары красоты, -
ведь всё равно тебе не нужно это,
ведь всё равно меня не любишь ты.

Я ей охапку самых модных платьев
(пусть примеряет - мне не жаль) куплю.
Пусть никогда она не будет плакать
и знать, как  я тебя люблю.

Мне кажется, что я - вулкан потухший:
остыл снаружи, но внутри горю.
Когда она стрекочет что-то в уши,
я мысленно с тобою говорю.




























*    *    *

Не пойму, чего она хочет,
отчего угрожающе зла.
Точно нож на меня потихонечку точит –
исподлобья глядит из угла.

Все молчит, все копит обиды
неизвестно на что…
Я несу на груди
тяжкий камень в жизни обыденной.
«А не нравится, - говорит, - уходи!

Надо с женщиной быть повнимательней –
хрустали  и царства дарить.
Уходи, - кричит, - к чертовой матери –
больше не о чем нам говорить!»

Ну, куда ж я пойду из отчего дома?
Стар я стал, и родни уже нет…
Впрочем, сказочка эта давно знакома –
ей не первая тысяча лет.

























*   *   *

Помнишь, как любила ты Петрова?
А Петров мужик-то был здоровый,
этакий быдластый, как горила...
Ты о нем мне часто говорила,
рукавами смахивая слезы
светлые, большие, как стрекозы.
А Петрову... Что до слез Петрову? -
Быть бы только живу и здорову,
только б заниматься велоспортом...
Ты тогда отделалась абортом.
А Петров, нажавши на педали,
укатил в неведомые дали...



























*    *    *

Никогда меня и не любила
и не понимала никогда.
Сколько лучших чувств во мне убила,
не заметив даже -
без труда!

И сейчас сидит, глаза сужая,
смотрит - и не видит ничего!
Точит ногти женщина чужая
молча среди дома моего.

Выйду покурить я ночью в сенцы,
бормочу под нос:
- Что за житье!
Вот наточит – и вонзит их в сердце,
прямо в сердце глупое мое!
































*    *    *

Сегодня дома нет жены –
Ни копоти, ни криков зверских,
И столько чистой тишины,
И солнца луч на занавеске!
Сегодня, видно, до темна
Не будет хлопать холодильник,
Строчить машинка у окна,
Звенеть, как бешеный, будильник,
Из телефона чепухи
Не будут тарахтеть трещотки…
Так тихо …
Хоть пиши стихи!
Иль просто, выпей рюмку водки.


               









ЛЕПЕСТОК ФИАЛКИ

Женщины не любят тех, кто нежно любит,
Тех, кто перед ними ниц готов упасть –
Им по нраву мачо -  властный, злой и грубый
И почти в зверином безрассудстве страсть.

Ты напрасно, мальчик, ей принёс фиалки.
Полчаса здесь топчешься, а её всё нет.
Для неё ты глупенький и смешной и жалкий.
Вянет на глазах твой крохотный букет.

А её другие в импортной машине
В будуары пышные  на разврат везут…
Женщинам богатые нравятся мужчины.
Как увидят доллары – разбирает зуд.

Слышал, что у женщин есть свои секреты?
Лучше бы не знать их никогда тебе…
Пальчиком сбивает пепел сигареты,
Лепесток фиалки на её губе.

Бархатное платье, дорогие кольца,
Взгляд её усталый любишь ты до слёз,
И тебя к ней тянет, как на дно колодца,
И немного страшно, что любовь всерьёз.

Пригубив, погубит женщина развратная  -
Выпьет  твою свежесть нежную за ночь.
А разочарованному нет пути обратного,
И никто не сможет уж тебе помочь.

И когда развеется наважденье это,
Как её парижских аромат духов,
Как дымок упавшего на пол пистолета,
От любви останется лишь тетрадь стихов.

2013

































*    *    *

Когда я седлаю гнедого коня
под клич боевого напева,
зачем ты так скорбно глядишь на меня,
славянская дева?

Век жил бы с тобою:
ты  солнцу сестра, -
как спелая рожь, твои косы!
Но сабля моя ненасытно остра,
остры наконечников осы!

Прости! Горизонта звенит тетива –
лечу я свистящей стрелою!
Прощай! Под копыта сырая трава
бросается вниз головою!

Что может быть слаще утехи любви?
Широкое чистое поле
да острая сабля в татарской крови,
да волчья несытая воля!


               











*    *     *

Сказали мне, она меня всё любит,
бесповоротно-
 не надеясь, не виня…
Забудут близкие, и отвернутся люди -
она одна  не отречется от меня.

Она мне о любви не говорила,
другие в верности клялись святой
и предали меня, и очернили
проклятьями и темной клеветой.

Она в мой дом -
хоть так хотела! -
не входила,
другие шли и заносили грязь.
Обворовав меня с улыбкой милой,
они ушли, со мною не простясь.

Она  тайком  цветы в окно бросала,
они публично -  мусор на порог.
Ей надо было  от меня так мало!
А им -  чтоб отдал все, что только мог!

Ее сокровище - на дне шкатулки
заколка галстука,  застежка от пальто,
что потерял я  в драке в переулке.
Она вам не отдаст их
ни за что!

Где вы, мои принцессы, королевы?
Все с вами промотал я без труда.
Вы изменяли мне направо и налево -
она мне
не изменит никогда!









В ее любви такое что-то давнее,
что исподволь волнует втайне кровь…
Единственное
перед Богом оправдание -
ее любовь.















ДОЖДЛИВОЕ ЛЕТО

Безнадёжно дождливое лето.
Как из крана весь день хлещет дождь,
Пропадают на рейс два билета….
Ну, куда ты из дома пойдёшь?

Опустив голубые  ресницы,
Шаль по полу влачишь тяжело,
Как подбитая дикая птица
За собою больное крыло.

Сколько дней - не сочтёшь  и по пальцам –
Тянет дождь безысходную сеть,
Из которой, уж если попался,
Невозможно никак улететь.

Всё, что было любимо, поблёкло.
Виснет в комнате тяжкая тишь.
Сквозь слезами залитые стёкла
Ты  на улицу долго глядишь…

И на сердце такая же слякоть.
Капли тикают в таз с потолка.
И нет рифмы другой кроме «плакать»,
Кроме страшного слова - «тоска».

2013




























МОЛИТВА

По  минному полю  иду я.
Судьба моя - тонкая нить.
Но ты просишь Деву Святую
от смерти меня сохранить.

Ты в храме, где курится ладан,
где всходит торжественно тишь,
лицо наклонивши, как  ландыш,
у древней иконы стоишь.

Ты молишься свято, как дети,-
и я верный путь нахожу:
всего в миллиметре от смерти
меж спрятанных мин прохожу.





























БЕЗ ТЕБЯ

.
Твое имя на мокром песке рисовал я -
волна его смыла...
Стало грустно, любимая, мне -
без тебя не имеют ни море, ни розы
простейшего смысла,
без тебя я боюсь умереть в тишине.
Я кричал твое имя!..
А эхо его повторило.
Надсмеялось эхо, видать, надо мной...
Если помнишь, 
когда-то ты мне говорила:
“Все пройдет, 
              все забудется скоро, родной”.
Все проходит -
          легко, безвозвратно и быстро проходит:
и печали ушли, и снега пронеслись, и дожди....
Не проходит любовь, 
 если только приходит,
обещает свиданье 
                и шепчет задумчиво: “Жди...”
Я искал тебя всюду -
                почти полпланеты изъездил.
Затерялся в тумане
                твой маленький след.
Вот  уж несколько лет 
от тебя никаких нет известий,
вот уж несколько лет...
Вот и осень проходит по свету,
и плохо сейчас даже зверю.
Ветер дует,
и  ставня скрипит и скулит, как щенок,
и мне кажется,
                что ты   стоишь перед дверью
и взволнованно дышишь - 
                не можешь нажать на звонок.





Вышел  я -   
только ветер по саду гуляет,
и несет,  на забор натыкаясь, ботву,
и грачиные гнезда 
                в опавших дубах разоряет,
и, с земли поднимая,
                в лицо мне швыряет листву.
И хохочет, и плачет   
                взбесившейся ветер,
и уже начинает быстрее,
                быстрее  накрапывать дождь,
и становится страшно,   
                становится страшно поверить,
         что тебя не найду,   
                что ты больше ко мне не придешь...



(1978)































РЯБИНА

Светит ли солнышко ласково ясное,
дождь ли холодный уныло бредёт -
всё-то мне чудится девица красная,
что до сих пор меня любит и ждёт.

Всё мне мерещится, будто бы девица
Машет узорным платком на юру…
Может быть,  девица, может быть, деревце
плещет осенней  листвой на ветру…

В кровь искусавшая губы рябина,
Кажется девушкой, брошенной мной.
Шепчет сквозь слёзы: «Любимый, любимый…
Что же ты сделал? Останься…  постой!..»

Слёз не стирая, застыла у станции -
в платьице летнем,  в причёске звезда.
Мимо проносятся осени танцы,
мимо со свистом  летят поезда.



























*    *    *

Хотела ты, чтоб было все, как встарь.
Но нет любви, а сердце вспоминает.
Так пахнет хлебом опустевший ларь,
так солнце ясное хранит янтарь,
так перед Господом душа сияет…





























Звезда раздумий






*    *    *

Покуда я не умер,
зови меня, зови,
звезда моих раздумий,
звезда моей любви.

Иным, я знаю, мнится,
что ты вдали бледна.
Пусть ночь темней темницы,
ты все равно видна!

Седых буранов космы,
черемух белых вязь…
Душа порою в космос,
Летит к тебе  на связь.

Ах, метры, километры,
секунды и часы!
Мы все, конечно, смертны,
но ты свой свет неси!

И если скажут «умер»,
то ты других зови,
звезда моих раздумий,
звезда моей любви!

1969










*    *    *

Предстанет на минуту
пустяк – на окнах пыль,
припоминаю смутно:
я здесь когда-то был.
Здесь жил когда-то даже…
Когда, когда, когда же?
Не вспомню… нет… забыл.

Веков прошедших память
под спудом тлеет в нас, –
внезапно вспыхнет пламя,
но гаснет тот же час.

Покажется вторично
я на земле живу.
Да, да был день обычный,
я видел двор, траву…
Чуть штору зазнобило,
а в сердце странный пыл:
когда, когда так было?
Не вспомню, нет, забыл…

Во мне такое будит
пустяк случайный, но
душа все в миг забудет,
и что там дальше будет,
ей вспомнить не дано.

(1978)
















*    *    *

Добро всегда бывает зрячим,
а зло почти всегда слепым –
оно не думает, не плачет
и не сочувствует другим.

Ему дай землю и дай  небо…
А после – нищих обберет!
Оно не даст голодным хлеба,
хотя в довольстве ест и пьет.

Но над своим свиным корытом,
когда и чавкать надоест,
оно никак не будет сытым,
пока само себя не съест.

1981
,




























*     *     *

Заблудился я уже
и, куда ни ткнусь –
                беда!..
Что же?
Волю дам душе –
брошу повода!

Верю, выйдет на огонь
и меня спасет!..
В темноте,
как чуткий конь,
путь себе найдет.


(1981)




























РЕПЕЙНИК

Родился под забором,
вблизи дорог, живуч,
репейник,
как разбойник, -
небритый, взгляд колюч.

Судьба его –
проклятье,
зеленая тоска.
Цепляется за платье,
как нищий у ларька.

Сорвут со злом репейник,
в грязь бросят –
вновь взойдет!
Что жизнь его?..
Копейка!
А он…
живет, живет…

(1983)






















ТАЙНЫ

Шелест ли слабый, отзвук ли дальний -
все переполнено грустною тайной.
В тайне хранит все, что может природа:
тайну таят потемневшие воды,
тайну скрывают глухие туманы,
тайной полны за рекою поляны...
Тайны природа добру доверяет,
с корнем их зло у нее вырывает.
Кончится чем это поздно иль рано?
Вот уж открыта тайна урана,
вот уж доступными кажутся звезды...
Долго гляжу в помутившийся воздух:
что на земле человек еще хочет
и не над ним ли сова так хохочет?

(1983)




























*    *    *

Поспела давно облепиха.
Шагаю, сгребая листву.
Прохладно, просторно и тихо
в пустом облетевшем лесу.

Приятная, светлая осень -
гуляй, улыбайся, дыши! -
но всё-таки  что-то уносит
неслышно она из души.

Я  понял, о чем при дороге
молчит, облетая, ветла.
И мне стало время дороже.
Как мало осталось тепла!

Последняя бабочка в поле,
последний цветок в полусне...
И сердце застыло от боли -
и грустно и радостно мне.

Смотрю я на  берег родимый,
куда не вернусь никогда, -
далекою струйкою дыма
ушедшие тают года...

(1984)














ОСЕННЯЯ СИРЕНЬ

Легкая, счастливая усталость -
отошли тревоги и беда,
отбурлила, стихла, устоялась
в берега вошедшая вода.

Можно из реки теперь напиться -
видно каждый камешек на дне.
Стало равномерно сердце биться -
та же ясность божия во мне.

День короткий тянется так долго,
будто специально для меня,
чтобы разглядел я, как наволгла
гроздь сирени белой у плетня.

Осень - время светлого прозренья.
Прошлое пришла пора понять,
но душа изломанной сиренью
расцвести пытается опять.

1985






















*    *    *

Холодно.
Ночью, наверно,
первый грядет снегопад.
Как обнаженные нервы,
ветви неровно дрожат!

С радостью, с горем, с обидами
все по домам разошлись...
Брошены картами битыми
листья ...
Проиграна жизнь.
 

(1987)






























*    *    *

Вот девушка.
Она проходит мимо.
Не улыбнется даже, не взглянет!
Вот так и  жизнь, мучительно любима,
не замечая чувств моих, пройдет.

Как, девушка, зовут вас?
Таня?  Света?
Я б отдал все
за  ваш счастливый взгляд!
Но даже ландыши в руках ее
ответа
мне не дают -
склонились и молчат.

И облака легко проходят мимо,
и  мимо быстро мчатся поезда,
идут прохожие -
все-все невозвратимо
уходит
с каждым мигом
навсегда.

1992




















*   *   *

Лист бледнеет, лист качается.
Упадёт он всё равно.
Всё когда-нибудь кончается -
деньги, молодость, вино.

Всё промчится, все расстанутся.
Если глубже посмотреть,
только песни и останутся,
да не мы их будем петь.

1999




































*    *    *


О годы, годы!
Все украли, как жулье!
И вот я нищ и ничего не прячу –
то, что я отдал, то теперь мое,
там где смеялся, нынче горько плачу.

Никто теперь не сможет мне вернуть
любовь, словно почтовую открытку.
Не мне луна осветит ночью путь,
не мне откроет девушка калитку.

1999

































*     *     *
            
Умрешь.
Родные выбросят стихи.
В твоей квартире сделают ремонт.
Что проку от словесной чепухи?
Ведь ты  не Лермонтов, не Байрон, не Бальмонт.

Мы одиноки  в суетной толпе.
Не раз в конюшню превращали храм –
пойми:
что дорого тебе,
то для других порой –
обычный хлам.

Спеши свои дела закончить, друг,
спеши, пока не пробил смертный час.
…откроют окна, выветрят твой дух.
Как мало время, Господи, у нас!

(1999)
























*    *    *

На шумных торгах площадей,
на митингах, в пути
ищу людей среди людей
и не могу найти.

В толпе безликой светлым днем
многомучительно молчу,
хожу с зажженным фонарем
и человека я ищу.

Не видно лиц, а рыл полно,
не слышно слов – повсюду рык.
Мне среди бела дня темно,
к насмешкам подлым я привык.

Все дураки теперь умны –
перстом указывают вслед…
Ищу страну среди страны,
которой больше нет

2002.




















*    *    *

О, кто вы, люди, -
вы забыли.
Зря суетитесь на пирах:
вы - только горстка тленной пыли,
вы – рассыпающийся прах.

Забыли вы
в своей гордыни,
что всем судья – лишь Бог один,
что станут грозные твердыни
ничтожным скопищем руин.

На вас однажды рухнут громы,
и через несколько веков
воскреснут мертвые фантомы
дотла сгоревших городов.

 2002



















*     *     *

Что стучишь в мое окно-
нет тебя на свете.
На дворе темным-темно,
воет зимний ветер.

Что же столько зим и лет
ты меня тревожишь, -
все равно сказать в ответ
ничего не можешь.

И уходишь в темноту
по дороге длинной
за последнюю черту...
А следов не видно.

Холодна моя постель,
печка прогорела
и проклятая метель
мне осточертела.

На дворе темным-темно.
Нет тебя на свете
и стучит  в мое окно
только зимний ветер...

2003
















*    *    *

Я во сне срываюсь в невесомость:
вскину руки-крылья – и лечу;
чувствую, легка, как ветер, совесть –
все смогу я сделать, что хочу!

Небосвод несется темно-синий,
ангелы беседуют со мной,
переполнен я небесной силой,
радостью какой-то неземной!

А проснусь, внезапно вниз низринут:
там дела темны и люди злы,
и, куда я ни пойду, незримо
вслед за мной влачатся кандалы.

(2004)






























*    *    *

Сердце моё
бьется, как родник,
и, когда беседую с друзьями,
молчаливый, одинокий крик
удержать пытаюсь я глазами -
словно улетели журавли,
распрощавшись навсегда со мною,
словно они душу унесли
в небеса…
И не вернут весною.

2005



























               

*    *    *

Потянет к жизни вдруг суровой,
тоски и горя не избыть,
когда душа, как пес дворовый,
по воле волком станет выть;

когда, с ума сходя от грусти,
стремясь за дикой стаей вслед,
о землю бьют крылами гуси,
и всё пытаются взлететь;

когда над срубом звякнув цепью,
сорвётся, скрипнув, журавель
и полетит над мокрой степью
на юг за тридевять земель…

 2006


























СЛОВА

Мало, мало, слишком мало
я услышал добрых слов.
Разве только в детстве мама…
Те слова – как вздох цветов…

Остальное – поученье,
лесть, попреки, ложь и  брань...
Впрочем, я не исключенье,
есть куда страшнее грань…

Хорошо хоть у погоста
не ругают мертвецов…
А казалось бы так просто
жить в любви среди цветов.

2006



























*   *   *

Сдать бы этот мир в починку –
все в нем, господи, не так:
небо кажется с овчинку
от больших кровавых драк.

Друг у друга мы воруем
и друг друга предаем.
Жизнь никто не даст вторую.
Что ж мы так себя ведем?

Звон раздался с колоколен,
собирается народ…
Мир давно и страшно болен.
Кто же, кто его спасет?

2006























*      *      *

Ещё неведомые знанья
таятся  в тёмной глубине,
в тенистой тайне подсознанья,
что не во мне уж, а  во вне -
в недостижимости вселенной...

И только в страшный шторм волна
на берег этой жизни тленной
порою выбросит со дна
прозренья камень драгоценный.
И вновь наступит тишина.

(2007)





























 *     *      *

Захочешь жить, а жизнь прожита.
В полях, где колосилась рожь,
уже следов не видно жита,
и никого там не найдешь.

И в доме нету
ни знакомых,
ни милых женщин, ни родни –
исчезли с хором насекомых
при первом холоде они.

Проникла в сердце осень жизни:
к уюту тянет и теплу,
а если дождик мелкий брызнет, -
стекают слезы по стеклу.

(2005)



























*     *      *

Все в парке сорвано, раскидано,
как будто женщина ушла
в слезах, с упреками, с обидами…
И больше нет нигде тепла.

Не крылья – годы за плечами,
и тянет в тяжкий сон  берлог,
и так беспомощно печален
аллей пустынных некролог.

Среди деревьев этих черных
с любимой мы весною шли,
над головой звенели пчёлы,
и липы старые -  цвели!..

(2007)






























*     *     *

У осени плачевные дела,
и в парке пусто, словно в раздевалке,
с которой ты последнею ушла,
оставив номерок болтаться жалкий.

С утра темнеет. Все - теплу каюк!
Кричу в простор, как дурень на погосте:
- Эге-ге-гей! И я хочу на юг!
Хотя бы перышко мне сверху сбросьте…

Но тщетно – птицы гаснут, как во сне.
И все молчит: молчат поля, березы…
И не пойму я: то ли тает снег,
то ль по щекам моим стекают слезы.


(2008)













СТАРОСТЬ

Все меньше друзей и все больше врагов,
все меньше вещей и все больше долгов

Вчера на базаре я продал кольцо, -
любимой на миг в нем сверкнуло лицо.

Я вспомнил ее, - и скатилась звезда,
как светлая юность моя, навсегда.

(2008)



































*   *   *


Вечерами в тёмном храме
загорается свеча
и горит в разбитой раме,
перед ветром трепеща.

На горе стоит высокой
позабытый древний храм -
отдалённый, одинокий,
недоступный больше нам.

Заросла к нему дорога.
Кто ж в него опять зашел
и опять во имя Бога
в темноте свечу зажёг?

Или ангел то незримый
искру обронил, спеша,
или чья-то тень из Рима -
многогрешная душа?

В рваной кровле над горами
долго ветер будет выть,
но свечи святое пламя
он не сможет погасить.

Значит, всё же есть спасенье,
воскресенья чудеса?
Из пустого храма пенье
улетает в небеса.

2010











*   *   *


Стемнело, стихли разговоры -
хоть спать ложись…
Но не уснуть - как поезд скорый
промчалась жизнь.

Остался привкус горьковатый
да шум в ушах…
Я не могу лежать  в кровати -
болит душа!

Она давно живёт за гранью
прожитых лет,
где каждому воспоминанью
исхода нет…

Душа немного больше знает,
чем знаю я.
О, Господи, что будет с нами?
Прости меня!

Давлюсь слезою бесполезной -
прочь, горе, прочь!..
А где-то там есть путь железный,
огни и ночь.

 2010




СТРИЖИ

Над зданиями пёстрыми
за несколько секунд
стрижи крылами острыми
полнеба рассекут!

А на земле - бессильные...
Но, мучаясь в пыли,
отталкиваясь крыльями,
всползут на кочку - и…

опять летят распластаны!..
Какая благодать!
И даже быстрым ласточкам
никак их не догнать!

Полётом очарованный,
задумчиво молчу,
стою к земле прикованный,
и  взглядом вслед лечу.

Над городскими крышами -
во сне иль наяву? -
хватают воздух крыльями,
летят сквозь синеву!

И мне бы, мне бы вырваться
из душной темноты,
душой до неба вырасти,
до чистой высоты!

О, дай мне силы, Господи,
подняться над тщетой
в тот мир, где нету горести
и мерзости  земной!

К тем бытия окраинам
подняться, как стрижи,
и быть недосягаемым
для подлости и лжи.

2011

 





 ОСЕННИЙ СНЕГОПАД

Стоит в ушах чугунный гул –
Иду от станции.
Поля острижены под нуль,
Как новобранцы.

Приобретенье новых форм
Внедряет осень
И воздух, словно хлороформ,
К губам подносит.

Я вижу, вверх летят дома,
И как над телом
Моим склоняется зима
В халате белом.

И льдинки звякает ланцет.
Жизнь так субтильна!
Ну, вот была она - и нет.
Снежок стерильный.

И я иду уже другой –
Неузнаваем,
Меж жизнью этою и той –
Над самым краем.
               
 2012






АНГЕЛУ-ХРАНИТЕЛЮ
( по мотивам канонов)

Явись мне, Ангел милосердный,
Посланник Господа святой,
Не отвернись от горькой скверны,
Хранитель мой.

Избавь от помыслов лукавых
И от греховного огня,
Моей души наставник правый,
Моли Христа спасти меня.

И от соблазнов окаянных
И от убийц меня избавь –
На путь любви и покаянья
Уничижённого поставь.

О вопиющем в горе вспомни,
Дай силы  в праведном бою,
В страданьях мудростью исполни,
Молитву вознеси мою.

Лучом небес в звучанье стройном
Меня в час смертный просвети,
Позволь стать Господа достойным
И в Царство Божие войти.

2013















СВЕЧА РАСКАЯНЬЯ

С наскока жил, рубил с плеча -
теперь мне очень плохо.
Гори раскаянья свеча,
гори во имя Бога!

Ты, будто жизнь моя,
                свеча,
неудержимо таешь,
мечом двуострым палача
над головой мерцаешь!

Стекает воск, словно слеза,
сквозняк колеблет пламя.
Я слышу в небе голоса,
и голоса - под нами.

Зачем я, грешный и больной,
жгу воск медовый в храме?
И машет тень передо мной
огромными крылами.


2008





















МЫСЛЬ
                «Всё мысль, да мысль».
                Е. А.   Баратынский

Теперь в стихах все мысль да мысль,
глубок ее могучий смысл,
для шумной публики не зрим.
Пускай в разврате тонет Рим,
но час пробьет – из недр она
пробьется силою  зерна,
взломает тупости бетон,
раскроет пламенный бутон,
зажжет померкшие сердца!..
Её же власти - нет конца!

 2006   



   

























*      *      *

Жизнь  ускользает, как  меркнущий свет, -
смотришь ей вслед, а ее  уже нет.
Ветер подует, прохладен и нежен, -
слушаю долго  я шелест черешен    
и становлюсь, как ребенок, безгрешен.
Буду во тьму, забываясь, смотреть, -
мне и от счастья легко  умереть.
Не умереть а, скорей, растворится
в отчей земле
и навеки с ней слиться -
стать ее колосом,
                дикой травой,
тихо прохожим
                кивать головой ...


(1981)



















































*   *   *

Я хотел бы старость
                встретить возле моря:
вышел бы на берег,
                грустный и седой, -
впереди просторы,
                сзади горы горя,
ветер треплет волосы,
                играет бородой.
Надо мною шутят
                весело наяды -
выбежав из грота,    
                брызгают в меня.
А вокруг свисают
          гроздья  винограда!
Но пьянее нету
                старого вина!
Мне под шорох гальки
                и под шум прибоя
вспоминать былое
                там на берегу
было бы приятно…
                Встретиться с тобою
лишь во сне, любимая,
                я теперь смогу.               
Много ль дней ещё мне
                горевать осталось?
Тёмная каморка,
                жесткая кровать.
Отойдите к чёрту,
                нищета и старость, -
дайте перед смертью
                немного помечтать.
Днем ко мне б слетались
                птицы и стрекозы,
и сиял бы мир весь
                в отблесках волны!..
Я пишу об этом,
                слизывая слёзы…
Словно брызги моря,
                слёзы солоны…


   2009       














































КРАТКИЕ ПОЭМЫ И ВЕНОК СОНЕТОВ
 



ВЕРБА



                1
   
“Где твоя молодость? Где твоя сила?
С вешней водою, видать, унесло?..
Где твое счастье? “ - верба спросила.
Я возвращался  в родное село.
Верба похожа была на старушку,
что в крайней хате когда-то жила.
Сел я на берег. Слушал кукушку.
Тихо вода подле вербы текла...
Верба листвою едва шелестела,
словно забылась она в полусне,
словно сказать еще что-то хотела
о позабытой далекой весне.
Грустно мне стало, стало обидно:
Сколько скитался - чего я хотел?
Что впереди?.. Ничего мне не видно.
Верно, я счастье свое проглядел...

Вот промелькнул полинялый платочек -
мама идет к роднику за водой!
Я подошел к ней - узнала: «Сыночек!»
Веяло поздних предчувствий бедой.
Как постарела - совсем уж старушка...
Руки дрожат. Улыбнулись глаза.
Взгляд опустила, внезапно потухший.
«Мама, не плачь. Здесь не надо. Нельзя»…
Взял я ведро, вот подходим мы к дому,
в дворик наш тихий калитку открыл:
слива, черешня, сарай - все знакомо,
я лишь отвык от них, но не забыл.






В комнате темной давно все не мыто,
нет изменения ярких следов,
в банке стеклянной сметана  накрыта
блеклым  листком рукописных стихов.
Я  их читаю, а сам улыбаюсь:
много мечтать мне и верить пришлось,
многое сделал, во многом я каюсь,
многое в жизни еще не сбылось.
Мать на меня только глянет и плачет:
«Как похудел ты. Весь вышел в отца».
Мама не может, наверно, иначе -
слезы с улыбкой не сходят с лица.
Только душа моя что-то затмилась.
Лучше пойду поброжу за рекой.
К вербе пришел я, а верба склонилась -
всюду забывчивый, древний покой.
Речка журчит, Дремлет верба-старушка.
В сене шуршит  осторожная мышь.
Долгую жизнь обещает кукушка,
да шелестит еле слышно камыш.
               
               
                2

Родина милая и васильковая!
В странах чужих я тебя не забыл!
В травах сырых поржавела подкова.
Может быть, конь ее мой обронил .
Детство мое здесь промчалось в ночное.
Кажется мне, я смотрю ему вслед:
может, бывает счастье иное...
Может, бывает... а может, и нет...
Долго сидел я ...
                Однако стемнело -
мне уж домой возвращаться пора.
Счастье? Какое до счастья мне дело?
Завтра виднее будет с утра.


               
               



                3

Мать напекла мне румяных оладьей.
Рада  старушка - вернулся сынок!
С  длинным ухватом никак все не сладит,
я подсобляю ей снять чугунок.
Вешаю плащ на забеленный гвоздик -
я его сам вот сюда забивал.
Что ж сам к себе приезжаю я в гости?
Что же о матери я забывал?
Мать наливает горячего чаю.
Все суетится - да что ж я не пью?
Я ей порю не то  отвечаю,
я ей порою не то говорю.

                4               

Спал я, как в детстве,   на сеновале.
Поднял ресницы - светлели поля,
ласточки  в синем пространстве сновали,
да улыбались вокруг тополя.
Сняв у порога с сучка полотенце,
к речке бегу я лицо сполоснуть.
Лен  синеглазый глазами младенца
в  сердце пытается мне заглянуть!
Розовый шар, легковесно взлетая,
все озарил на родимой земле.
Листья блестят - верба как молодая!
Жить у нее научиться бы мне:
в отчую землю впустить  свои корни
и шелестеть бы листвой молодой,
наперекор всей судьбе своей черной,
здесь, над прозрачной, студённой водой...

(1977)










ЧКАЛОВ


                1

Рукоплесканья! Мировая слава!
Цветы взлетали и оркестр трубил, -
приветствовала сокола держава -
он подвигом эпоху окрылил!
Ликуй, встречай, столица, хулигана,
что вылетел из-под моста реки
и пересек меридианы,
моря, границы и материки!
В нем Русь гремела! В нем звенел Гагарин -
он  облететь вокруг Земли мечтал!
Все им гордились: “Свой советский парень!”
В лицо его любой рабочий знал!
Уже о нем слагать легенды стали
в народе: “ Он не человек - кремень!”
Когда его внезапно вызвал Сталин:
“Где Чкалов? Срочно  - в Кремль!”
Вождь был в тени, в дыму “Герцеговины”,
шаги глушили мягкие ковры.
К нему входили гордецы с повинной,
пред ним склоняли головы миры.
-Ви, Чкалов, человек  известный.
Внутри страны враги сплетают  сеть, -
и Сталин, трубкой указав на место,
велел герою на диван присесть -
вождь не любил, чтоб  кто-нибудь был выше,
торчал над ним, как в тучах каланча...
Он  взвешенную речь вел тише,  тише
и предложил ему... роль палача.
- Нет, я , -  привстал внезапно Чкалов , -
НКВД возглавить не могу!
Мой долг - летать!  Я  сделал еще мало.
-Ви действуете на руку врагу, -
так  вождь сказал,  как будто отрубил.
И  Чкалов, хлопнув дверью,  вышел.
Ну, вот и все. Похоже, оттрубил.
...Вождь не любил, чтоб  кто-нибудь был выше.


               
               
                2

Безлунной, мрачной ночью не спалось.
Как под крылом, мелькали детство... Волга...
О чем мечтал я, все почти сбылось,
но не могло так продолжаться долго.
Всегда найдется  подлая  змея,
которая тебя  тайком ужалит.
Они уже добрались до  меня , -
сошлись со  всех сторон, к стене прижали.
За мною смерть  крадется  по  пятам,
она меня подстерегает всюду,
подсматривает, прячась по углам.
Куда ни гляну - вижу я Иуду.
Уже семь раз они исподтишка
меня угробить, подлые, пытались.
Чья это тень ползет из-под куста?
Чьи в  тишине шаги раздались?
               
                3

Наутро вызвали на  аэродром,
где самолет, как гроб обледенелый
краснел в сугробах.
- Сделаешь на нем
полет, ты это должен сделать.
Таков приказ.
Взревел мотор - и снег
поднялся наподобие метели.
По  взлетной полосе разбег -
и нет земли,  и - полетели!
“Лети, лети  в полет последний свой,
а я  попью  “Киндзмараули ”,  -
кивнул внизу Лаврентий головой,
и стекла льдинками в пенсне блеснули.
А Чкалов думал: “В небе хорошо -
нет ни интриг, ни морд постылых.
Навстречу - белый  порошок
да всплески вьюг ангелокрылых.”
Он выполнил задание. Летит
обратно над заснеженной столицей.




Мотор немного что-то барахлит  -
замерз, видать, - морозище под тридцать.
Шалишь, брат, дотяну я до земли!
До полосы - всего полкилометра.
Но отказали начисто рули,
рвет самолет  сопротивленье  ветра,
летит навстречу дровяной сарай.
Секунда, две - и взрыв потряс окрестность!..
Герою распахнул ворота рай
под траурные возгласы оркестра.

……………………………….
У нас умеют чисто хоронить:
кто виноват - не разберешь конкретно.
У нас умеют подлости хранить
в  тяжелых папках  с грифами  “Секретно”.


2004


         

























             ПОЭТЫ

       (венок сонетов)
               
                "Что ж? веселитесь..."
                Михаил Лермонтов

Толпой безумною растерзан Грибоедов,
и Пушкин насмерть раненый упал,
и Лермонтов за ним сражен был следом,
и Гумилева изверг расстрелял,

Есенин в петлю ловчую попал,
сгиб Маяковский, полыхнув рассветом;
убит Борис Корнилов, оклеветан;
убит Васильев Павел наповал,

в тюрьме погиб невинный Петр Орешин,
в тюрьме погибли Клюев и Клычков;
удавкой плач Цветаевой утешен,

и Кедрина зарезали  без слов.
Нечистой силой Прасолов повешен,
любимой женщиной убит Рубцов...

             

                1

Толпой безумною растерзан Грибоедов,
безумным ум не нужен - горе от ума,
Толпа затаптывает в грязь живых поэтов,
а после смерти превозносит их сама.

И издает тяжелые тома
из их тетрадок тощих... И ответов
наивно ждет от  улетевших ветров,
сходя от слова каждого с ума.






Гроб Грибоедова везут в арбе скрипучей
через угрюмый горный перевал...
Который век кивают все на случай,

а он заранее о смерти знал…
В комедии трагизм есть неминучий -
и Пушкин насмерть раненый упал.


                2

И Пушкин насмерть раненный упал
с неутоленной жаждой мести.
Как он мучительно, как долго умирал!
А вы... Да, что вы знаете о чести?

Да, что смогли бы на его вы месте?
Его внесли - в крови жилетка - в зал.
Чтоб не пугать жену, он не стонал.
Но чернь ждала уж траурных известий.
 
На Черной речке черная дуэль
со сплетней сплетена была всем светом,
ее хотела замести метель,

но пуля полетела рикошетом,
пошла гулять, опять попала в цель -
и Лермонтов за ним сражен был следом.

                3


И Лермонтов за ним сражен был следом -
сын Соломона, выспренний подлец,
в подножье Машука горячим летом
почти в упор вогнал в него свинец.







И гром, как гроб, обрушил вдруг Творец.
Саднило адом дуло пистолета,
убившего великого поэта.
И с гор гроза сорвалась, наконец!

И демон пролетел над бездной, черен.
Промчалось все, о чем поэт писал:
Максим Максимыч, Белла и Печорин,

Тамань, Кавказ и маскарадный бал...
Шло время. Новый век приполз, тлетворен,
и Гумилева изверг расстрелял.
               
    
                4

И Гумилева изверг расстрелял,
желая кровью  русскою упиться.
Столп огненный на месте казни встал, -
не вздрогнул, не раскаялся убийца.

Толпой тупой вампиры похмелиться
пришли, растеребили трибунал
и требуют, чтоб больше убивал.
О Господи! Что на Руси творится?

Грохочут распри, гибнут миллионы,
в Кремле вовсю свирепствует кагал
неумолимый, кровожадный, разозленный:

“Нет русских - есть интернационал!”
Копытами растоптаны иконы,
Есенин в петлю ловчую попал.


                5

Есенин в петлю ловчую попал, -
как соловей, захлестнутый силком,
рванулся - и ушел во тьму  зеркал,
и Русь качнулась пьяным кабаком.




Обрушился воспоминаний шквал
и смолк трусливо, и тайком,
чтоб не заметил - не дай бог! - партком
народ поэта русского читал.

Но в черных кожанках нетопыри
кровь свежую искали по приметам,
а их слова - не спорь, - как топоры

с тяжелым сталинским приветом,
и не от них ли - вспомни - до поры
сгиб Маяковский, полыхнув рассветом?


                6

Сгиб Маяковский, полыхнув рассветом.
Внезапно точку в ста томах партийных
последнюю поставил револьвером -
писать противно, жить противно!

В мещанском быте, революций разверстом,
богатырей обволокло рутиной -
бюрократическою тайной тиной,
и, разминувшись нехотя с арестом,

стал Маяковский дымным пароходом, -
оглохшей от гудков, свернул на курс заветный.
Не написать  поэмы про плохое -


на эту тему наложили вето,
а жизнь хорошая, как острова, проходит -
убит Борис Корнилов, оклеветан.


                7

Убит Борис Корнилов, оклеветан.
А хор гремит: «Вставай, кудрявая",
и расхватали соловьихи по куплетам
его стихи шальные, и со славою





встает на встречу дня страна советов -
веселая, отважная, картавая,
и, как рубаху русскую, кровавую,
флаг водружает над комбедом.

Собрали всех: "Да здравствуют колхозы!
Долой, долой кулацких подпевал!
Кто по лицу размазывает слезы?

Мы всех сошлем, чтоб каждый место знал!"
Молчи, молчи, плакучая, береза, -
убит Васильев Павел наповал.


               
                8

Убит Васильев Павел наповал,
убит поэт веселый, златоглавый
за то, что шел и песни распевал,
за то, что жизнь и молодость прославил.

Убит, убит, убит Васильев Павел!
Его скрутили, бросили в подвал,
палач его ногами избивал,
весь пол бетонный окровавил

и выбил Павлу синие глаза.
Но был поэт, как ветер, безудержен,
и перед ним разверзлись небеса,

плачь их весенних ливней безутешен,
слышны в них и  другие голоса -
в тюрьме убит невинный Петр Орешин.

               
               


               
               


               

                9

В тюрьме убит невинный Петр Орешин -
поэт крестьянский, русский до корней.
Скажите, в чем же был он  грешен,
в чем провинился перед родиной своей?

Душою чист и, как ребенок, нежен,
он для вампиров – враг, предатель и злодей.
Они поэтов не считают за людей
и смотрят в них, сдержав зубовный скрежет.

И только смерть его освободила
навеки от ненавистных оков...
Власть не насытилась и, озверев, решила

перестрелять всех русских мужиков.
Коса траву кровавую косила -
в тюрьме погибли Клюев и Клычков.

   
                10

В тюрьме погибли Клюев и Клычков.
Расстрелянные здесь поочередно,
они ушли под звон колоколов
в сорочье царство, в Китеж-град свободный.

Они в гостях у журавлей... Из облаков
им не видать уже страны голодной,
где дьявол правит волею народной,
сгребая убиенных в общий  ров.

А в храмах - склады, лагерь - в Соловках,
и Божья правда, как и прежде,
работает у черта в батраках.

Дымят заводы, пекло ада брезжит,
и там, где мир построен на костях,
удавкой плач Цветаевой утешен.
               
               
               



                11

Удавкой плач Цветаевой утешен.
Хотела быть как стебель, быть как сталь,
а стала Золушкою к сроку не успевшей, -
слезой сиротской башмачка блестит хрусталь.

Цыганкою, все песни спевшей,
Ушла, бездомная, в рыдающую даль...


Рябина - горькогроздая печаль,
Марина - лик иконы потемневшей.

Как серый волк, глотая версты,
она неслась к России из лесов!
Но мрак плеснул в нее водою мертвой -

и ни могилы, ни цветов...
Промчался год, другой... четвертый -
и Кедрина зарезали без слов.


                12

И Кедрина зарезали без слов.
Он говорил, что в счастья день желанный
за откровенье русское стихов
ударит смерть в него нежданно.

И смерть ударила. От поездов
земля в тот вечер содрогалась странно,
казалась кровоточащею раной
сырая осень с близорукою звездой.

Все! Отствистали жаворонки всласть!
Всей кожей каждый чувствует - зарежет
тебя, коль надо, как скотину, власть.




Простор небес пустынен, неизбежен.
Вновь болью в нем  душа отозвалась -
нечистой силой Прасолов повешен.

               
                13

Нечистой силой Прасолов повешен.
Сей Баратынский наших дней
был осужден официально и повержен,
мерцал звездою на озерном дне.

Как перстень на руке русалки вешней,
сверкнул - и сразу стало вдруг видней,
и сразу вдруг закапало с ветвей!..
О чем ты плачешь, маленький подснежник?

Оборотясь лицом ко всей вселенной,
он перед солнцем был уже готов
сказать всю правду - ярко, вдохновенно! -

и задохнулся - не хватило слов.
Настал закат поэзии нетленной -
любимой женщиной убит Рубцов.


                14

Любимой женщиной убит Рубцов.
Метель завыла, словно волк в неволе,
зловещей мглой зияла глубь лесов,
когда не стало в этой жизни Коли.

А по холмам отчизны звон подков
рассыпался и стих в морозном поле.
Иль просто сердце занялось от боли
прозреньем горестным в конце концов?

Теперь он - памятник над Вологдой рекой.
Поэты пьют под ним и, отобедав,
зачем-то камень трогают рукой





и думают, что их удел таков
с тех давних пор, как был в стране чужой
толпой безумною растерзан Грибоедов.

2005



 

Примечания:

4 - "Столп огненный" - название последней книги Н.Гумилева, вышедшей посмертно.
7. "Что ж ты не рада... вставай, кудрявая...
встает на встречу дня страна" - перефразированные слова из популярной песни Корнилова, которую продолжали петь в стране после его расстрела, но имя автора стихов уже не сообщали.
8 - "и выбил Павлу синие глаза" – сын Якова Свердлова выбил П.  Васильеву на допросе глаза.
10 - у Клюева и Клычкова была общая тема и общая судьба. В дореволюционном творчестве воспевали китежскую Русь, мужицкий рай  ( "Сорочье царство" - по Клычкову). После революции раскрыли тему торжества  власти дьявола в России и гибели крестьянского рая.
"В гостях у журавлей" - название последней книги стихов Клычкова.
" правда работает у черта в батраках" - строка из прозы Клычкова.
11- "быть как стебель, быть как сталь", " серый волк, глотая версты" - строки из Цветаевой.
"ни могилы, ни цветов" -  точное местонахождение могилы Цветаевой неизвестно.
Цветаева повесилась на веревке, которой Пастернак перевязал ее дорожные вещи и при этом сказал о веревке: "Крепкая - все выдержит, хоть вешайся!"
12 - " в счастья день желанный ударит смерть в него нежданно" - перефразированные строки Кедрина ("Глухарь").
"Отсвистали жаворонки всласть" - дословная строка Кедрина.
13 - Прасолов, как и Баратынский, был осужден за воровство. Оба этих поэта создавали философскую лирику.
"Оборотясь лицом ко всей вселенной" - дословная строка Прасолова.






НА ОБЛОМКАХ ИМПЕРИИ
            

Попрощайтесь с Советским Союзом –
С дружбой разных народов, с пожатием братской руки.
Что осталось теперь? День развала отметить салютом
Иль, рубаху рванув, голой грудью пойти на штыки?
Попрощайтесь, друзья, с Украиной и Крымом…
Пол страны за бортом, и дымится войною Кавказ.
Возвышалась Москва, назвалась третьим Римом,
Да империи пир, видно, был не про нас.
Пролегли, точно трещины от сотрясенья, границы
По великой стране – разделили народ…
Мишка Меченный пал, а Беспалый вовсю веселится –
Загогулины кажет, калинку танцует урод.
Проутюжили улицы враз тупорылые танки,
Расстреляли парламент у праздных зевак на виду…
Ночью вывезли тайно на барже людские останки,
И живёт с этих пор вся страна, как в аду.
Вымирает народ: каждый год миллионы
Убивает невидимый кто-то советских людей.
Кто-то ваучер выдумал и на продукты талоны,
Кто-то дал нам свободу: «Воруй всё, что хочешь, наглей!»
Безработные часто бросались под поезд на рельсы,
Умирали рабочие, труд стопудовый на плечи взвалив…
Словно ворон плешивый, вопрос закружился еврейский
Над простором российских костями засеянных нив.
А в столицу всё едут и едут таджики, кавказцы, узбеки,
Казахстанцы, калмыки  – ну, вообщем, Советский Союз.
Жить без русских не могут – мы вместе, как видно, навеки.
Только  братьями нынче уже называть их боюсь.
Обсчитают, обвесят, отравят, зарэжут.
Ничего не хочу я от них, ничего я не жду.
Посмотрю – и на сердце почувствую скрежет:
Кто-то сеет незримый меж нами вражду.
Со своими уставами едут навечно к нам в гости.
Им почти на перроне порой выдают паспорта:
Мол, работать здесь некому – все на погосте.
И восходит  миграции  выше и выше черта.
Гастарбайтеры, голь перекатная…
Исхлестала нужда их, пригнала в Москву,
И для  многих закрыта дорогая обратная –
Здесь родились их дети, «Здесь, - они говорят, - мой живу».
Потеснитесь - они покупают уже рестораны
И танцуют у стен неприступных Кремля.
Для них русские просто  рабы и бараны.
А за стенами тоже поют труй-ля-ля.
Проходимцы теперь по земле моей ходят, как Боги:
Всё скупили в России и нас помыкают они.
Видно, мало одной небольшой Кандапоги.
Стих пожар, но повсюду блуждают  огни.
И правительство тоже подсыпало перца:
Разбомбило Чечню и грузинам решило под гузно поддать…
А в Прибалтике НАТО. И словно иголка у сердца,
Возле нашей границы в Европе ракеты торчат.
А в Москве разрываются бомбы в вагонах,
И жилые взрываются вместе с жильцами дома,
Вся страна задыхается тяжко в агонии,
Слабонервные граждане  сходят порою с ума…
Кровь течёт по земле, как по лысому лбу Горбачёва,
Кровь расстрелянных в школе Беслана детей.
Приспустите в знак траура флаг свой торговый
И минуту молчания вставьте в поток новостей!..
Нет! Трещит – сотни слов изрыгает в минуту
Теледиктор, как будто в смертельном  бою автомат.
Стало грустно от этих речей почему-то,
Словно сам я во всем, что творится в стране, виноват.
Да, не скоро опомнится наша столица.
Здесь блуждают на улицах стаи  блудниц.
Я глазами скольжу по толпе разнолицой
И не вижу, как прежде, приветливых лиц:
Всюду грязные склоки, скандалы и  драмы,
Всюду властвуют жадность, насилье, разврат,
Оскверняют святыни и русские древние храмы,
И мечом сатанинским священников русских казнят.
И покуда бубнит изощрённый поэт под берёзкой -
Выдает «патриот» кренделя о единой великой стране,
В новостях говорят, что бомжа изловили подростки
И сожгли с потрохами на Вечном огне.
А ещё в новостях говорят каждый день про бандитов,
Про воров, проституток и прочую мерзкую шваль,
И пред взором всплывают всю ночь сотни граждан убитых,
И на сердце ложится плитою могильной печаль.
А кому я повем ту печаль, если рожи продажные всюду?
Щелкопёры у них на подхвате всегда под рукой –
Поглядишь, писуны те  возносят  до неба  Иуду,
Угождая владельцам своей фарисейской строкой.
Нынче подлое время:  вожди подаются в торговцы:
Хоть Россию, смеясь, продадут, хоть народ,  хоть Христа.
Что  им люди простые? – бандерлоги,  покорные овцы -
состригают купоны с них,  будто комбайном с куста!
Стариков и старушек они добродушно ограбят до нитки
и на яхтах своих белогрудых в заморские страны плывут,
где народная боль в золотые спрессована слитки,
где их ждёт, улыбаясь, довольный  Махмуд.
Деньги – власть и послушно согнутые рабские спины,
тех, кто властью унижен, кто голоден, нищ или бос.
Сомневаетесь вы? Поглядите, какие  на праздник дубины
приготовил для ваших горбов уважаемый босс…
Нефть, алмазы  отсюда везут, древесину,
а сюда - наркоту…
                Вот такой оборот.
Как они ненавидят православную нашу Россию!

Им бы вытравить напрочь великий славянский народ!
Проходимцы, дельцы,  шулера, бизнесмены, -
паразиты, шуршащие мерзкой валютой во мгле…
Как не рухнут на них обветшалые русские стены,
как их  терпит Господь на облитой слезами  земле!
Поднимайся, Ярила, – славянское древнее солнце!
Встань червленым щитом! Пусть на них твои брызнут лучи!
Я видал ещё в детстве, как в страхе от света несётся
Богомерзкая тварь, что тайком шебуршала в ночи.
Забиваются мыши летучие в  тёмные щели,
Гады разные в норы поглубже вползают свои.
Содрогнулись бы  люди, когда б их при свете узрели,
Растоптали б, убили, забыв о Господней любви!
Сколько мерзких от света бежит насекомых:
Кровь попили, погадили вволю – ищи их свищи.
Узнаю в этих мелких букашках известных знакомых –
Тараканы, клопы, пауки и клещи…
Поднимай, в нас великую ярость светило!
Об одном только Богу сегодня сквозь слёзы молюсь,
Чтобы ты, засияв, наконец, на заре разбудило
Чародеями в сон погружённую светлую Русь.
Чтобы ты осветило сияньем от края до края
Злой травой-татарвой полонённые тайно поля,
Чтоб проснулась, прогнившие путы срывая,
Богатырская русская наша земля!






Содержание

Из первых тетрадий

«Ах, весна не обидела!»…………………………….
«Капель сегодня плотницкой артелью»………
«Воробьи раскричались под окнами»….
Дачный самовар…………..
Ливень………….
«Деревенька дачная»………….
«Мне кажется, я всем в толпе мешаю»……..
Журавли улетели………..
Первопуток………………..
«Посыпал снег»……………….
Метелица…………..
«Снег валит – деревни не видать»………………
Рождество………………………………….
Снегирь…………………………..


В предгорье Кавказа

«Душа открыта, словно степь»…………………….…...…...3
«Родился я в селе Самашки»……………………….…...…..4
Подкумок……………………………………….……..…..….5
«Я припомнил детство»………………………………..…....6
«В предгорье Кавказа»……………………………….…...…7
Отец………………………………………………….….….....8
Дачный амовар……………………………...………………..9
«Сквозь глухие дожди»…………………………………….10
«Наверно, у нас всё по-старому»…………………………..11
Сливы………………………………………………………..12
«Брат играл мой на гармони»……………...……………….13
Русские песни…………………………………………...…..14
«Потемневшая  баня, сарай – все, как в детстве»…...…….15
Далёкий городок……………………………………...……..16
Детства радостный родник……………………………...….17

Память о войне

«Вот и закончилась в мире война»…………………….……18
«Мы в детстве были чистыми, как боги»…………………...19
«Война костей немало наломала»…………………………...20
«Лето с радостным громом»…………………………………21
Шли берёзы – ноги босы……………………………………..22
Сталинградская метель………………………………………23
«Умер фронтовик в своей квартире»………………………..25
Письмо ветерана…………………………………………...…26
В юбилейные даты………………………...…………...…….27
Медали………………………………………...…………....…28
Грозовой фронт…………………………………………...…..29
Бронзовый солдат………………………………...…………..30
Русская яблоня………………………………………….….…31
Вороные…………………………………………..………...…32









Что случилось с Россией?

«Что случилось с Россией?» …………………………….…...34
«Теперь все видят свет свободы явной»……………….…....35
После праздника………………………………...………..…...36
Митинг на Тверском……………………………………….....37
«Там, где бор шумел, гниют опилки»…………….……..…..38
«Нынче водки не меряно»………………………………...….39
«Страна моя! Великая Россия!»………………………..….…40
«Промчалась осень, как татары по Руси»…………..…….…41
Святыни……………………………………………  …….…..42
Забытый храм………………………………….………….….43
«Где вы, русские базары»….………………………….…….44
«Взорвался дом, и пыль осела»…….…………………….…45
Выборы…………………………………….………………....46
«Я вышел прочь... Ручей журчал в овраге»………    ……..47
«Куда глядели вы, доверчивые русы?»…………….………48
«Радуйтесь великим переменам!»………………………….50
«Чем громче трубы победные»………………………...…..51
«Их темное дело, их шапки горят»……………………...…52.
«Пожалуй, в любой деревенской избе»……………………53
«Российская осень»…………………………………………54
Свобода……………………………………...………………55
«На шумных торгах площадей»……………………………56
Братоубийство………………………………………………57
Теракт в метро………………………………………………58
Урок Беслана………………………………………………..59
Рубежи…………………………………...……………….….60               
Страна господ……………………………………………….61
Культ смерти………………………………………………...62
«Уж сколько искалечено, убито»………………………….66
«На троне в законе убийцы и воры»………………………67
Беспредел……………………………………………………68
«Над умирающей Россией ржет «Аншлаг»…………...…..69
Ра$врат………………………………………………………70
«За каждым богатством стоит преступление»…....………71
«Сдать бы этот мир в починку»……………………...…....72
«Мрак опустился над Россией»……………………………73
От Москвы до Петербурга…………………………………74
Война корней………………………………...……………..75
Нашествие…………………………………………………..76

Московская прописка…………………………………....…78
Бездомная Россия………………………….………………..79
Кохана……………………………………………………….80
Труба……………………………………………...…………81
Царь и казак……………………………………………...…82
Из письма гастарбайтера…………………………………..83
Расстрел с вертолёта……………………………………….84
«В столице много сникирснутых»…………………….…..86
«Телевизор - замочная скважина»……………………   …87
Проститутка…………………………………………...……88
Продажные поэты………………………………………….89
Варлам Шаламов…………………………………...………90
Мои родные………………………………………………...91
На проводы 2010 года……………………………………...92
Какая власть - такие песни…………………………...……93
В круговороте……………………………………………....96
Рассказ орнитолога…………………………………..….…98
Люди и реки…………………………………………….….99
«Вечерней порою летят журавли»…………………….….101
«Во мне звездой сияла гордость»………………………...102
Встречный ветер…………………………………………..103.
Кремлевские стены………………………………….….....104
«Поля травой заросшие, а в них – дорога дальняя»….... 105
Журавли…………………...……………………………   ..106
Старый дом…………………………………….……….....107
Богатырь……………………………………………....  .…108

НЕЗАБУДКИ ЛЮБВИ

Из цикла «ГОДОВЫЕ КОЛЬЦА»

«Весна! Все двери распахните настежь!»…….
«Было многое в жизни потеряно»…………….
«Сбил верстак я под хмурой сосной»……
«Ну, вот и весны мы с тобою дождались»….
«Расставшихся, разочарованных»…………
Черёмуха……………………
Кохана………………………………………
 «Веселый Май!»…………………..
Ветер…………………….
Твой дом, как корабль»………………
«Как тихо на улице, сухо»……….
«К тебе протопчу тропинку»………….
«Лил дождь беспощадно»………….
Твоё окно…………
Незабудки……………..
«Кажется,  в июне»…………..
Последнее свидание…………….
Дождливое лето……………….
Прощальное………………
 «В осеннем парке всё раскидано»…………..
Бабье лето……………..
«Тебя назвать бы надо Ефросиньей»…..
Георгины……………………………
Снегопад………….
«Вьётся вьюга, играя»……….
«Не слыхать голосистой гармоники»……
Снежная сказка……….
«Была больница, как пробел»………….
«Чужая жизнь - потёмки»……………
«Как холодно, грустно и снежно»…….
«Зима - заржавленный замок»……..

Из цикла «ВСТРЕЧИ С МАРГАРИТОЙ»

«Я от тебя сегодня пьяный».……………………………….
«Скажи мне, не из этих ли полян»…………………………
«Повсюду лица, лица»…………………….………………..
«Эта тайна усталой улыбки»…………….………………..
«Любимая, ты вся душистый мед»……..……………….
«Стыдишься ты своих желаний»………..………………
 «Я вижу в каждом миге»……………..……....................
 «Зачем такая молодая»………………..…………………
«В моей жизни тягостной»…………………...................
«Я не знаю, что делать с руками»…...………………….
«Осыпаются спелые вишни в саду»...…......................
«В последние дни уходящего лета»....…………………
«В Сокольниках осень»………………………................
«Мы одни в огромнее этом городе»…….…..................
 «Скажи одно теплое слово»………………………………
 «А я-то думал, что со мной»…………………………….
«На берегу наглаженном песчаном»……….…………
«Когда увидел я твое лицо»……………………………………

ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Вечерние сады….…………………………………………
«Привстав на цыпочки вся в серебристых звёздах»……….………..….
«Майский месяц светит, словно»…………….…………
«Вот бреду я усталый с раскаяньем к Богу»...………..
 «Я с каждым днем все дальше от людей»…………….


Лирический цикл «ПРОКЛЯТАЯ ЛЮБОВЬ»

Женщина………….
«Я когда-нибудь стану богатым»………
«Ты полюбишь меня - никуда ты не денешься»…..
«Не надо, милая, плакать»……………
«Раз скажу «Люблю»…………….
«Губы ярко-красные»………….
Улыбка…………….
«Проносятся быстрые кони»………….
«Май. Повсюду женщины с цветами»………
«Всё пело и благоухало»…………………..
«Ты молишься? А может быть, ты плачешь?»…..
И ты не будешь вновь такой
1. «В тебе таилось что-то летнее»……
2. «Пусть радость длится до конца»……
3. «Она меня по-детски обнимала»…….
4. «Легко ли тебе быть замужней?»…….
5. «Забывчиво она посуду мыла»……..
6. «Между твоею и моей обидой»……….
7. «Тебя объяли б оторопь и робость»…..
8. «И двери, скрипя, растворились»……..
       9. «В эту ночь пусть погаснут огни во всем городе»…
«Я знаю, я не жду ответа»………….
«Ты думаешь неправду обо мне»……..
«Ушёл в тайгу я, проклятый тобой»………
 «Мало женщин хороших, добрых»………………
Сливы……………………
«Окно распахнутое. Вечер летний»………..
Булка………………………………
«Платьице надела»……………….
 «Я пришёл к пруду, закинул удочку»………
«Любовь больная, безответная»………
 «Я очнулся ночью после пьянки»…………
Кот……………………………….
Соседское окно………..
Проститутка……………………
 «Любимая, со мной живёт другая»……..
 «Не пойму, чего она хочет»………….
«Помнишь, как любила ты Петрова?»………
«Никогда меня и не любила»……….
«Сегодня дома нет жены»……………
«Когда я седлаю гнедого коня»………..
«Сказали мне, она меня всё любит»……..
Молитва…………
Без тебя……………
Рябина……….
«Хотела ты, чтоб было всё, как встарь»…….

ЗВЕЗДА РАЗДУМИЙ
……………


Краткие поэмы и венок сонетов

Верба…………………………………………………..…....110
Чкалов………………………………...……..…………..….113
Поэты (венок сонетов)..………………...………..……..…116
На обломках империи………………………………..……124














                Олег Демченко




 











ИЗБРАННАЯ ЛИРИКА



















               
               

                Москва

                2014



БК 84 Р5         
   Д-31





Демченко Олег Леонтьевич.
Избранная лирика.


Олег Демченко – автор девяти поэтических сборников и многих публикаций в журналах   «Наш современник», «Москва», «Молодая гвардия», «Меценат и мир», «Сельская молодёжь», «Студенческий меридиан», «Смена»  в газетах «Литературная газета»,  «Литературная Россия», «Российский писатель», «Советская Россия»,  и др.
Творчество его отмечено рядом литературных наград. Лауреат конкурса «Золотое перо».  В новую    книгу   вошла  лирика разных лет.










Формат ….  Сдано в набор …. Подписано в печать ….. Гарнитура …. Печать офсетная. Бумага офсетная.
© Демченко О.Л. - текст, редактура, составление книги.
Охраняется  законом РФ об авторском праве.


ISBN











  ИЗ ПЕРВЫХ ТЕТРАДИЙ


*     *     *

Ах, весна не обидела -
распахнулась душа!
Верба в луже увидела,
как она хороша!

За оградою простенькой
мир прекрасен, широк.
Свежестираной простынею
отдает ветерок.

И колеблются отблески
от воды -
на ветвях,
на обрыве, на облаке,
на счастливых словах.

И предчувствие нового
возникает в груди,
и смотрю я взволнованно:
что же там -  впереди?

 1971
















 
*      *      *

Капель сегодня
плотницкой артелью
бесперебойно
принялась стучать!
И солнце  - вдрызг,
и блики по апрелю
расплесканы,
и некогда скучать!
 
Подтаял снег – 
и  потянуло тесом!
Нет сил
в  квартире тесной усидеть!
Мне б на стропила –
в облаке белесом,
под небесами,
топором блестеть,

чтоб, как струна тугая при  настройке,
бренчал бы гвоздь,
вбиваемый в бревно.
Весна –
веселье,
новоселье,
новостройка!
Весна –
свободы
буйное вино!

1994
















*     *      *

Воробьи раскричались под окнами:
"Тает снег! Тает снег! Тает снег!"
И запахло березами мокрыми,
стало небо над крышей синей.

И ушел я, закрыв математику, -
сколько можно уроки учить! -
в ближний лес, где цветет мать-и-мачеха,
где ручей под корягой журчит,

где сползают сугробы весенние
неохотно с нахмуренных круч.
А на сердце такое веселие,  -
прикоснулся к нему тёплый луч!

Потеплели на сердце проталинки,
блики солнца вспорхнули к лицу!
Что же я улыбаюсь, как маленький?
Что ж я плачу в прозрачном лесу?
   
1983
























ДАЧНЫЙ САМОВАР

Кто окликнул дни моих каникул,
светлою рукой в окно махнул?
В медной чашке варят землянику,
не смолкает пчел протяжный гул.

Смолкою душистой веют сосны,
в небе нестерпимо-яркий шар!
Рассиялся, радостнее солнца,
на твоей веранде самовар!

Генерал какой!
Его начистил
кирпичом отец  -
блестят бока.
Привкус мела, аромат смолистый,
в синеве, как в детстве, - облака…

Тоненько в лугах звенят цикады -
или это чай уже вскипел?
Угольки трещат - или по скатам
хор сухих кузнечиков запел?

Травостой запах горячим чаем,
и горит, потрескивая, жар;
и кипит упруго и серчает,
весь в медалях, круглый самовар!

1989













ЛИВЕНЬ

Скоро, скоро хлынет ливень!
Тополиный вьется пух.
В легком, трепетном порыве -
радость детская, испуг!

Все в смятенье, все в тревоге!
Капли кое-где  летят,
пыль летит в лицо с дороги,
листья влажно шелестят.

Ветер с привкусом полыни
тянет  за душу в полет.
А веселый дождь как хлынет,
как сорвется,  как польет!

Льется, льется ливень летний
на деревья, на меня
и нахлестывает плетью
распаленного коня!

Льется, льется теплый ливень,
льется, льется с высоты!..
Все спокойней,  все счастливей
рощи, травы  и кусты...
               
1992
















*     *     *

Деревенька  дачная
стихла, опустела.
Все давно уехали –
никого не жди.
И кольцо дверное
снова поржавело,               
и приходят в гости
лишь одни  дожди…

За окном все глуше
шорохи и вздохи, -
в них я различаю
грустные слова.
И живу я вроде
на краю эпохи,
на пороге  -
горькая,
мокрая листва.


(1975)




















ПОСЛЕДНИЙ ВОЛК

Холодный дождь, холодный мрак.
Последний  волк не  рад судьбе, -
забиться б в глушь, залечь в овраг,
забыть навечно о себе.

И голод мучает, и страх.
Дохнула мгла из-под горы, -
вон там, вон там, - в шести верстах,
слышны по запаху дворы!

За полем хрипло лает пес,
дыханье слышится коров
и лошади жуют овес,
и пахнет жаркая их кровь!

Волк настораживает слух, -
он повернуть уже не прочь,
но сзади лес предзимний глух -
и волк завыл протяжно в ночь.

Завыл, завыл ... И вой летел
в провалах ночи по реке,
и страшным плачем став, слабел,
теряясь эхом вдалеке.

1976

















*     *     *

Мне кажется,
я всем в толпе мешаю.
Иду,
глазами тычусь наугад.
Не до меня! -
летучими мышами
торчат зонты,
прохожие спешат.
И  хлещет дождь –
невыносимый, частый!
Согнуло в три погибели  ветлу!
Да что там я?
Купите, люди, астры
у  девочки, замёрзшей на ветру!


1979




























ЖУРАВЛИ УЛЕТЕЛИ ...

Окончена в поле работа -
никто до весны не придет.
Лишь пугало  средь огорода.
Кого оно, глупое, ждет?

Зачем оно осенью горькой
стоит на  холме ветровом,
как сторож - в сырой гимнастерке,
и  машет пустым рукавом ...


(1982)






























ПЕРВОПУТОК

Выпал снег -
веселый и невинный,
чистый, словно детская душа.
Он летел неслышно и наивно,
он всю ночь трудился не спеша:
складывал старательно снежинки,
вылепил под утро города,
где на всю окрестность ни тропинки,
ни души, ни звука, ни следа.
Улицы, окраины, овраги
начисто под утро замело.
Снег лежит,
как чистый лист бумаги, -
переписывай былое набело!































*     *      *

Посыпал снег  - 
легко и густо,
и всю окрестность замело!
Ещё вчера мне
было грустно,
а нынче -  тихо и светло.

Как будто я обратно молод,
как будто Бог, прочтя стихи,
за чистый ландышевый холод,
простил мне прошлые грехи.

А снег летит, летит в ладони
и от мороза так тепло!
И чувство в сердце молодое –
что делать? – снова расцвело!

























МЕТЕЛИЦА

               Г.Н. Красникову

Вот идут прохожие,
тихие, хорошие,
с  мельниками схожие,
я  и сам такой -
все мы припорошены
снежною мукой.

А вокруг метелица
крутится, как мельница,
все-все переменится
позабудь тоску -
мука перемелется
в белую муку!

Замело нас хлопьями
пухлыми, холодными,
позабылись хлопоты
суеты дневной,
крылья вихря хлопают
прямо за спиной!

Веселей, метелица!
Веселее, мельница!
Пусть все перемелется -
не видать земли!
Пусть все переменится,
пропадет вдали!

Пусть идут прохожие,
с  мельниками схожие,
тихие, хорошие, -
я  и сам такой! -
все мы припорошены
снежною мукой!

1981













*    *    *
                Г. Черепову

Снег валит - деревни не видать,
не найти тропинок поутру!
Буду здесь, тоскуя, зимовать,
как журавль, прикованный к ведру.

Буду чувства чистые таскать
из глубоких недр души своей.
Отпусти меня, моя тоска,
догонять высоких журавлей!

Все бело. Полей печален вид.
Разгулялась сельская метель.
Кандалами целый день гремит
над   колодцем старый журавель.

Но когда он закурлычет вдруг,
и, расплескивая воду из бадьи,
в небеса рванется из-под рук, -
сердце обрывается в груди!

1973, 2001

















РОЖДЕСТВО

Я сегодня пленен тишиной.
Снегом ветки берез перегружены,
А снежинки летят и летят надо мной
И плетут свое легкое кружево.

Все в снегу –  старый кремль, монастырь…
Ой, зима, ты совсем не суровая!
Как веселый румяный снегирь,
По бульвару шагает суворовец.

Снег летит и летит в тишине,
снег летит осторожно, торжественно…
И трамвай, и огни, и герань на окне  -
Все мне кажется  сказкой рождественской.

1973, 1999


























СНЕГИРЬ

До свиданья, снегирь. Вот и кончились сроки
снеговой канители, морозной мороки.

Открывает просторы великие солнце.
Прилетел ты проститься ко мне под оконце.

Как мы славно с тобою, снегирь, зимовали!
Были хлебные крошки –
                всей гурьбой  пировали!
               
Я чуть свет поднимался на твой свист удалой.
Ты скакал по сугробам, как солдат молодой!

И навстречу друзья твои, малые птахи, -
нараспашку летят - в русской красной  рубахе!

А метель как завоет по выстывшим трубам!
Мол, сейчас я озноба поддам жизнелюбам!

Ну и что? Мы от родины не отреклись,
только крепче характером добрым сошлись.

Мы в беде научились беду забывать.
Было весело нам у окна горевать!

1993












В ПРЕДГОРЬЕ КАВКАЗА







*       *      *

Душа открыта, словно степь, -
ей нет конца и нет начала.
И что-то хочется мне спеть
родное, полное печали.

В душе степная тишина,
в душе степные ароматы,
и всходит полная луна
из ковылей, грозой примятых.

В моей душе такой простор,
такой размах степного ветра,
что если б руки распростёр,
то полетел бы я, наверно!

И тишина, и высота,
и воля вольная, и ветер!..
Душа сияет, как звезда,
и хочет вновь любить и верить

2008
















*    *    *
         Светлой памяти моего деда
          Ивана  Борисовича Чернозубова

Родился я в селе Самашки,
Когда была тепла земля.
Шмели шумели сквозь ромашки,
Как будто пули Шамиля.

Вершинами интеллигентно
Белел соседний Дагестан,
И речка Сунжа, как легенда,
текла в таинственный туман.

И тем таинственным туманом
Я душу всю заполонил:
Был дед казачьим атаманом,
Героем гор мой  прадед был.

Я б не склонялся к этим темам,
Но всё ж меня над тем селом,
Наверно, лермонтовский Демон
Коснулся на лету крылом.

Год пятьдесят седьмой... Чечены
Вернулись - началась резня.
“Аллах акбар ! “ - кривые тени
От них бросались на меня.

Жить стало там невыносимо.
Мы уезжали навсегда,
Я только помню, мчались мимо
Поля, селенья, города.

Мне было года три-четыре.
Объятья нам раскрыла Русь.
Но с той поры я, словно Мцыри,
Домой к себе куда-то рвусь.



И все ищу какой-то бури,
Какой-то доли неземной
в краю, где скачет в чёрной бурке
меж гор громадных прадед мой.

2001













































ПОДКУМОК
                Дочери

Вы видели речку в предгорье - Подкумок?
Когда с гор потоками схлынут  снега,
Пудовые камни он катит, угрюмый,
вгрызается грязной волной в берега.

Бывает,  подмоет обрыв высоченный,
и рухнет огромная глыба, как гром.
- Почти полдвора себе срезал скаженный -
ругался отец, опасаясь за дом.

Шло лето. Подкумок притихшим казался -
входил в свое русло, коряг не тащил;
задумчиво, саблей сверкая казацкой,
о берег песчаный теченье точил.

И к августу он становился прозрачным,
местами не речка, а просто ручей.
Зато из глубин бочагов его  мрачных,
сгибая бамбук, я таскал усачей.

А осенью выйду на берег пустынный,
присяду на камень и думаю всласть
у отмели, пахнущей рыбой и тиной,
что молодость с вешней водой пронеслась,

что небо прохладной повеяло грустью,
что листьям осталось не долго кружить,
что хочешь, не хочешь, а катится к устью
моя непутевая быстрая жизнь.

И вот, что  еще я однажды подумал
под шум журавлино журчащей воды,
что сам я похож на бегущий Подкумок,
в который  вторично уже не войти;


что слишком обманно его мелководье:
весной не удержат поток берега,
и в омуты темных раздумий уводит
осенней порою любой перекат.
               
2004









































*     *     *

Я припомнил детство,
что давно забылось,
оттого и сердце
радостно забилось.

...Жаворонок в небе,
в поле жеребенок;
в  переспелом хлебе
крики перепелок.

А за полем - речка,
а за речкой - поле.
Дом родной с крылечком.
Как легко на воле!

Как легко на воле
плакать и смеяться,
с диким ветром в поле
счастьем обменяться!

Обменяться счастьем  -
и в простор ковыльный
на  коне умчаться
по дороге пыльной!..

1981
















*    *    *


В предгорье Кавказа
Давно устоялась
прозрачная  осень.
Отчетливо дальних  вершин
проступают  косые штрихи.
Окликнешь ушедшее лето -
и  гулкое эхо 
твой  голос  разносит
по  выцветшим склонам,
по руслу  умолкшей  реки.

В лесу облетевшем
просторно, прохладно  и  тихо ...
В  раздумчивой грусти
прошел не одну я,
наверно, версту.
Боярышник выспел,
поспела  давно облепиха,
а тёрен морозца заждался -
он  вязнет во рту.

Тепло ускользает,
и листьев рассыпанных горстка,
как ласточек стайка,
взовьется на гаснущий свет,
летит торопливо
до синих вершин Пятигорска
и дальше, и дальше -
за летом растаявшим вслед ...

(1992)













ОТЕЦ


Отец согнулся  - шуршит, строгает,
ворчит устало - судьбу ругает.
А то забудется,
поет чуть слышно
у верстака,
под белой вишней;
отложит в сторону свои рубанки,
достанет гвозди из ржавой банки,
брусок обструганный
с бруском сбивает
и за работой
все забывает...
Весенний ветер сирень колышет.
смеется батя, мол, всё бывает.
А в волосах его
снежок колымский
который год никак не тает..

1984




























*     *     *

Сквозь глухие дожди, сквозь ночные туманы
улетел я надолго в далекие страны ...

А на родине травы цветут, от которых
прозревает слепой, поднимается хворый, -
лишь заклятие надо одно прошептать.

Там на счастье находят в купавах подковы,
там встречается луг – как во сне васильковый,
там меня заждалась постаревшая мать.

Сквозь преграды пройду, сотни бед одолею!
Но когда уже выбьюсь из сил, заболею,
пусть меня отвезут в отчий дом умирать.

Там на родине травы цветут, от которых
прозревает слепой, поднимается хворый, -
может быть, и помогут  мне… на ноги встать ...

(1980)    
          



























*     *     *

Наверно, у нас все по-старому:
к зиме заготовили дров,
и к вечеру мама усталая
с работы заходит во двор.

Успеет по дому все сделать,
сходить к роднику за водой.
А ветер тихонько застелет
крылечко листвой золотой.

Мать шалью окутает плечи
и смотрит на дождь из окна
и слушает долго, как в печке
растет бормотанье огня.

И верит с несмелой улыбкой,
что в нашем опавшем саду
скрипучая всхлипнет калитка,
и я осторожно войду.

1976















СЛИВЫ

Мать мне нарвала в саду нашем сливы.
Спелые...
Как я их в детстве любил!
Может, и был я  в те годы счастливым.
Может, и был...

Может быть,  жил на земле не напрасно.
Я невозможного вечно хотел!.
Может быть, жизнь эта вправду прекрасна,
может, я в спешке ее проглядел?

Вспомню, бывает, перроны, вокзалы...
Вижу былое - до боли,  до слез!
Может,  «люблю» ты, прощаясь, сказала,
может, признанье то ветер  унес?

Хватит об этом! Ведь все промелькнуло,
все прошумело, как бурный  поток...
Мать поседевшая робко вздохнула:
 - Что ж ты не кушаешь
сливы,
           сынок?

(1980)















*      *      *

Брат играл мой на гармони,
а ее лишь только тронь,
и вперед рванутся кони -
под копытами огонь!

И серебряные звуки
из-под клавиш полетят!
Расторопно рвутся руки
песню-птицу удержать.

А её полет размашист,
а мелодия легка!
Расцвели в мехах ромашки,
как широкие луга.

Даже веет ароматом
из распахнутых лугов,
где у каждой из ромашек
пять счастливых лепестков!..

Я хочу туда обратно!
Заросли травой пути -
ни села я там, ни брата
ни родни не смог найти.

Лишь нашел избу гнилую.
Ни души …
Печальный вид!
Вспомнил песню удалую
и поник -
душа болит…

2002












РУССКИЕ ПЕСНИ

Люблю я песни русские,
старинные люблю.
То звонкие, то грустные.
Люблю их и пою!

То разольются Волгою, -
ну, как же их не спеть! -
а то уходят долгою
дорогой через степь.

То тройкой с колокольчиком
промчаться -
жизнь светла!
А то пройдут околицей
притихшего села.

То чей-то голос ласковый
зовет за облака,
то стоны в них бурлацкие,
то смертная тоска.

А то взметнутся, бойкие,
смахнут с щеки слезу, -
разгульные, разбойные
откликнутся в лесу!

И радость в них свободная,
и каторжная грусть -
в них вся судьба народная,
в них вся родная Русь!

1984














*    *    *

Потемневшая  баня, сарай –
все как в детстве:
все тут  помню,
люблю все до боли!
Но зачем я об этом? Продается наследство  -
братья требуют выплатить доли!

Здесь не жили они,
а как плакали, пили,
поминая то мать, то отца!
Но  потом протрезвели,
меня торопили  -
с нетерпением ждали конца!

Говорю я:
«Ну, вот ваши деньги.
Забирайте...»
В пустой тишине:
 «Что ж вы сделали, деточки, детки»? -
голос матери  слышится мне.

(1988)











*   *   *

Земля не отдаст.
Распростился
я с матерью ...
Но в тишине,
как будто со старой пластинки ,
звучит ее голос во мне .
Сквозь шорохи  и помехи ,
потрескивание дождя
звучит ее голос ,помедлив,
с трудом из тех дней доходя .
И снова
мерещится  поле
и с крышей замшелою дом ...
Лишь голос ...
Но сколько же боли,
добра
и сочувствия
                в нем !


                1985























ДАЛЁКИЙ ГОРОДОК

И хоть близится  апрель,
Снег летит - не тает.
Разгулялася метель –
На метле летает!

В лоб бьют белые куски,
Ни любви, ни ласки –
Надоели до тоски
Эти свистопляски!

Надоели – нет житья! –
Холода да вьюги.
Где-то родина моя
Далеко на юге.

Там теплым тепло сейчас,
Луг одет цветами,
Обозначен там Кавказ
Тонкими штрихами.

Снег валит холодный тут –
Не даёт прохода.
Ну, а там – сады цветут,
Ясная погода.

Там зелёная трава,
Там у дней на донце
Рассмеялась синева,
Улыбнулось солнце!

Там среди степных дорог
С речкой по соседству
Приютился городок
Дорогого детства.

Только мама на крыльце
Там меня не встретит…
Тают слёзы на лице,
Волком воет ветер.

То, что было - всё во сне…
Я иду сквозь стужу,
Скачет снег навстречу мне,
Залетает в душу.

Заметает бурелом
С головой, с ногами
И людей и каждый дом –
Всё уж под снегами!

Заметает сто дорог,
Сто тропинок вешних
И далёкий городок,
Где цветут черешни…

2012


































ДЕТСТВА РАДОСТНЫЙ РОДНИК


Постарел я –
всё мне снится
детства радостный родник.
Я к нему опять приник –
пью
и не могу напиться.

И прозрачные стрекозы
к чистым струям
так и льнут!..
А проснусь –
невольно слезы
на ресницы набегут…

2006.




               

         



















Из цикла «ПАМЯТЬ О ВОЙНЕ»



*     *     *

Вот и закончилась в мире война.
Ласточка, весточка, счастье, весна.

Вот и вернулись с фронта мужчины.
Слезы утрите, - нет плакать причины.

Сына дождалась, измучившись, мама,
а на лице его - страшные шрамы,

а на груди у него - ордена…
Вот и закончилась в мире война.

Сколько работы в селе накопилось!
Только все это -  как Божия милость!

Надо исправить больные последствия
отбушевавшего грозного бедствия.

Сбросил солдат гимнастерку в траву, -
щурясь от солнца, глядит в синеву.

Надо поправить пробитую кровлю,
землю вспахать, обагренную кровью.

Все по плечу ему здесь, все по силам.
Здравствуй, Отчизна! Здравствуй, Россия!

Ласточка, весточка, счастье, весна…
Вот и закончилась в мире война.

Прямо под сердцем засела осколком.
Ну, а работы, работы-то сколько!


2006













*     *     *

 
Мы в детстве были чистыми, как боги, -
В душе поляны светлые цвели!
Когда мы шли к реке, босые ноги
едва касались утренней земли.

Жужжали пчелы в поле над гречихой
и нежно медом веяла весна,
она была счастливою и тихой, -
совсем недавно кончилась война.

Травой веселой заросли воронки,
ржавела над могилою звезда,
и пели в звонком небе жаворонки
о том, что нам доступна высота!
               
2003   


















*   *   *


Война
костей немало
наломала
и разминулась
за семь лет
со мной,
оставив едкий запах аммонала
над черною воронкою лесной.

Подбитый танк…
Не сдвинется он с места -
сквозь гусеницы травы проросли.
Из каски перевернутой немецкой
с жужжаньем выбираются шмели.

И луг цветущий майским пахнет мёдом.
Не пули ночью свищут - соловьи…
Но всё ж не говори о мёртвом -
не трогай раны старые свои.

Одни с войны пришли домой со славой,
другие -  на чужбине полегли.
А нам она досталась
миной ржавой,
которую сапёры не нашли.

…Друзья бежали в рощу за грибами
и вдруг -
рвануло в гулкой тишине!..
Всей школой
мы стояли над гробами
и думали
всей школой
о войне.

2008








*    *    *

Лето с радостным громом  вломилось в леса,
зашумело листвою, разбрызгало тучи.
Пели птахи, срывая в пылу голоса,
и восторженно день прославляли грядущий.

И жилось мне в ту пору свободно,  легко:
виноград и арбузы  и дыни  на рынке!
Предлагали  старухи купить молоко
Иль вина молодого отведать  из крынки.

Но в грязи у ворот,  где судачат, орут,
где убить могут в драке за рваную трёшку,
пел безногий матрос – во весь дых, во всю грудь:
«Эх, раскинулось море», - хрипел под гармошку.

В бескозырку швыряли ему медяки...
Он сидел под ногами у многих,
разрывающий душу свою на куски,
этот русский балтфлотец безногий.

Раздирал он гармошку – рыдало всё в нем!
Так широко в той песне раскинулось море,
что соленые брызги я стёр рукавом
со щеки,  помертвевшей от горя.

Сколько пущено судеб людских под откос,
сколько брошено лжи  в наш народ обозлённой!
…А базар гомонил всё,  а лето неслось,
обдавая теплом -
                словно поезд зелённый!

(1974)









ШЛИ БЕРЁЗЫ – НОГИ БОСЫ
 
В предвесенние  морозы
у дороги фронтовой
забинтованы березы
русской вьюгой горевой.
Отступление, обозы…
Был неравным жаркий бой.
Шли березы - ноги босы,
по земле брели родной.

В том сражении жестоком
горе их не  обошло:
эту ранило осколком,
эту  пулей обожгло.
А вокруг снега летели,
словно шумный эшелон.
Сквозь холодные метели
снова в  роще слышу стон.

Ах, березы, ах, березы,
что вы мечетесь  в бреду?
Верно, смахивая слезы,
вы припомнили беду.
Не войны проклятой грозы,
а раскидистой  весны
прошумят  и вам, березы,
принесут другие сны.

И весной в листве зеленной
будет долго шелестеть
голос ласковый, влюбленный,
победивший жизнью смерть.
И средь вас тот голос милый
затеряется тайком,
и над братскою могилой
встанет радуга венком.

1972


 










СТАЛИНГРАДСКАЯ МЕТЕЛЬ

      ( Рассказ фронтовика)

                1.
               
Ревел мотор, полуторка дрожала.
Навстречу мёл зловещий снегопад.
Снегам конца не видно и начала –
Как отыскать дорогу в Сталинград?

Повсюду степь. На ощупь фары рыщут –
Среди снегов пытаются найти
Хоть колесо, хоть старое кладбище –
Какие-нибудь признаки пути.

Да где там! Всюду степь немая,
Повсюду мёртвый безответный снег…
А что вдали торчит, напоминая
Ряд  придорожных странноватых вех?

Буран замёл  следы дороги чисто,
Но мы туда рванули наугад,
А там… обледеневшие фашисты
Вдоль трассы всей навытяжку стоят.

Проедешь метров сто - и снова немец
Стоит в снегу по пояс, неживой…
Стрелял в солдат, насиловал он пленниц
Вот этот столб застывший верстовой.

Но, в плен попав, погиб он не от пули,
А от мороза одеревенел.
Его проезжие в сугроб воткнули
Заместо вехи – в том его удел.

Здесь гнали пленных, и они, как мухи,
Едва живые пО снегу ползли…
Толкали в спину вьюги-заварухи
Больных завоевателей земли.

Валились фрицы пленные  в сугробы..
Немые немцы …  Мертвецов парад…
Мела метель – уже без всякой злобы …
К живым мы пробирались в Сталинград.

2012



                2.

Метель - по всей России!..
Эк, намело - по грудь!
Снега летят косые
и некуда свернуть.

Гляди, собьются  кони-
задаром сгинешь вдруг....
Как при Наполеоне,
снега свистят вокруг.

Снега летят, как стрелы,
как сонм стрибожьих стрел!
И ружья поржавели,
и порох отсырел!

Нет прежнего задора,
фанфар померкла медь.
Морозец гренадеров
дерет, как злой медведь.

До Франции едва ли
своей они дойдут -
сугробы их завалят,
их волки загрызут.





Их с честью не схоронят,
не  примут небеса -
голодные вороны
им выклюют глаза!

А вслед за ними фрицы
разрозненной гурьбой
бредут, понурив лица,
дорогой древней той.

По всей Руси останки
разбросаны врагов.
Примерзли насмерть танки
среди немых снегов.

Бескрайняя Россия,
метель заносит путь, -
снега летят косые
и некуда свернуть.

 2001


























*    *    *

Умер фронтовик в своей квартире
с холоду и голоду... Примерз
к полу... Вот такие вот картины,
вот такой диагноз и прогноз.

Все у нас давно поотбирали,
скоро будут воздух продавать!
Ветерана ломом отдирали,-
это легче, чем отогревать.

А метель мела на всю катушку.
нету сил в телеэкран смотреть:
шепелявит в микрофон старушка,
что надежда только лишь на смерть,

что в войну намного было легче,
что тогда не мерзла так страна...
Как ей объяснить, что нам на плечи
навалилась новая война?

Фронт незрим и мерзкий враг невидим,
мрет народ спокойно, без стрельбы.
Кажется, зимой, куда ни выйдешь, -
не сугробы всюду, а гробы.

Голосуйте, голосуйте, люди,
верьте в лохотроны и успех,
только не забудьте, как в Усть-Куте*
умер этот русский человек.



* Город в Иркутской области, где в 2003 г. произошел этот случай.










ПИСЬМО ВЕТЕРАНА

«Товарищ Сталин, если бы вы видели,
что сделали с великою страной
враги народа и вредители!
Такое даже не сравнить с войной!

Отторгнута треть лучшей территории,
в Манхэттен превращается Москва,
про нас во все учебники истории
змеиным ядом вписаны слова.

Как после атомной бомбардировки,
промышленности сектор опустел,
и человек в промасленной спецовке
остался нынче как бы не у дел.

Сейчас в чести воры и спекулянты,
предатели теперь на высоте:
они все - расфуфыренные франты,
а мы живем в грязи и нищете.

Товарищ Сталин, нас осталось мало,
но прикажите - и нам хватит сил!
Отряхивая землю, генералы
на бой последний встанут из могил!»

Так ветеран писал…
Куда же это
письмо отправить? Некому служить.
И приказал он, не вскрывать конверта
и в гроб его с ним вместе положить

2010


















В ЮБИЛЕЙНЫЕ ДАТЫ

Нынче вроде легко достаются медали -
их дают старикам в юбилейные даты…
Но глядят ветераны в те суровые дали,
где им всем - восемнадцать, где они все - солдаты,
где на битву поднялась народа громада,
где «Катюшу» бойцы запевают в вагонах,
где на вражеский танк выходить им с гранатой,
где от взрыва снаряда - земля на погонах.

Там за  пядь территории  насмерть стояли,
там полки по команде вздымались с окопов,
шли в атаку сквозь визг разорвавшейся стали,
и катилось «Ура!» аж до самой Европы!..
А теперь полстраны
так… без боя, отдали -
в той земле спят убитые наши солдаты!
Пусть и вам эти были напомнят медали,
что дают старикам  в юбилейные даты.

2010




















МЕДАЛИ*

Победные медали на помойку
свалили возле киевской горы.
Награды в мусоре нашёл какой-то
старик с настроем сталинской поры.

Приехали – и впрямь лежат медали
в коробочках,
и документы к ним,
в которых Ф.И.О. всех, кому не дали
медалей тех по спискам наградным.

Вот лейтенант, солдат, полковник,
что ранен был на берегу Днепра…
Какой-нибудь бандеровец-чиновник
сказал, видать: «На свалку их пора!»

Героев многих не нашли награды.
Но час пробьёт – поднимется народ:
история, как ржавая граната,
ещё в руках предателей рванёт.

2008




Прим. Написано на основе реального случая.


















ГРОЗОВОЙ ФРОНТ

Приближается фронт грозовой -
треск в приёмнике,  движутся тучи.
И опять  вспоминается Тютчев -
этот стих его  вечно живой.

Сам любил бы, наверно, грозу
в расторопности радостной мая,
если б молнии, копья ломая,
не грозили бы тем, кто внизу.

Нет, сегодня другая гроза:
и не высунешь носа из дома,
содрогаются судороги грома,
и слепит  автогеном  глаза.

За разрядом разряд - жуткий гул!
Летом  грозы такими бывают,
что людей наповал убивают,
словно в США электрический стул.

Снова  вспышка - разряд грозовой!
Гром над ухом пальнул, как из пушки, -
пошатнувшись, присели избушки…
И опять - смерч прошёл огневой!

И взрывается вновь динамит!
В небе снова решаются споры,
там сдвигаются с горами горы -
там сраженье скрежещет, гремит.

В тесной горенке стало темно.
Бабка шепчет чуть слышно молитву…
Вспоминая про Курскую битву,
дед глядит молчаливо в окно.

Разверзаются бездны в грозу,
продолжается чёрная месса,
и горит изреченье Гермеса
среди туч: «Что вверху - то внизу!»

«Что греметь? Разве это война?» -
дед, очнувшись, устало вздыхает
и махорку в чубук набивает
и на ливень плюет из окна.

2011



































БРОНЗОВЫЙ СОЛДАТ


Замолкните, продажные эстонцы, -
те, кто лизали фрицам сапоги!
Вновь чёрный дым закрыл над вами солнце,
и слышатся тяжёлые шаги.

То бронзовый солдат, в безмолвном горе
застывший над могилой в тишине,
очнулся вдруг от подлых разговоров
и двинулся, угрюмый, по стране.

Завыли полицейские машины -
не прочен европейский общий дом,
и вдребезги разбитые витрины
под бронзовым скрежещут каблуком.

Забыли вы, кем были и что было.
Европа вновь по швам гнилым трещит,
та самая, которая разбила
не раз, не два башку о русский щит.

Над нею снова вспыхивают грозы,
как порох, от заморских лживых слов,
но страшен стал ей наш солдат из бронзы,
восставший на разломе двух миров.

Вот он идет, шаги его все ближе.
Шаги, как в небе гром, растут.
Они страшны, как смерть, для тех, кто лижет
сапог у новоявленных иуд.

2009






















РУССКАЯ ЯБЛОНЯ


Степь повсюду голая
И на сотни вёрст
Лишь один бурьянище
В человечий рост.

Ни села, ни хутора
Не видать окрест,
Ну откуда яблоня
Среди этих мест?

Старая, горбатая,
Чёрные сучки, -
Одичало дерево
И плоды горьки.

Следопыты шустрые
Объяснили мне:
«Кто-то похоронен здесь
в спешке на войне».

Засверкали заступы,
Кирки, топоры.
Кто прикопан наспех
Был тут до поры?

Оказалось –  немец…
Шёл он без дорог
С надписью на медной
Бляхе: «С нами Бог!»

Шёл в рогатой каске
С верою в блицкриг.
Не услышал сам он
Свой предсмертный крик.

Вот держу я череп
С пулевой дырой.
Что же ты оскалился,
Доблестный герой?

Для отваги шнапса
С фляжки пригубил
И попутно яблоком
Русским закусил.

Знать, со зрелым семечком
Проглотил куски,
Из него и выросло
Дерево тоски.

Посреди Европы
Надо, может быть,
Яблоню на память
Эту посадить.

Чтоб потомки рыцарей,
Родовых господ
Сморщились, отведав
Пораженья плод.

Чтоб сказали, вспомнив
Скорбные деньки:
«Яблоки раздора
до смерти горьки!»

2011













ВОРОНЫЕ

                Се – последние кони!
                Юрий Кузнцов
               
Всюду подлость, согбенные выи,
вновь предательство стало с руки -
за развал, за разврат не впервые
на княженье дают ярлыки.

Словно клички в тюрьме воровские
имена инородных господ.
«Эх вы кони мои вороные», -
ветеран в переходе поёт.

На груди у него две медали -
за отвагу, за город Берлин…
Вороные давно ускакали -
не морочь ты меня, гражданин.

Вороные давно уже сдохли,
Мерседесы не вытащат Русь,
ну а я к буржуинам в оглобли
запрягаться уже не берусь.

Не терзай меня аккордеоном!
Смолк старик…
А  вокруг всё равно
вороные летят эскадроном,
словно в кадрах немого кино…

2012




















Из цикла «ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С РОССИЕЙ?»




*     *     *

Что случилось с Россией?
Куда мы идем?
Состраданье и ненависть
в сердце моем.
Где ж она, президент,
всесоюзная  власть?
Кровь народа на лбу
у тебя запеклась!

Закрутилась рулеткой
лихая пора,
проходимцы повсюду,
воры, шулера,
проститутки, бандиты, рвачи -
каждый рад ,
каждый скажет из них,
что и он  демократ.

А  во тьме переходов
народец  другой -
там старушки
с протянутой скорбной рукой,
там, сутулясь, стоят
в стороне старики,
песней там инвалид
душу рвет на куски!..

Разбрелась по Руси
иностранная речь:
началась распродажа
чего, мол, беречь?
Под чужие мотивы
сбирается сброд
и знамена Отчизны своей
продает.
 
1992






































*     *     *

Теперь все видят свет свободы явной,
а у меня в квартире лампа в 40 ватт
да на столе солдатик оловянный, -
такой наивный, новенький солдат.

Он молчалив.  Мне перед ним неловко,
как будто все - пустая болтовня!
Стоит он смирно, на плече - винтовка, -
он ждет приказа, жаждет он огня!

Присяге верный, горестный молчальник,
он рад служить ... А я уже устал.
Я взял его и, раскалив паяльник,
расплавил олово - и чайник запаял.

Солдат, солдат, попал ты в переделку ...
Сижу у печки, пью горячий чай.
Трещат дрова, устроив перестрелку,
летит дымок, как чьи-то души в рай.

И мысли все уносятся куда-то  -
к тем разоренным русским рубежам,
к тем новобранцам, мальчикам-солдатам,
которых стыдно убивать врагам... 

1992






















ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА

Рассвет с перерезанным горлом
в луже лежит за городом.
Утро, глаза открывши,
дохнуло похмельной отрыжкой.
Дворник  рвоту скребет, матерясь.
Флагов подмок материал
(от дождя ли, от крови ли?)
Цинком покрытые кровли
блестят, как гробы из Афгана,
гигантских размеров достигшие...
Зубоскалят с плакатов
                двустишия.
И, точно шприц наркомана,
телебашня торчит из тумана.

(1984)


























МИТИНГ  НА ТВЕРСКОМ

         «Боже, как грустна наша Россия» !
             А.С .Пушкин при чтении “Мертвых душ “
               

Здесь все кричат:
Ноздрев и Плюшкин,
и Собакевич здесь кричит...
Лишь Александр Сергеич Пушкин,
склонивши голову, молчит.

Сплав обомшелой царской меди,
мы все пришли к твоим ногам.
Каких еще трагикомедий
не приходилось ставить нам?

Сквозь сон глухих веков, наверно,
ты  слышишь нас на том краю
свистящей бездны, где навечно
закован в музыку свою.

Ты слышишь ропот одичанья?
Ты слышишь гром
грядущих дней?..
О, командор! Твое молчанье
все тяжелей и тяжелей.
 
 (1985)























*    *     *

Там, где бор стоял лежат опилки.
Не споткнись – пеньки  торчат вокруг.
Ночь придет – осколок от бутылки
светляком оборотится вдруг.

Не тянись к нему  - поранишь пальцы.
Доброты в проезжих людях нет:
эти проходимцы, постояльцы,
натворят непоправимых бед .

Им-то что? Загнать бы подороже
кубометры, горы сосняка!..
Милостыню просит подорожник -
вся в прожилках скорбная рука.

Что ж вы, братцы, продали Россию!
Там где бор шумел – торчат пеньки,
да ещё остались три осины,
а на них – верёвки из пеньки.

(1991) 
 














*    *    *

Нынче водки не меряно –
хоть залейся рекой
под портретами Ленина,
под простертой рукой.

Черт кричит отрибуненный:
«Распродажа знамен!
Покупай атрибутику
оттрубивших времен!

Пей, Россия, без просыпа,
ничего не жалей, -
посмотри, всюду россыпи
отшумевших рублей».

Протрезвеешь, Рассеюшка, -
а тебя уже нет,
дым сражений рассеялся.
Все исчезло, как бред.

Смолкли крики протяжные.
Эх, едрит твою мать!
Всюду рожи продажные –
ничего не видать!

1991


















*    *    * 


Страна моя!
Великая Россия!
Очнись –
ты в колдовском, тяжелом сне:
захочешь крикнуть –
и не хватит силы,
и задохнешься
в страшной тишине.
Вперед  рванешься –
неподвластны ноги,
рванешься в бой –
и не поднять руки.
И  все пути, и все твои дороги
ведут неотвратимо в тупики!
Опять в яругах волки стали рыскать,
опять вокруг звучит чужая речь.
И голову, шальную, богатырскую,
тебе снесли соломинкою с плеч.
И чужеродцам власть твою раздали,
и города твои разделены,
и женщины здесь больше не рождают,
и гибнут  без войны твои сыны ...

1993

























*    *    *

Промчалась осень, как татары по Руси:
обугленные, чёрные деревья,
и колесо тележное в грязи,
и птиц последних долгие кочевья,
и запустенья русских деревень,
и заблудившийся в глухом тумане день,
и безысходный тихий-тихий дождь -
везде тоска, везде одно и то ж…
Уйди! Умри под нищенской рогожей! -
все это вызывает дрожь,
как у коня, идущего под нож,
когда он чует гибель всею кожей.

1993






























СВЯТЫНИ

Когда народ плюет в свои святыни,
прольется горе горькою рекой:
нагрянет мор,
и закрома пустые
откроет смерть костлявою рукой.

И на страну слетятся иноверцы
со всех сторон, как стаи воронья,
и вздрогнет  разум,
оборвется сердце
от наглых криков, подлого вранья.

Чтобы не жить
среди руин в пустыне,
чтобы друг друга нам не убивать,
не отвергайте отчие святыни:
другим, -
поверьте, -
больше не бывать!

(1995)




















ЗАБЫТЫЙ ХРАМ


Ступени замшелые в оспинах.
Торчат из расщелин ромашки...
Зашел я –
и галки - о Господи! -
вспорхнули, черны, что монашки.

И  ветер, тревожный и резкий,
Внезапно рванулся наружу…
А строгие древние фрески
сквозь вечность глядят прямо в душу.

1977



















*    *    *
                А.С.  Зайцу

Где вы, русские базары -
смех, гармошка, перепляс?
Налетели, как хазары,
люди черные на нас.

По-джигитски за прилавки
уцепились крепко тут:
от России до булавки -
все, что хочешь, продадут!

Эй ты, дэвушка красывый,
покупай мой баклажан!
Вах, вах, какой он сыний!
Приэзжай в Азэрбайджан!

Выпьем мы отравы-водки,
стиснем зубы, сжав кулак,
и глядим на них, как волки:
«Проходимцы, мать их так!»

А столица им ни слова -
у нее свои дела:
блещут лысиной Лужкова
синагогьи купола.

1996
 















*     *     *

                Памяти погибших от терактов
                в Каспийске, Буйнакске, Москве,
                Волгодонске...


Взорвался дом, и пыль осела,
и догадались мы тогда,
что никому до нас нет дела,
что смерть с войны пришла сюда,

что все давно решает рубль,
что только доллару почет,
и что уже не нефть  по трубам,
а наша кровушка течет.

1999

































ВЫБОРЫ

По всем необъятным просторам
Россию рвут взрывы на части.
Как шпалы -  гробы, по которым
дорога проложена к власти.

На выборы черные тени
безмолвно идут с похорон,
и галочки из бюллетеней
взвиваются стаей ворон.

И рты в удивленье разинув,
глядим им растерянно вслед...
Смотри, проворонишь Россию -
другой у нас родины нет.

1999






















*     *     *

Я вышел прочь... Ручей журчал в овраге.
Ночь с каждым шагом делалась черней.
И начали мерещиться во мраке
кривые рожи суетных чертей.

Я в них узнал политиков знакомых,-
они делили доллары и власть,
чтобы потом на основании законном
спокойно насосаться крови всласть.

- О Господи! Когда же прекратится
весь этот шабаш? - произнес я вслух.
И грянул гром! И я перекрестился.
Разверзлась твердь - и все исчезло вдруг.
       
1999


























 *    *    *


Куда глядели вы, доверчивые русы?
Вас обманули, вас ведут на смерть.
За безделушки, за пластмассовые бусы
купили ваши золото и нефть.

Забрав страну, вам ваучер вручили.
Чего еще взамен хотите вы?
Детей разврату ваших научили
и обокрали с ног до головы.

И флаг трехцветный, флаг торговый,
Затрепетав, вознесся над Кремлем.
«Все купим!» - значил он. Теперь в нем новый
смысл  обретен: «Все продаем!».

Все продается: танки, революции,
рабсила, тайны, тени на стене!..
Какие песни пошлые поются,
какой разгул безудержный в стране!

Колокола гремят - зовут молиться,
колокола давно не бьют набат.
И охраняет сытая милиция
тех, кто нас продал, тех, кто стал богат.

1999

























*     *     *

Радуйтесь великим переменам! -
спекулянт крутым стал бизнесменом,
пресса приукрасила пороки,
чтобы лишней не было мороки:
извращенцы – геи, голубые,
проститутки - бабочки ночные,
самые заметные страницы
занимают киллеры - убийцы.
А рабочий? Он в чести не очень -
настороженно относятся к рабочим.
Что-то они нынче не в почете.
Где, скажите, вы о них прочтете?

 2000




















*    *    *

Чем громче трубы победные,
тем ниже гнутся горбатые, -
хлеба просят бедные,
требуют зрелищ богатые.

Все разграничено тонко,
чтоб не было нам обидно:
у одних - на груди картонка,
в руках у других - дубинка.

И все соблюдают  порядок,
все ждут какую-то квоту,
и так, разнесчастные, рады,
если найдут работу.

2000


























*    *    *

Их темное дело, их шапки горят.
«Чем хуже, тем лучше,» - они говорят.

Ищи их свищи под землею в аду.
Ан вот они все, как один, на виду!

С экранов глядят и с публичных газет.
Как призраки: тронь - и простынет их след.

Тут шутит, наверное, сам сатана .
Куда подевалась, скажите, страна?

Попробуй припомни, кто родом ты, чей?
Броди, как потерянный, в мраке ночей.

Закроешься дома - стоит у дверей
и просит напиться толпа упырей.

«Имейте же совесть!» они говорят
и в двери железным прикладом стучат.
               
2000





















*     *     *

Пожалуй, в любой деревенской избе,
хоть старенький, есть телеящик,
и смотрит народ, усмехаясь себе,
на импортной жизни образчик.

Он смотрит с усмешкой на эту грызню
господ инородных у власти,
на это бесстыдство, на эту возню,
на ор и продажные страсти.

И благо еще созерцатель не зол
и юмор имеет здоровый:
вон по двору бегает Клинтон - козел,
и Моника бродит - корова.

Чубайс - рыжий кот - заскочил на сарай,
урчит в ожиданье момента;
и машет облезлым хвостищем Шахрай,
как будто узрел президента...

Нет, русские - это не быдло, не скот,
как думают те, кто вещает.
Покамест выходит все наоборот -
народ их в скотов превращает.

2001


















*    *    *


Российская осень,
кровавая дата.
Гранату бы бросить
в окно плутократа!

Авось, хоть да это
напомнит о людях,
живущих без света,
от голода лютых.

Черны и носаты,
как все ваххабиты,
враги от досады,
от кровной обиды

кричат в предвкушенье
богатой поживы,
не скрыв огорченья,
что мы еще живы.

Аферы все круче:
теракты... атаки...
Тяжелые тучи
ползут, точно танки.

Последним усильем
срывайтесь с распятий,
спасайте Россию,
славянские братья!

2001












СВОБОДА

«Все можно! - прокаркал злодей,-
Свобода пришла - веселитесь!»
И с криками в души людей
несметные бесы вселились.

Отключены свет и вода-
все можно! - и стыд забываем,
и режем свои провода,
и братьев своих убиваем.

Наркотики, водка и СПИД
идут на страну, как цунами...
Сказал мне сосед-инвалид:
«Мы все скоро станем бомжами».

Сосед матерится и пьет,
грозит костылями кому-то,
зовет обнищалый народ
опять собираться в коммуны.

Опять горемычная голь
за вилы возьмется, возможно.
Какая великая боль
вот в этом веселом «Все можно!»

«Все можно!» - ликуют воры.
«Все можно!» - визжат проститутки...
И смех из трущобы-дыры
порою доносится жуткий.

2001

















*    *    *

На шумных торгах площадей,
на митингах, в пути
ищу людей среди людей
и не могу найти.

В толпе безликой светлым днем
многомучительно молчу,
хожу с зажженным фонарем
и человека я ищу.

Не видно лиц, а рыл полно,
не слышно слов – повсюду рык.
Мне среди бела дня темно,
к насмешкам подлым я привык.

Все дураки теперь умны –
перстом указывают вслед…
Ищу страну среди страны,
которой больше нет
 
2002


















БРАТОУБИЙСТВО

Белый дом, черный дым - наши танки
бьют по нашим - почти что в упор!
Ночью вывезут тайно останки
на барже  и сожгут, будто сор.

Ну а в прошлом что было? Припомни -
и в глазах твоих станет темно:
обалдело обрушатся кони -
то Буденый, то батько Махно...

Сотни лет кровь славянская льется,
и, взойдя на былинный бугор,
хан поганый и сытый смеется,
поощряя безбожный раздор.

И в разгар наших междоусобиц,
превращая поля в пустыри,
к непонятным делам приспособясь,
богатеют средь нас упыри.

И глазами Бориса и Глеба
в каждый братоубийственный час
с высоченного синего неба
смотрят древние предки на нас.

 2003




















ТЕРАКТ В МЕТРО

6 февраля 2004 года

Взорвалась дьявольская сила -
враз весь вагон разворотила!
Тела людские - на куски!
И запах серы ...  боль тоски...

А те, что чудом уцелели,
вдыхая горький смертный смог,
бредут по черному туннелю,
и кровь ручьем течет у ног.

Я опоздал на полминуты
на этот поезд - повезло.
Пускай и вас, друзья, минует
такой кошмар, такое зло!

Страшнее нашей нет  привычки!
Закону преданный народ
смиренно  дремлет в электричке,
что в преисподнюю идет.

2004


       










УРОК БЕСЛАНА

 сентябрь 2004 года
    
Хоронят детей в Беслане.
Теракты прошли чередой.
За похороны бесплатные
спасибо стране родной.

Капают прямо на сердце
слезы... Народ молчит.
Лица угрюмые, серые -
каждый горем убит.

Плач  по отрогам горным.
Свеча над гробом горит.
Кто-то по горло в чёрном
что-то там говорит.

Дескать, мы люди слабые...
Слезы на образах.
А мальчики-то кровавые
в глазах у него, в глазах.

Дети с радостью ждали,
когда прозвенит звонок,   –
изверги преподали
школьникам первый урок.

Маленьких расстреляли...
Словно в лицо удар, -
кровавые листья упали
на траурный тротуар!

2004


   






РУБЕЖИ

На выход посмертного сборника стихов
А. С. Зайца («Вся жизнь», М.,2004)

Вот поэт -
Анатолий Семенович Заяц.
В этой книге стихов слышен плач окарины.
Он в последние дни, смертной мукой терзаясь,
дотянуться хотел до родной Украины.

А страна, как и он, -
вся синела рубцами!
Все под нож - от столицы  до дальней станицы!
От Курил до Карпат пролегли между нами,
как надрезы по телу, больные границы.

Рубежи, рубежи - незажившие раны.
Зашумело враждою славянское поле,
и ударило  горе в перекрестие рамы,
и душа содрогнулась от боли.

Один режет поэта, другой - государство, -
всё ножом по живому, всё больно...
Анатолий Семеныч,
Вам небесное царство,
на земле Вы всего натерпелись…
Довольно!

Как живется теперь Вам  в заоблачной куще?
Что останется нам  от  былой Украины
в этой жизни  болезненной,
быстротекущей?
Неужель только вирши,
да плач окарины?

2004



 









СТРАНА ГОСПОД

Ну, что глядишь ты, как Шойгу на трупы?
Союза нет, кругом сплошной развал.
Вчера прорвало в нашем доме трубы:
"Система сгнила", - слесарь мне сказал.

Ни света, ни воды теперь не будет…
Здесь, что ни день, то новая беда -
подлодки тонут, вымирают люди,
и в преисподнюю уходят поезда.

Здесь всюду слёзы, кровь и стоны,
кругом пожаров, катастроф блиц-криг!
Здесь из-под рухнувшей плиты бетонной
под аквапарком раздаётся крик.

В один конец здесь продают билеты
на обречённый самолет иль теплоход...
Здесь нищетой задавлены поэты,
и в быдло превратить хотят народ.

Могильник ядерный, подобье ада -
страна господ. Всё несуразно в ней.
Здесь дом взорвут твой, здесь из автомата
стреляют в школе маленьких детей!

Здесь оборотни-милиционеры
тебя ограбят или же убьют;
бомжей, бандитов и миллиардеров,
быстрей грибов, количества растут.

Здесь русским головы чеченцы режут
иль, как собак, их держат на цепи,
здесь слышится зубовный, злобный скрежет
и чье-то жутко-тихое «терпи».




Здесь вычеркнули прочь понятье «нация»,
здесь водку пополам с отравой пьют.
А кто у власти, те в глобализацию -
в объятия антихриста, ползут.

На мирных митингах народ орущий
друг с другом спорит - жадно, горячо...
И не дают здесь гражданам оружья,
дабы не вышло что-нибудь еще.

2004








































КУЛЬТ СМЕРТИ

Культ смерти в стране процветает. –
Кладбище, гробы в новостях,
И запах тлетворный витает –
Здесь всё на крови, на костях.

Приспущены в трауре флаги,
И пресса – что стая ворон! –
Опять налетает в отваге
На дьявольский пир похорон.

Процессия… Гроб крупным планом…
Вот речь президент говорит
Над «Курском», потом над Бесланом…
Конца, видно, этому нет!

«Булгария», «Лошадь хромая» …
В стране за бедою беда!
Круша на пути всё, сметая,
На Крымск покатилась вода!

А телеканалы до рвоты
Вещают – до горестных слёз,
Как бьются в стране самолёты,
Летят поезда под откос…

Пылают деревни и склады…
Текут триллионы с казны,
Но всюду сидят казнокрады,
«Козлов» подпирают «козлы».

И слышится голос утробный
Откуда-то  из-под земли:
«Подобное станет подобным –
вы смерть над страной возвели.




Когда-то был культ  человека,
Здоровья, труда и семьи,
А ныне в стране – культ калеки,
Культ смерти, насилья, тюрьмы.

Взрываются ваши жилища,
Сужается жертвенный круг,
И Кремль превратился в кладбище –
Могилы, могилы вокруг»…

2012.






































*     *     *

Уж сколько искалечено, убито
людей по всем российским городам,
и машет целый день теледубина,
молотит бедных граждан  по мозгам.

Не видно танков, а снаряды рвутся...
Да что там танков - нет броневика!
Но всюду производит революции
неведомая, скрытая рука.

И нет борьбы, а только ходят слухи,
что чип всем скоро в голову вошьют,
что к нам пришли антихристовы слуги
и вешаться веревки выдают.
               
 2005

































*    *    *

На троне в законе убийцы и воры,
и каждый степенно там что-то  речёт.
Мундир в орденах, позументов узоры –
чем больше угробит, тем выше почет.

Чем больше сворует, тем выше построит
дворец дорогому себе самому.
Куда нам до них! Подражать им не стоит –
убьют, упекут за копейку в тюрьму!

Для нас, для простого народа, - законы,
да  труд поневоле и завтра и днесь,
да водка в бутылке, да в церкви иконы
и царствие наше – на небе… не здесь.

2005

























БЕСПРЕДЕЛ

У воров теперь охрана,  офисы и банки, -
коли нужно, на подмогу  власть пригонит танки
или деньги из стабфонда, чтоб не чрез оффшоры,
а хоть раз раздали честно - ведь на то и воры.
Воры многие при власти - в чинодральей шкуре,
потому и по закону всё у них, в натуре.
А в кичман теперь всё больше попадает быдло:
кто спёр булку с голодухи иль кусочек мыла,
или кто пошёл на митинг против этой власти.
По башке его дубиной!
Во какие страсти!
Паханы собрали сходку: «Что творится, братцы!
Беспредел повсюду полный! Надо б разобраться!»

2010





















 *    *    *

Над умирающей Россией ржет «Аншлаг»,
ржут мужики, напялив бабьи юбки,
и власовский вознесся флаг
над нами, видно, тоже - ради шутки.

Заткнешь себя руками, чтобы срам
не видеть и не слышать больше,
и  думаешь: «Доколе нам,
доколе нам терпеть все это, Боже?»

Средь нищеты поёт, пирует  тварь –
в том механизме черт завел пружины.
Но ты очнись - и в колокол ударь
и разбуди победные дружины!

И в шлемах - наподобие ракет,               
полки восстанут, и, врагов смятенных
повергнув в ужас, полыхнет рассвет
над Русью грозной от щитов червленых.

Сверкнув штыками, под Бородино
поднимутся убитые солдаты,
и оборвется подлое кино
и смеха идиотского раскаты.

На полуслове смолкнет депутат
проплаченный, прокрученный, проклятый…
И во весь рост поднимется сержант,
как в сорок первом, и пойдет с гранатой.

И грянет неподкупный, грозный суд!
За чемоданы схватятся «семейства»,
но их уже ни банки не спасут,
ни бункеры…
Ну, что ж вы?
          Смейтесь!
         
 2005











РА$WRАТ

Семья – ячейка государства:
священен церкви в ней обряд , -
как гниль, разваливались царства,
когда в них приходил разврат.

- Его Величество!- раскрылись
в сиянье створки. Он идет!
- Что за стгана, дгузья?
- Россия –
смешной, доверчивый народ.

На чем настаивали зелье?
Что нам подсыпали в табак?
Лет через десять протрезвели –
друг друга не узнать никак!

Утрат не счесть теперь по пальцам:
в металлолом цеха сдают,
вокруг проворные китайцы,
да горцы хитрые снуют…

Страну свою пропили даром.
Какие, брат, мы дураки!..
А рядом с нами бьют фанфары,
По бабьи пляшут мужики.

 2006





















*    *    *

За каждым богатством стоит  преступление,
А может быть,  десять, а может быть,  сто…
Но сколько богатств было, скажем, у Ленина?
Костюм да простреленное пальто.

Но сколько богатств, скажем, было у Сталина?
Поношенный китель да пара  штиблет.
Зато им  держава потомкам  оставлена,
Которой на свете прекраснее нет.

Но сколько потом к нам масонами присланных
Пришло казнокрадов, лгунов, подлецов!..
И как ты историю не переписывай,
Но истина вот она –
     Вся налицо!


     2013



















   
*    *    *

Сдать бы этот мир в починку –
все в нем, господи, не так:
небо кажется с овчинку
от больших кровавых драк.

Друг у друга мы воруем
и друг друга предаем.
Жизнь никто не даст вторую.
Что ж мы так себя ведем?

Звон раздался с колоколен,
собирается народ…
Мир давно и страшно болен.
Кто же, кто его спасет?

2006























*    *    *
                «…и не служи ему»
              Библия

Мрак опустился над Россией.
Спят мерчандайзеры босые.

Топ-менеджеры - надо ж! - спят;
как в трубы брокеры  храпят.

Спят оптом опытные дилеры,
мейджмекеры, убийцы-киллеры.

Забросив галстук под комод
спит декларант, забыв дрейз-код.

Политиканы, депутаты
уснули… Их будить не надо!

Электорат вповалку спит.
Ему, наверно, снится СПИД.

Во что вы превратились, люди?
Доколь служить вам чуде-юде?

А в небе ангелы летят
и тихо просят: «Пусть поспят».

2006
















ОТ МОСКВЫ ДО ПЕТЕРБУРГА

От Распутина до Путина
ничего-то не распутано,
паутиной перепутаны
на Руси пути-распутия.

Пауки во тьму попрятались,
попадешься в сеть упырью их –
будут медленно подтягивать
и говорить тебе, что принято.

А в дубах сидят разбойнички,
как присвистнут бурей-вьюгою,-
так в снегу лежат покойнички
от Москвы до Петербурга.

Будто бешеные, лошади
сквозь леса несутся в страхе
от одной до другой площади,
от одной до другой плахи.

По Сенатской Петр расхаживает,
а по Красной – Иван Грозный,
и палач топор потачивает, -
скоро суд грядет сурьезный.

Разбазарили империю –
будет вам расправа лютая…
В кабаке Лаврентий Берия
водку с горя пьет с Малютою.

2006

















НАШЕСТВИЕ

Будто бы нашествие Мамая
прут они – несметная орда:
вековой уклад Руси ломая,
мирно занимают города.

Перепродают, перекупая,
сыто ухмыляются в усы…
Правосудье – статуя слепая –
тянет на их торг свои весы.

Чаша – как настроенная мина…
Взвешивай!.. Нет силы больше ждать!..
Кто-то за два грамма героина
полстраны готов уже продать!

2006























МОСКОВСКАЯ ПРОПИСКА

И я когда-то не без риска
в столицу прибыл как поэт,
и за московскую прописку
потом горбатился пять лет!

Не состоял я в комсомоле, -
как вол, волок свою судьбу.
Ругался сварщик дядя Коля:
«А ну давай, тащи трубу!»

Как добросовестный рабочий
на этих улицах кривых
я был прописан каждой строчкой
тяжёлых будней трудовых.

И вот я выбрался из штольни -
из беспросветно трудных лет.
Не потому ль сегодня больно
смотреть  на этот яркий свет?

Все выше здесь возводят башни,
и всё тесней торговый ряд….
Столпотворение!..
Мне страшно -
на всех наречьях говорят!

Китайцы, турки и грузины…
Как будто чёрт мешал в котле!
В Москве средь этой мешанины
всё меньше места на земле.

Азербайджанцы и узбеки…
Не то чтоб нам угля дают -
они выписывают чеки
и чебуреки продают.




И от столицы до окраин -
до самых северных морей,
проходит каждый, как хозяин, -
таджик, чеченец и еврей…

Был в церкви -
слёзы на иконе!..
Молил спасти нас Божью мать…
Но, видно, в новом Вавилоне
друг друга людям не понять.

2008






































БЕЗДОМНАЯ РОССИЯ

Заглядывая  в баки,
что ищут здесь, скажи,
бездомные собаки,
бездомные бомжи.

Избитые, обросшие,
двадцатый год подряд
копаются в отбросах.
Ты видишь, демократ?

Они нашли друг друга:
повязаны бедой,
спят вместе, если вьюга,
и делятся едой.

Смирны собачьи взоры,
но бомж шепнет им «Фас!»  -
и бешеною сворой
набросятся на вас.

И случаи бывали:
пуская в ход клыки,
прохожих разрывали
всей стаей на куски.

Здесь не собаки - волки,
страшней волков - народ:
глаза, точно двустволки,
и перекошен рот.

Они властям не верят,
они дичают тут -
все скоро озвереют,
и в клочья вас порвут!





Конечно, Бог не в силе,
но гляньте вот сюда:
во что вы превратили
народ свой, господа!

2008










































ТРУБА

Великое дело в стране -
затихло, затухло на свалке,
лишь слышно в глухой тишине,
как  чавкают нефтекачалки.

Качают и ночью и днём
последнюю кровь из народа…
Хоронят дельцы нас живьём.
Всё меньше вокруг кислорода.

Давно наше дело - труба
диаметром более метра,
и всё утекает туда -
пространства, финансы и недра.

Ни фабрик вокруг, ни мостов -
окрестность уже стала нищей,
и только всё больше крестов
на местном безмолвном кладбище.

Хватаем мы воздух рукой,
а им - триллионы на блюдце, -
им прямо в карманы рекой,
шурша, нефтедоллары льются.

Мы  вылетим скоро в трубу.
За что ж мы тогда воевали?
Плакат старый: «Слава труду!»
в насмешку торчит средь развалин.


2008









РАСТРЕЛ С ВЕРТОЛЁТА

Кипит в крови адреналин,
вертушка скачет над горами.
- Опять ты промахнулся, блин!
Пали очередями!

Архаров с вертолета бьют!
А кто-то спрыгнул, горло режет -
они их кровь из кружки пьют,
покуда свежая.

Силен неутомимый бег
архаров рыжих,
но выстрел грянул - кровь на снег
струею брызжет!

Двадцатый гибнет на снегу,
глазами гаснет плавно.
Хочу кричать - и не могу,
как под гипнозом фавна.

Архаров бьют, и кровь течет,
и сочтены их миги….
А все они  наперечет -
из Красной книги!

Архаров безнаказно бьют,
очередями с автомата!
С вертушки бьют, а в ней поют
и кроют бога матом.

Вот он,
чиновников разгул!
Для них и мы - бараны.
Все ближе вертолета гул.
…и  кровоточат раны.








Гульба взвилась под облака,
и пляшет сверху дуло.
Вдруг от внезапного рывка
барыгу ветром сдуло

и понесло в винтоворот -
на лопасть мясорубки!
И рухнул пьяный вертолет!
Где голова, где руки?..

По материалам СМИ:

«Вертолет Ми-171 разбился 9 января 2009 года в горах Республики Алтай. В результате крушения, по официальным данным, семь человек погибли, в том числе и полпред президента в Госдуме РФ Александр Косопкин. Четверым удалось выжить. Расследование дела о крушении вертолета было засекречено. По данным представителей алтайских общественных организаций, чиновники убили на охоте  28 горных баранов, что составляет около 15 процентов  мировой популяции краснокнижных животных.
К месту катастрофы никого не пускали. Тело Каймина, главного природоохранника Республики Алтай, выпавшего при стрельбе с вертолета, было страшно изрублено и разбросано, часть головы так и не нашли. Только после того как трупы и туши архаров погрузили в первый вертолет, неизвестные люди в штатском на джипах дали команду омоновцам подняться на склон и зачистить кровь на снегу. По их рассказам, снег был забрызган  животной кровью вперемешку с людской. Смотреть на нее без содрогания было невозможно!»


Вот ненасытности итог.
Такой вот случай вышел.
Так все же есть, наверно, Бог,
и Суд Его -  всех выше.

2009




















*    *   *

В столице много сникирснутых:
отец их -
Даллес, может быть.
А скольких орденом Иуды
сегодня надо наградить!

Журнал откроешь ли, газету -
за них правительство горой!
Что ни политик, то Мазепа,
что ни предатель, то герой.

2009

























*   *   *

Телевизор - замочная скважина:
ну, такой, ну, такой там интим!
Неудобно смотреть стало дАже нам.
Но привыкли - что делать? - глядим.

Там семейные кланы -
родители,
дети, внуки и бабушки их…
Там такие сидят развратители,
что съезжают мозги у иных.

В новостях - лишь гробы, да аварии, -
мол, пора уж и вам помереть.
Сколько можно, скажите, товарищи,
нам на всю эту пакость смотреть?

Где свершенья, дела настоящие?
Там такое плохое кино,
что мне хочется взять телеящик
да и выбросить на хрен в окно!

2009



















ПРОСТИТУТ КА

В порту стамбульском плачет проститутка,
ссутулив плечи - два поломанных крыла:
сегодня ей невыносимо жутко,
вчерашней девочке из русского села.

Хозяин-турок строг и беспощаден:
чуть что не так - наотмашь молча бьёт.
Ну, а гостей  он - чаем угощает,
кальян с поклоном медный подаёт.

Ударит в бубен - выходи на дело,
забудь, кто ты, забудь, что есть душа, -
в восточном танце вздрагивает тело,
дымясь, дурманит разум анаша.

В родном селе качаются рябины,
а здесь, где все ругаются и пьют,
её, продав обманом в секс-рабыни,
по целым дням насилуют и бьют.

Как ты могла, великая Россия,
пустить к святыням чуть ли не чертей?
Ты видишь, продают твоих красивых
и самых лучших  дочерей?

Ты видишь, девочка рыдает возле рамы?
Пусть ангелы слезу её смахнут,
и вознесутся, как ракеты, храмы,
и эту нечисть чёрную сметут!

2010













ПРОДАЖНЫЕ ПОЭТЫ

Стали поэты почётными:
званий - не перечесть,
премий у них до чёрта,
любят сытно поесть.
Должности - трехэтажные.
Отдали дьяволу честь.
Это и  есть продажные,
это они и есть.

В книжки их залежалые
гляну брезгливо порой,
но вижу,
как Полежаева
тащат солдаты сквозь строй,
и по спине шпицрутенами, -
братцы за что же? -
бьют!
Истина - дело трудное,
невыносимый труд!

Истиной не разжалобить
паразитический класс:
сразу в солдаты разжалуют-
и под ружьё на Кавказ!
Гнали поэтов в ссылки -
к пропасти, к смерти в пасть!..
Нынче ими не сильно
интересуется  власть.

С личностными печалями -
вот уж мартышкин труд! -
сами себя напечатают,
сами себя прочтут.
Что ни стихотворение -
прёт на передний план
самоудовлетворение
или самообман.


Стали поэты слабыми -
сплетников целый рой.
Им бы возиться с бабами,
им бы играть с детворой.
Звания удостоены…
Задом глядят наперёд.
Трусы, Аники-воины,
предавшие народ.

 2009.






































ВАРЛАМ ШАЛАМОВ

В шестидесятых в шламе
печатных шумных слов
блеснул Варлам Шаламов
подборками стихов.

Он истины посланник -
полжизни жил во мгле,
прижавшись, словно стланик,
к простуженной земле,

и  верил, что расправит
живые ветви стих,
и что рассказов правда
подымится из книг.

Под каждою страницей
он поджигал запал,
слов золотых крупицы,
согнувшись, промывал.

Он не солгал ни разу,
но смёрзся правды грунт -
«Колымские рассказы»
посмертно издадут.

И лишь  тогда  Шаламов
стал обретать черты,
вытаивать, как мамонт,
из вечной мерзлоты.

2011










МОИ РОДНЫЕ

Судили вас,  родимые мои,
за дело или не за дело?..
Нет, не найти в стране семьи,
которую бы  пуля не задела.

Кто лёг в сырую землю на войне,
кто был прострелен,
но добрался, выжил;
кто брал Берлин, горел в огне
и невредимым  вышел.

А дома их, по правде говоря,
тех, кто хотел, чтоб люди жили лучше,
сорвав медали, гнали в лагеря -
сердца им рвали проволокой колючей.

Скажите мне, мои родные,
как вы сквозь это адище прошли,
дворы какие проходные
к надеждам светлым вас  вели?

Молчит, лицо склоняя, мама,
кропит слезами ветхое шитьё…
А у отца - косые шрамы
перечеркнули всё житьё!

Одним - свои в тюрьме стреляли в спину,
Другим -  враги в  бою стреляли в грудь…
Что я скажу сегодня сыну?
Люби Отчизну, добрым будь?

Те в сапогах - по снегу,  те - босые…
Так снова будет, может быть?
Молчит  бескрайняя Россия -
ей страшно правду  говорить.

2010








НА ПРОВОДЫ 2010 ГОДА


Что было припомните в этом году.
Мы жили всё лето в каком-то аду:
столица тонула в стотонном чаду,
горели торфяники, сёла, леса,
и дым выедал горожанам глаза -
мы все задыхались в проклятом дыму
на улицах, в парках, в метро и в дому!
Хотелось кричать нам, но не было сил -
и жизни людские тот дым уносил.
И засуха всюду сжигала поля,
смятенье и смуту, и голод суля.
Все ждали спасенья, все ждали дождей,
молились Христу и ругали вождей,
но засуха длилась… 
                Зато торгаши
нажились на горе людском от души.
Что было, припомните,  в этом году.
Играли в московских верхах в чехарду,
разбился с поляками вдрызг самолёт,
лупили дубинами бедный народ
менты возле стен  знаменитых Кремля,
чтоб знали порядок, чтоб помнили, бля…
Но чем же закончился всё-таки год?
Москву и окрестность сковал гололёд!
Обрушилась с неба дождями вода,
ударил мороз, и от  тяжкого льда
сломались опоры подгнившие ЛЭП -
и мир Подмосковья внезапно ослеп.
Зря ёлке  кричали детишки  «Зажгись!».
Такая теперь у нас новая жизнь:
с водой, без воды - всё  одно нам беда.
Спасибо, что терпите нас, господа!


2010


БЕДНЫЕ ПТИЦЫ

Намела нам сугробы метель под ворота.
Где же птичья элитная певчая знать?
Воробьишки-воришки, воровки-вороны,
Только вы и остались со мной зимовать.

Так всегда – лишь подступит голодное время
Улетают высокие птицы на юг,
А на родине горькой сермяжное племя
Остаётся в блокаде пронзительных вьюг.

Воробей жмётся плотным комочком к окошку,
Ждёт ворона подачки под старой стрехой.
Отдаю им последние хлебные крошки
И последний свой сыр – я и сам ведь такой.

Эх, как вьюга вам, бедным, взъерошила перья!
В эту пору легко за копейку пропасть.
Ну, а сытые смотрят на вас с недоверьем –
Всё бояться, что можете их обокрасть.

Пострашней воровства  честность подлая судей:
За решётку вас бросят, чтоб сгибли с тоски,
Чтобы знали, как хлеба просить на распутье,
Как сбирать в опустевших полях колоски!

Намела нам сугробы метель под ворота.
Где же птичья элитная певчая знать?
Воробьишки-воришки, воровки-вороны,
Только вы и остались со мной зимовать.

2013



КАКАЯ ВЛАСТЬ – ТАКИЕ ПЕСНИ

Сказал ведь кто-то: «Если пушки
В пылу войны заговорят,
То Музы - будь ты, брат, хоть Пушкин, -
Как на допросе, замолчат».

А я скажу: «Не правда это!»
Была  Великая война.
Духовной силою поэта
Страна в те годы спасена.

С лихвой всё было у фашистов -
Снаряды, крылья и броня, -
Но не было лишь песни чистой
С порывом честного огня.

Мы шли - Вставай, страна огромная! -
одна винтовка на троих -
С немецкой силой биться тёмною
И побеждали всё же их!

За скромный синенький платочек,
За раскудрявый звонкий клён
Строчил советский пулемётчик -
Был беспощаден к фрицам он!

«Землянку»  пели на ночлеге,
и шли под утро в бой опять!..
Рейхстага строгие стратеги
В чём дело,  не могли понять.

Кумекал туго фюрер мудрый:
«Дойчланд найн  шлягер ни одной!»
Мычали фрицы:  «Вольга мутер», -
Да где с гармошкой им губной!..








Какой размах, какая удаль! -
Поёт Русланова бойцам!
Ах, эти песни  - что за чудо! -
И нынче б пригодились нам.

Но нет! - старательно забыли:
Певцы такие - «не формат»,
Их заживо похоронили,
А в песнях пошло пляшет блат.

Теперь поют все в новом вкусе,
Поют у древних стен Кремля
На три прихлопа - «Туси-пуси»,
На два притопа - «Ты моя!»

Какая власть - такие песни!
Они дурачат молодёжь,
Они бы  были интересней,
Когда б не дьявольская ложь.

Привозят к нам из-за границы
И рок  и реп…
Гремят они -
И содрогаются гробницы
среди церковной тишины..


2011





















В КРУГОВОРОТЕ

"...бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам"
 А.С. Пушкин


Во тьму кромешную - вперед
Состав по стыкам полетел.
Грохочет мусоропровод –
московский метрополитен.

Мы под землёю в царстве тьмы!
Вот крУги ада, человек,
где круговой порукой мы
друг с другом скованы навек!

И кто мне голову вскружил,
какой идеей, боже мой?
В каком я веке страшном жил,
как возвратиться мне домой?

Нам словоблудья не избыть,
мы в центрифуге лет и зим
не можем прямо говорить –
вокруг да около мудрим.

Кружит нас бешено метро,
и мысли кружатся хулой,
нам скоро вывернет нутро
круговращенье под землёй.

И наверху лицом к лицу
(держись за поручни, а то...)
нас автотрасса по  кольцу
вращает день и ночь в авто.






Летит, вращается Земля
и звёзды - кругом голова!
Аптека, улица, семья.
Санкт-Петербург, Нью-Йорк, Москва.

Порви скорей порочный круг,
круг наших "завтра" и "вчера",
попробуй вырваться из рук
невидимого гончара.

И я хотел бы напрямик,
и я хотел бы напролом,
но не могу, но не привык
с размаху в стену биться лбом.

Свистят секунды и века,
проходят миллиарды лет.
О,  центробежная тоска,
ужель тебе исхода нет?

   2011
























РАСКАЗ ОРНИТОЛОГА

             «Вороне где-то бог послал кусочек сыра»
             Иван Крылов


Вороны не жили в Москве так  свободно -
селились по паре одной на слободку,
старались в начале минувшего века
глухой стороной облетать человека.
Но время прошло и вороны-мутанты
в диаспоры сбились. Сердиты, лохматы,
с утра под окном дискутируют, серые,
а тем, кто их гонит,  - на головы серут.
 - Кыш, кыш! - машут люди.  Да разве разгонишь,
да разве  злодеев теперь урезонишь!
Уж поздно - вы слишком вражин расхвалили,
и выпавший сыр их напрасно  схватили.
- Украли, украли! - кричали вороны.
Собрались, мол, в стаи мы для обороны.
О, подлые твари! На самом же деле
на детские ясли они налетели.
Пикируя с криком,  детишек клевали,
и взрослым прохода весь день не давали,
пока не примчались пожарные в касках
и, будто драконов дерущихся в сказках,
они не прогнали струёй из брандспойта
орду черномазую тварей разбойных.

…Рассказ поучителен твой, орнитолог, -
процесс адаптации, видно, не долог…
Я шёл по Москве, было пасмурно, сыро,
и пахла столица похищенным сыром,
светил полумесяц  вверху мусульманский,
как призрак империи новоосманской.

2011


* Стихотворение написано на основе реального происшествия














ЛЮДИ И РЕКИ

Прозрачные чистые реки,
Когда в них водились бобры,
Текли по Руси,
и навеки
Здесь люди, казалось,  добры.

Теперь же –
Не ради ли денег? –
Отравлена в реках вода,
И мёртвую рыбу на берег
Приносят порой невода.

Здесь люди покорно молчали,
О прошлом пытались забыть,
И многие так обмельчали,
Что стыдно о них говорить.

1999
























*     *      *

Вечерней порою летят журавли,
Роняя курлыканье грустно.
Они пропадут, растворятся вдали,
И, может, уже не вернутся.

С бурлацкой тоской, выбиваясь из сил,
Летят журавли в тишине листопада,
И всё тяжелее взмах траурных крыл
В багряном сполохе заката.

Россия!…
Бескрайний могучий простор
С дорогой сибирскою длинной,
Где каждая церковь и каждый острог
Омыты слезою невинной.

Народное горе несут журавли
Из края, где судят бездушно и строго…
Ну вот и неслышно их стало с земли –
Они улетели в объятия Бога.

2001



















ВОЙНА КОРНЕЙ

Ни криков раненых, ни топота коней,
ни выстрелов, ни грома артиллерии, -
там, под землей, идет война корней
и передавливает втихаря артерии.

В подвалах Вия ведьмина трава,
культурным злакам жизни укорачивая,
вращает тяжко корни-жернова,
на дыбу тянет, руки выворачивая.

Не ссорятся меньшинства-сорняки -
вот образец глобальной толерантности!
Но под землею и они враги -
друг друга давят с чувством  зверской радости.

Вверху - цветочки, а внизу - борьба
за жизненную территорию…
Там не стучат призывно в барабан
и не кричат на всю аудиторию…

2009




















ВСТРЕЧНЫЙ ВЕТЕР

В лицо мне хлещет встречный ветер,
и осень льнёт к окну вагона,
и снова надо ждать и верить,
но мир в огне весь, мир в агонии.

Полуразрушены березы,
полуразрушена Россия,
селенья, фабрики, колхозы…
Как флаги митинга - осины.

Срывает листья встречный ветер, -
и судеб сонм летит вдогонку,
их сила чертовая вертит
вслед за несущимся вагоном!

Кричу в провал пустой: «Прощайте,
друзья и недруги родные,
дрожат стихи о вас на сайте
небесной выстывшей гордыни!»

Прощайте, прошлые раздоры!
За всю тоску и боль на свете
пускай в распахнутых просторах
навзрыд трепещет встречный ветер!

(2008)













*   *   *

Любил и я людей когда-то  -
С душой открытой их встречал,
И принимал врага, как брата,
И женщин я обожествлял.            

Во мне звездой блистала гордость
За достижения страны…
Но был надежд разрушен город
Волной предательской войны.

Какой раскол, какие драмы
Взорвались  вдруг в моей стране!
Иуды возводили храмы,
Молясь украдкой сатане;

Витии били в барабаны
Пустых, натянутых речей,
Вкруг них крутились басурмане
И шли во власть – кто половчей;

В добре и зле искали сходство;
Греша, святынями клялись;
И целомудрие и скотство
У них в  хлеву  переплелись;

И мудрость с глупостью смирилась,
И с ложью истина сошлась,
И нравственность в нужде  на милость
Насилью с плачем отдалась…

В дыму вранья блуждавший много,
Я всё же истину постиг,
И не людей люблю, а…  Бога,
Что иногда сияет в них…

       2013









КРЕМЛЁВСКИЕ СТЕНЫ

Я смотрю на кремлевские стены.
Эх, наш батюшка царь Иоанн,
от врагов, от боярской измены
крепко ты огораживал стан!

Только враг затаился средь близких,
и, минуя осиновый кол,
приспособился ирод-Бориска
на златой государев престол.

Только вор вероломный и хитрый
то бьёт  рабским челом, то - копьём:
следом ставленник польский – Лжедмитрий,
примостился на троне твоём.

А другой тать - с трубою подзорной -
зрел отсель на пожары и дым,
а узрел, что ему до позора
шаг от славы остался один…

Пораженья, победы, как тени,
пронеслись - и пропали вдали…
Не под эти ль высокие стены
стяги  рейха безвольно  легли?

Нынче, слушая звоны курантов,
духу предков  бессмертных молюсь,
проклинаю  в сердцах оккупантов,
истоптавших священную  Русь.

За ордой вслед - пылают пожары,
траур стелят, сгорая, поля…
Повернитесь вновь,
Минин с Пожарским,
к древним стенам глухого Кремля!


Поднимите царь-колокол медный
и ударьте, качнувши до звёзд,
чтобы звон разлетелся победный
от России на тысячи вёрст!

Да пальните в простор из царь-пушки
пеплом наших заклятых врагов,
чтобы радость из каждой избушки
долетела до самых верхов!

 2008






































*    *    *
 
                “Все расхищено, предано, продано,
                Черной смерти мелькнуло крыло”
                Анна  Ахматова.

Поля травой заросшие, а в них - дорога дальняя.
Селения заброшены - страна многострадальная.

Все предано, все продано, крылом взмахнула смерть.
Готов ли ты за Родину сегодня  умереть?

Путей нет к отступлению, - куда ни бросишь взгляд,
в нас першинги нацелены...  А может быть, - летят!

А вслед - в ботинках кованных каратели идут
(не  в НАТО ль застрахованы коттеджи всех иуд?)

Не зря мы деньги тратили, -  кричит их вся урла, -
и вправду демократия на землю к нам пришла.

Все  предано, все  продано, крылом взмахнула смерть.
Готов ли ты за Родину, братишка, умереть?

Взлетает пыль с обочины - пыль фронтовых дорог.
Под нами - гробы отчие, над нами - только Бог.

 2004





















ЖУРАВЛИ

Промчалось лето и растаяло вдали
раскатистым, веселым, звонким эхом.
И вот  летят над Русью журавли,
а вслед за ними - все заносит снегом.

От мертвых пастбищ и суровых вьюг,
преодолев последнюю усталость,
умчатся птицы на счастливый юг,
а я один среди полей останусь.

Лишь на прощанье прямо в душу мне
они с небес обронят голос грустный,
и, нарастая в гулкой тишине,
он зазвучит тоскливой песней русской.

Но грусть пройдет и радостно весна
вонзит в снега лучи свои косые!
И вот тогда, воспрянув ото сна,
раздольно рассияется Россия!

И вскрикнешь ты: "Над нами журавли!
Как широко раскинуты их крылья!
Над вольными просторами земли
они летят почти что без усилья!

Они поднялись высоко в зенит,
они летят на родину в сиянье!"
И голос русский, вздрогнув, зазвенит
мелодией любви и ликованья!

1999









СТАРЫЙ  ДОМ

Слегка подрагивает дом,
когда проходит поезд.
Писатель в старом доме том
слагал  о прошлом повесть.

Жужжит оконное стекло,
в шкафу звенит посуда.
А  в доме тихо и тепло –
везде следы уюта.

Но подступает к сердцу мрак,
входя из переулка,
едва затихнет товарняк
в ночи, сырой и гулкой.

В сознанье плавают стихи,
как рыбы в тесной верше,
и различаются шаги
людей, давно умерших.

Нет в старом доме никого,
тишь, как вода, стоит в нем ровно…
И слышно, как скрипят его,
под грузом лет, сухие бревна.

Здесь явь загадочней, чем сны,
и веет Русью древней,
и звездной россыпью полны
за рамами деревья.

1999



БОГАТЫРЬ

Взгляните вверх:
тяжелый и угрюмый,
железной кроной дуб восходит в облака.
Вы видите? -
объят он гордой думой
на годы долгие, на долгие века.

Что вспомнил он?
Татарские набеги,
хрип табунов,
пожаров горький дым?
Его поили кровью печенеги
и русичи справляли пир под ним.

О чем молчит он?
И луга, и пашни
молчат...
Молчит на взгорке монастырь...
Как будто бой вчера был рукопашный
и вот...
один остался богатырь.

Придет пора -
и новые побеги
дуб вознесет и шире, и  шумней ...
И грянет гром!
И праздновать  победы
вновь племя русских
сядет у корней!

 (1995)


      







\
НЕЗАБУБКИ  -  СТИХИ О ЛЮБВИ


















































Из цикла «ГОДОВЫЕ КОЛЬЦА»




*     *     *

Весна!
Все двери распахните настежь,
сто тысяч разменяйте по рублю
и  бросьте вверх! -
голубоглазой Насте
вчера сказал я,
что ее люблю!

И  сразу вдруг -
ударили капели,
зазеленела первая трава, 
и облака  поплыли, полетели,
и, размечтавшись,
прозвенел трамвай!

Мир покачнулся -
и расцвел от счастья!..
А дел всего-то -
нет, не прекословь, -
что мне в ответ чуть улыбнулась Настя,
приподняла чуть  удивленно бровь.

1999









*      *      *


Было многое в жизни потеряно,
было все - и тоска и метель.
Только снова в березовом тереме
разбивается в брызги капель.

В прошлогоднем пальтишке приталенном,
вся в улыбчивых бликах воды
ты стоишь у размытой проталины,
согревая дыханьем цветы.

У тебя от сережек орешника
на щеках зажелтела пыльца...
И качается рощица вешняя,
и касаются ветви лица.

Помнишь, так же цвела мать-и-мачеха?
Помнишь, так же сиял небосклон?
Помнишь, милая, тихого мальчика,
что мечтал, что в тебя был влюблен?

Не молчи, улыбаясь растерянно:
было все - и тоска, и метель ,
только снова в березовом тереме
разбивается в брызги капель.

Заблудилась душа безутешная -
нет ни края весне, ни конца.
И качается рощица вешняя,
и касаются ветви лица!

 1982, 2001











*     *     *

Сбил верстак я под хмурой сосной, - 
на сугроб талый сыплются стружки.
Чуть повеяло теплой весной -
и  холмов  зачернели горбушки.

И рубанок шуршит: “ Хороша
будет новая легкая лодка!"
Ну, так что ж, не боли ты, душа,
коли нас разлюбила красотка!

Рукавом вытру льющийся пот,
и глаза лишь немного  прищурю,
вижу, туча из солнечных сот
тянет мед, позабыв свою бурю.

И строгаю я, жарко дыша, -
разморила всех нынче погодка!
И рубанок шуршит: "Хороша,
хороша будет легкая лодка!"

Улыбаются лужи весне!
И хоть места не сыщешь, где сухо,
все так чудно окрест!.. Как во сне,
пенье птиц долетает до слуха...


1984














*    *    *

То берёзка, то сорока,
то проталина в снегу…
Вот и кончилась до срока
снеговейная морока -
синь и солнце наверху!

Ах,  как пахнет снегом мокрым
непутёвый ветерок,
что проносится по взгоркам
через поле без дорог!

Капля всклень налилась светом
и, сверкнув, словно кольцо,
вдруг сорвалась с гибкой ветки
прямо к милой на лицо!

Поглядела на берёзы,
не стирая брызг, жена.
Показалось, что сквозь слёзы
улыбается весна,

показалось, что улыбкой
всё вокруг озарено!..
Время двигалось улиткой,
а теперь - летит оно!

Полетели дни недели,
что капели звонкой медь.
И опять мы захотели
хоть чуть-чуть помолодеть.

Разве это невозможно,
коли ожил  старый пень,
коль на сердце так тревожно
и так весело весь день?


2012













*     *     *

Ну, вот и весны мы с тобою дождались, -
черемухой пахнет, землею, дождями...
Опять я люблю, и опять я волнуюсь,
как будто вернулась счастливая юность.
За окнами месяц заманчиво светит.
А выйду-
                обнимет меня теплый ветер!
Обнимет и что-нибудь скажет такое,
что станет легко.   
                Но не будет покоя...   

 
1972

























*   *   *

В этом хмуром лесу, где подснежник цветёт контрабандой,
Где ручей, как Кручёных, заладил своё «журлюлю»,
На израненной старой берёзе губною помадой,,
Улыбаясь, ты пишешь привычное слово «Люблю».
Это первоапрельская шутка, игра без обмана,
И, когда ты, на цыпочки встав, припадаешь губами ко мне,
Помню я ,
даже раньше чем дождь смоет с горькой берёзы помаду
ты забудешь об этом счастливом нечаянном дне.

1992































*     *     *

Расставшихся,  разочарованных
в глуши утешенья ждут:
вот-вот к нам сугробы черемухи
под окна ветра наметут.

Чтоб наши сердца вдруг ахнули,
и вновь зазвучал романс,
навеют черемухи-ангелы
невинности аромат!

Они нам простят все промахи
и, может, в любви  сведут…
В распахнутых рамах черемухи,
как в девичьем сне,  расцветут!

Черёмухи белоснежные!
Их свежесть вдохнёшь с утра -
забудутся дни мятежные,
забудется боль утрат.

Их прошлой весной обламывали -
они расцветают вновь.
Не так ли тебя обманывали,
а ты ещё веришь в любовь?

Вернешься ль ко мне, любимая?
За то, чтобы ты пришла,
и ангельские и лебединые
взмахнут за окном крыла!

Возьми - ну, о чем разговаривать? -
черёмухи ветку в россе,
и да минуют аварии
тебя  на свистящем шоссе!

2011






ЧЕРЁМУХА

Я влюблен  в черЁмуху!
Вот  она цветет
в чувствах зачарованных
у  моих ворот.

Чистая, невинная, -
краше ее нет!
Песней соловьиною
славится рассвет.

Белою невестою
кажется  она,
задевает  веткою
ласково  меня.

Нежно улыбается,
дарит  мне цветы.
Наконец  сбываются
давние  мечты.

Надо жить без промаха,
чтоб понять весной:
это не черемуха -
это ты со мной!

2000























КОХАНА

Стало слышно в потёмках далёкий ручей.
Всё весеннею силой наволгло…
От столичного шума, от подлых речей
отдохнуть я приехал сюда ненадолго.

Твоя хата тут с краю, и ты  молода, -
как вот эта весна, засветилась невестой.
То ли вишня цветёт, то ли это фата,
то ль качнулась в окошке твоем занавеска.

Выходи в переулок, кохана моя, -
я тебе подарю черевички!..
Украина!..
До боли родные края!
Позабытые Богом кулички.

То, что было нам близко, теперь далеко.
Но пока делят Крым, делят Раду,
сад сбежал, как на кухне твоей молоко,
белой пеной в овраг сквозь ограду.

Соловейко запел где-то возле ручья.
Как свежа гроздь сирени тугая!
Выходи за калитку, кохана моя!
Что делить нам с тобой, дорогая!


2008















*    *    *

Веселый май!
Черемуху  ломай
или в метро букет сирени
внеси, девичий взгляд поймай –
и запоют в душе сирены:
«Веселый май! Веселый май!»

Дороги высохли, покрылись  пылью.
Едва качнется теплый ветерок –
и полетит любовь на крыльях
в широкий мир
через родной порог!

А что искать
в бескрайнем этом мире?
Куда лететь?..
Конечно, к ней!
Конечно, прямо к милой!
К ней –
к ненаглядной лапушке моей!

И пролетев, как сон, под облаками,
черемухою, вишней прошуршать –
и всю ее осыпать лепестками,
и всю ее,
как есть,
расцеловать!

2006




               











ВЕТЕР

Распахнув мои сени,
прямо в  комнату ветер
с  ароматом сирени
залетел на рассвете.

Залетел  после грома,
все развеял печали
и умчался из дома
в просветлевшие дали.

Занавеска качалась,
сердцу радостно было -
просто мне показалось:
это ты заходила.

1971

















*     *     *

Твой дом, как корабль,
уходил по балконы
в деревьев зеленое море,
черемуха  бурно цвела,
словно пена в кипящей волне за бортом,
и ветер в распахнутой раме
вздувал, будто парус,
упругие шторы,
и  мы с тобой плыли,
не ведая даже, что будет потом.
Мы плыли, мы были с тобой
в неизведанном мире, -
что было  - то было уже позади,
с настенных картинок слетая,
амуры бренчали на лире
и стрелы пускали,
и сладкую боль ощущал я в груди.
Сверкало из бездны,
и  мы с тобой были
одни во вселенной,
и палубой пол уходил из-под ног,
и ночь нас бросала друг к другу!..
В какую такую мы плыли
кромешную даль -
я уже разобраться не мог.
Но как бы то ни было,
ангелы пели нам гимны
и слабые руки твои
тихой лаской мое остужали лицо,
и я лишь одно понимал:
нам с тобой будет сладко погибнуть,
мы вместе навек -
неразрывно случайных событий кольцо.
А утром  - ты помнишь? -
к нам пчелы в окно залетали
и пахло черемухой…

1999













*    *    *

Как тихо на улице, сухо.
Звенят воробьёв голоса.
Пора тополиного пуха
податлива на чудеса.

Мои одиноки прогулки,
но всё-таки верю, любя,
что, может быть, в том переулке
опять повстречаю тебя.

И ветер вспорхнёт шаловливый
из сердца в порыве любви,
и платьем - какой он счастливый! -
облепит колени твои!

(2009)






























*     *     *

К тебе протопчу тропинку,
       и через девять лун
слабенькая травинка
         расколет большой валун.

Когда круглый камень треснет,
          на нём расцветёт цветок,
боль моя песней воскреснет -
          и разольётся ток!

И ласточка в небо взовьётся,
        и  вырвется радостный свет,
и сердце твоё отзовётся
              на то, чего уже нет




2008






















*     *     *

Лил дождь  беспощадно...
Земля захлебнулась, разбухла.
Река, как нечистая сила, неслась,
срывая мосты и плотины.
Теченьем быков волокло, ломая хребты им.
Крестились старухи: “ Илья одурел! “
И гром оглушительный падал  на головы прямо,
И молния  мрак разрывала, и снова -
земля содрогалась.
Деревья бурлили всю ночь, беспокоясь...
И выросли травы  за сутки по пояс,
и радуга встала!..
И гром, поворчав в темных тучах устало,
ушел, как лохматый,  сердитый медведь.
И начало все зеленеть!..
На полках монет позабытая медь,
хомут, рукомойник, обломок весла -
все-все зеленело без меры!
У сельского милиционера
горошина из свистка проросла!
И нас потянуло в леса -
                за грибами.
Мы шли, улыбаясь.
Поляны подсохли  и веяли медом,
и  день  показался счастливейшим годом,
и  я выдыхал удивленно:
- Марина!
Смотри, как  от  солнца  сомлела  малина,
как  бурно пестреет вокруг разнотравье!
Здесь вольная воля! Ну, разве не прав  я?







...Ребенок родится - глаза голубые
и русый, как август.
О, как мы любили!
Как сладко  не спали ночами!
И жизнь вся была
еще только вначале!..

1976



































ЗНОЙ

Ох, пушистые лета лапушки!
На лугах погасил июнь
одуванчики,
словно лампочки,
ну а ветер - возьми и дунь!

Как закружится, как завьюжится
в синем небушке белый пух
и летит, замерев от ужаса,
на поля, на цветущий луг!

Ну, а  следом летит пух с тополя,
сыплет пух даже трын-трава…
А погода стоит здесь тёплая
аж  до самого Покрова.

Наклонились на тын подсолнухи,
чуть привядшие от жары.
Стали тихими, стали сонными
обомлевшие в зной дворы.

Хаты, залитые теплынью,
дремлют, ставенки чуть прикрыв.
Пахнет мёдом, мятой полынью
наш обеденный перерыв.

Взгляд - касаткой из-под косынки,
голос - звонкое серебро,
и блестит чешуёю цинка
с коромысла твоё ведро.

Припадаю к  нему напиться -
холодна вода и вкусна!
- Ай, смотри, крестовый, приснится,
эта краля - лишишься сна.












Не поверил я, не послушался,
но цыганка была права!..
То ли пух в синем небе кружится,
то ли кругом идет голова.

И в душе нежно плачет флейта,
и дурманит духмяный зной…
Ой, ты лето, сухое лето,
что же сделало ты со мной?

2008































МАЙСКИЙ ДОЖДЬ

От ветра ветки ломятся,
к земле пригнулась рожь.
Вдруг, как шарахнет молния,
как хлынет шумный дождь!

Он весь до капли вылился
внезапно на поля!
Все  лягушата вылезли,
и рада вся земля!

И снова солнце ласково
взглянуло на цветы,
и вновь смеются ласточки
счастливо с высоты.

И с детской звонкой радостью,
срываясь с тетивы,
проносятся под радугой
в просторах синевы!

С черёмухой душистою
смешался запах роз.
Душа взлетает - чистая,
как после бурных слёз!

Машины мчатся мытые
по мокрому шоссе.
Передо мной  открытые
пути-дороги все!

И я шепчу: «Любавушка,
уедем далеко!»
И ты мне улыбаешься,
и нам легко-легко!

2011















ТВОЁ ОКНО

Ночь спустилась.
В кювете окурок
дотлевает упавшей звездой.
Потянуло с пригорков бурых
мятой смятой и резедой.

Стихли судороги дороги
и прислушиваются, тихи,
к дальним шорохам на огороде
лопоухие лопухи.

И в домах погасают окна...
Вот померкло твое окно –
стало грустно и одиноко,
и пустынно, и так темно...

1976, 2005


























НЕЗАБУДКИ

Есть цветы такие - незабудки:
кто-то взял - разбрызгал синеву!..
Я тебя люблю ещё как будто
и таким же именем зову.

На свиданье я не шёл с букетом
и обманных слов не говорил.
Правда, на мосту с тобою летом
целовался у стальных перил.

Был тот вечер или вовсе не был? -
мы с тобой, обнявшись, тихо шли,
в придорожных травах брызги неба
до посёлка весело цвели.

А потом у телефонной будки
я прощался сам уже не свой
и запомнил взгляд твой, Незабудка, -
с откровенно нежной синевой!

…Я давно ничем не озабочен,
обо мне с другим забыла ты,
но цветут, как прежде, у обочин
синие счастливые цветы.



(2008)









*    *    *

Кажется в июне
По лесной тропе
Радостный и юный,
Я шагал к тебе.

Ты меня любила
Женщин всех нежней,         
Только отбродила
Брага этих дней.

Сгинула в тумане
Молодость давно -
Пью воспоминаний
Горькое вино.

Сердце согревают
Чувства прошлых лет
И в гостях бывают
те, кого уж нет.

 1997

























ПОСЛЕДНЕЕ  СВИДАНИЕ

Здесь мы с тобой встречались в мае,
когда вокруг черемуха цвела.
Уходит  лето, с грустью понимая,
что и любовь от нас уже  ушла.

Лишь мы отсюда, словно погорельцы,
уйти не можем - тянет нас сюда...
Тоска такая - хоть ложись на рельсы!
Но в прошлое не ходят поезда.

Лицо склонила ты  лицо –
как будто ищешь
кольцо своё венчальное в золе ...
Что делать нам на этом пепелище?
Остановились...
и молчим во мгле.


1993


























ДОЖДЛИВОЕ ЛЕТО

Безнадёжно дождливое лето.
Как из крана весь день хлещет дождь,
Пропадают на рейс два билета….
Ну, куда ты из дома пойдёшь?

Опустив голубые  ресницы,
Шаль по полу влачишь тяжело,
Как подбитая дикая птица
За собою больное крыло.

Сколько дней - не сочтёшь  и по пальцам –
Тянет дождь безысходную сеть,
Из которой, уж если попался,
Невозможно никак улететь.

Всё, что было любимо, поблёкло.
Виснет в комнате тяжкая тишь.
Сквозь слезами залитые стёкла
Ты  на улицу долго глядишь…

И на сердце такая же слякоть.
Капли тикают в таз с потолка.
И нет рифмы другой кроме «плакать»,
Кроме жуткого слова - «тоска»..


2013













ПРОЩАЛЬНОЕ

Зачастили дожди, затяжные, косые.
Все грустней у тебя, все задумчивей взгляд.
Скоро с вихрем по всей, по широкой России,
как глухая молва, прошуршит листопад.

Скоро в рощи багряная осень нагрянет
и сугробы листвы вдоль дорог наметет,
и увязнут березы в глубоком тумане,
и всю ночь будет ветер стучать у ворот.

И ты вспомнишь про летнее светлое счастье
и про нежность, которой никто не вернет...
Оттого так нам больно с тобою   прощаться,
оттого так тоскливо гудит пароход.

1974, 1993






























*    *    *

В осеннем парке всё раскидано,
как будто женщина ушла
в слезах,  с проклятьями,  с обидами!..
И больше нет нигде тепла…

Не крылья – годы за плечами,
и тянет в тяжкий сон  берлог,
и так беспомощно печален
аллей пустынных некролог!

Среди деревьев этих черных
с любимой мы весною шли,
над головой звенели пчёлы,
и липы старые -
                цвели!..



(2009)





























БАБЬЕ ЛЕТО

Веет прохладой с просторов осенних,
ясные дни устоялись давно.
Листья последние тихо осели
в светлых аллеях  на темное дно.

Отшелестела пора золотая,
смолкла, погасла –  стоим средь руин.
Вкрадчивый ветер неслышно вплетает
в пряди твои седину паутин.

Что ж из любви нашей, милая, вышло?
Веря обманчивым ласкам тепла,
ты, как вот эта опавшая вишня,
всё перепутав, опять расцвела…

(1992)
















*    *    *

Тебя назвать бы надо Ефросиньей.               
Скажу: “Прощай, я больше не вернусь!”-
и полыхнут  в меня глазища  синью,
а в них -  промчатся косяки гусиные,
всплеснется светлой Ладогою Русь.

Тебе бы  шли рябиновые бусы
да из бересты легкий туесок,-
и волосы твои по-русски русы
и на губах малины  алый сок.

Любимая, ты -  Лада, ты -  лебедушка...
А я... да что там обо мне!
Осталось мне сложить ладони лодочкой
и кликать свое счастье  в тишине.

Но только эхо вдалеке откликнется,
но только упадет осенний лист.
Пришла вечерняя заря-калинушка,
и лес молчит,  загадочен и мглист.

Прощай, родимая. Все песни спеты,
ушло тепло в чужбинные края,
и улетело с ласточками лето,
а с ним - и молодость веселая моя.

Прости, прощай, хорошая, любимая.
Будь счастлива. Я больше не вернусь.
Но встречусь ли с березкою, с рябиной ли,
тебе, далекой, грустно улыбнусь.


(2007)










ГЕОРГИНЫ

Наступают ненастные дни,
отцветают в саду георгины,
благородные, как герцогини, -
высоки,  величавы, стройны.

Средь багряных и бархатно-красных,
Не касаясь их, к дому пройду.
Мало дней остается им ясных
Красоваться в опавшем саду.

На куски размокающей глины
Осторожно снежинки летят.
Свои лица склонив, георгины.
Слез стыдясь, на меня не глядят.

Сколько горести в их доцветаньи !
На тебя так похожи они!
Я им тихо шепчу: “ До свиданья ”.
Но аллеи безмолвно грустны...


(1978)

























СНЕГОПАД


Ко мне навстречу,
дверью хлопнув,
ты выбегаешь на крыльцо -
и впопыхах целуют хлопья
разгоряченное лицо!
К тебе под шубку залетают,
пока с тобой мы говорим,
и на груди от счастья тают…
О как завидую я…
                им!




1972
























*    *    *

Вьется вьюга, играя,
посредине двора,
а в потемках сарая -
сухие дрова.

Легких, звонких поленьев
в печь подкину - и дом
переполнится летним
позабытым теплом.

Печка жаром веселым
пышет - угли трещат,
а мне кажется, пчелы
над поляной  жужжат.

Мне мерещится: снова
ты проходишь со мной...
Пахнет смолкой сосновой,
земляникой лесной!


1983

























*    *    *

Была больница, как пробел.
Безмолвье зимнее белело.
Я и заплакать не посмел,
пока любимая болела.

И тихо  врач к ней подходил
в стерильном ангельском халате,
и долго капли в склянки лил,
и растворялся вновь в прохладе.

А снег бесшумно,  как во сне,
летел сквозь мертвый сад больницы,
где в наступившей тишине
скликались весело синицы.



1984






















СНЕЖНАЯ  СКАЗКА

В заледенелое окно
летят снежинки белые…
Все это было так давно,
как будто вовсе не было.

Я, помню, девочку любил,
веселую снегурочку.
Ее, видать, буран лепил, -
смешную, белокурую.

И  кто и  где теперь она?
Как будто вовсе не  было...
Стою в раздумье  у окна.
летят снежинки белые.

Я, помню, письма ей писал,
как снег пушистый - теплые.
За что  любил, не  знаю сам.
Мы просто были добрые.

Ходили вместе мы  в кино,
уроки вместе делали...
В  заледенелое окно
снежинки бились белые.

Среди заснеженных берез,
среди метельной снежности
я для нее в душе берег
подснежник детской нежности.

Потом уехала она.
С тех пор ничто не радует…
Стою в раздумье у окна,
а снег все так же падает...

1972




 




*    *    *

Не слыхать голосистой гармоники,
не горят огоньки сквозь  пургу.
Потемневшей  избы подоконники
потонули в глубоком снегу.

Были светлые дни и веселые...
Где же теплого лета уют?
Почему над безлюдными селами
так тоскливо метели поют?

Далеко от меня ты, любимая, -
ни проехать к тебе, ни пройти,-
заметалась зима  лебединая,
замела между нами пути.

Я сугроб отгребаю от двери,
ну, а снег все идет и идет,
завалило по крыши деревню, -
сам Господь меня здесь не найдет.

Снегопад занавеской колышется,
а за ней - зеленеет сосна,
и все голос твой ласковый слышится,
и все чудится сердцу весна.


1973, 2009




















*   *   *

Чужая жизнь - потемки,
в своей не разберусь:
какие-то поломки,
навязчивая грусть

Нам одиноко вместе,
все валится из рук,
и нет мне в доме места,
и пустота вокруг.

А ты глядишь из окон,
как снег метет зима,
как, вкручиваясь в кокон,
впадает в сон земля.

Впадает в сон неясный.
Весной проснется вновь
и станет вдруг прекрасной,
как первая любовь.


(2006)




















*   *   *

Как холодно, грустно и снежно!
Но все же весна неизбежна.

Над нами поднимется  солнце,
заденет за синие сосны  -

и ветви воспрянут! Ох, что тогда будет!
Посыплется снег - и   веселье разбудит!

От сна вся природа очнётся!
Ох, что тогда в мире начнётся!..

Но всё пока тихо, всё грустно, всё грозно.
Всё замерло здесь, и всё насмерть замерзло.

Боясь шевельнуться, и сосны и ели
под снегом стоят после страшной метели.

И ты молчалива, и ты холодна,
как будто живешь в этом мире одна.

В душе твоей холодно,  в душе твоей снежно….
Но всё же, но всё же -
                весна неизбежна!



(2007)














*    *    *

Зима - заржавленный замок.
Но золотой волшебный ключик,
проник в неё - веселый лучик, -
и зазвенел воды поток!
И, наконец, с тягучим скрипом,
с тяжелым скрежетом, с трудом
открылась дверь…
Грачи по липам
веселый подняли содом!
И зазвенело, засинело и засияло вдалеке,
и снег сошел по косогорам,
и лед помчался по реке,
и птицы грянули вдруг хором,
и столько радостных цветов,
и столько бабочек красивых,
и столько нежных и счастливых
полузабытых вечных слов
навстречу выпорхнуло смело,
что стало на сердце светло!
Все закружилось, зашумело,
заулыбалось, зацвело.
И ты смотрела с недоверьем
на луг, березы и дома:
«Так вот, что за железной дверью
таила долгая зима!»

(1977)
















ВСТРЕЧИ С МАРГАРИТОЙ
   
               



*   *   *

Я от тебя сегодня пьяный -
и кровь и мысли во хмелю,
и повторяю постоянно:
«Люблю тебя, люблю, люблю»!

Влюблен я! Все во мне мечтает,
все - как во сне!.. Летит метель в лесу,
но, кажется, весь снег сейчас растает -
лишь имя  я  твое произнесу!

Тебя увижу - руки, словно крылья,-
и сразу все мне  в мире по плечу!
Боюсь, что от малейшего усилья,
тебя коснувшись, - в небо улечу!

Но  ты смеешься: «Что с тобою, глупый»?
Я скоро все цветы в Москве скуплю.
Наверно, ты меня совсем не  любишь?
А  я люблю тебя, люблю!










*    *    *

Скажи мне, не из этих  ли полян,
пестреющих по склонам, ярче ситца,
стрижи скроили легкий сарафан,
в котором ты летишь ко мне, как птица?

Вскинь руки загорелые свои!
Едва они со мной соприкоснутся -
с любимых уст  лавиной соловьи
сорвутся и восторгами упьются!

Скажи мне, не из этих  ли озер,
таинственно-тенистых и глубоких,
напился чистой нежности твой взор,
моя любовь, мой ангел синеокий?

Зачем так шутишь весело со мной?
То ласточкой, то ласковою тенью
коснешься сердца невзначай весной,
то шаловливо шелестишь сиренью.

Скажи мне, не из этих  ли  лесов,
что тянутся, заглядывая в лето,
ты выбрала один из голосов,
поющих, словно сладостная флейта?

Рассмейся звонкой иволгой в лесу,
заплачь дождем среди лугов красивых!
Тебе природа русская к лицу,
в тебе поет весенняя Россия!

Не оттого ль в пространстве дальних стран
тоска прихлынет - и опять приснится
твой легкий, твой веселый сарафан,
в котором ты летишь ко мне, как птица!













*    *    *

Повсюду лица, лица, лица
плывут напыщенно-важны
и лишь твое, - словно криница
средь темных зарослей лесных.

Вокруг тебя щебечут птицы,
кружит цветочная пыльца...
Позволь к устам припасть напиться,
позволь мне воду пить с лица!

Я так  устал в  дороге  дальней,
хочу  любви и тишины!
Пусть мне кольцо твое печально
сверкнет  из темной глубины.

































*    *    *

Эта тайна усталой улыбки
скрыла сладость любить, не любя,
и уменье от робкой улитки
уходить осторожно в себя.

Это платье легко по лекалу
облекло твое тело в туман,
чтобы пело оно, привлекало
ароматом неведомых стран.

Этой талии длинной изгибы,
эти линии плавные губ,
как ленивые в омуте рыбы,
уплывая, влекут меня в глубь.


































*    *    *

Любимая, ты вся - душистый  мед,-
тебя, наверное, сбирали пчелы
в то время, когда луг  вовсю цветет
и лес взлететь пытается веселый.

Ты на исходе мая родилась
такою светлой, чистой и красивой,
что не могу я насладиться  всласть
впивая взгляд в тебя счастливый.

Мед- все слова  веселые твои
и молодость твоя  и поцелуи,
и эти взгляды, полные  любви,
и этих рук ласкающие струи.

С тобой  минуты  тянутся, как мед;
и льется, словно мед, твой русый волос;
и, словно мед, томительно течет
твой ласковый, густой и сладкий голос.













*    *    *

Стыдишься  ты своих  желаний -
горит в тебе их сладкий яд,
глаза пленительные лани
пугливо в сторону косят.

И с дрожью в теле, как от волка,
ты от меня летишь в леса -
прекрасней молодость на воле,
птиц веселее голоса.

Но юным мыслям ночью тёмной
покоя нету в тишине,
и  страх  горячий, неуёмный
тебя опять влечёт ко мне.

Подходишь, будто бы ручная, -
в моих ушах - от счастья звон!
Моя! Люблю!..
Но мгла  ночная
Уйдёт с тобой,  как сладкий сон.

      


















*   *   *

Я вижу в каждом миге
тысячелетий грусть,
исчезнувшие книги
читаю наизусть.

Я чую ход старинный
часов, что вечность ткут
из  тонкой паутины
томительных секунд.

Я слышу  каждый шорох
давно  прошедших гроз
и те слова, которых
никто не произнес.

Но ничего не значу
пред чудом красоты
и тихо сердцем плачу,
когда смеешься ты.































*    *    *

Зачем  такая  молодая
ты улыбнулась нежно мне?
Зачем, скажи мне, золотая,
являться стала ты во сне?

Зачем  в обман  твой сладкий верю
и без тебя грущу всегда?...
Не так ли осенью деревья
цветут под солнцем иногда?

Цветут не вовремя, не кстати,
цветут  напрасно. Боже мой!..
А ты идешь в душистом платье
и веешь в душу мне весной!






























*    *    *

В моей  жизни  тягостной, в моей жизни каверзной
ты, как зайчик солнечный, что в тюремной камере,

как цветочек  маленький на уступе каменном
возле края  пропасти - не достать  руками  мне!
 
Всё-то верить хочется: ты со мной останешься!
Только кто-то шепчет мне:   «К ней ты не  дотянешься».

Не могу смириться я  с этой горькой участью:
и смотрю в глаза тебе, и люблю,  и мучаюсь.





























*    *    *

Маргарита, Маргарита,
стрекоза голубоглазая,
где все лето пролетала?
Говори, давай, рассказывай.

На каких была полянах,
из каких пила источников?
Отчего на пальцах тонких
у тебя пыльца цветочная?

Отчего ты веешь медом
и лесною земляникою?
Ты торопишься куда-то?
Тебя лето вновь окликнуло?

А когда с тобою будем
разговоры разговаривать,
у окошка синим вечером
ароматный чай заваривать?

Ничего мне не ответила,
промелькнула за террасою...
Маргарита, Маргарита,
стрекоза голубоглазая.



















*    *    *

Я не знаю, что делать  с руками,
потому что, как птицы,  взлетают они
и летят к тебе прямо на плечи.
Я не знаю, что делать с  губами,
потому что всегда расцветают они, улыбаясь тебе.
Я не знаю,  что делать с глазами,
потому что смеются они, когда вижу  тебя.
Я не знаю, как сладить мне с сердцем,
потому что, как  маленький мальчик,
от радости прыгать оно начинает
при встрече с тобой.
Но ты слушаешь молча меня, опустивши ресницы,
но ты руки отводишь мои от себя
и болтаешь, бог  знает о чем -
о делах, о работе,
а потом говоришь: « Ну, пора», -
и уходишь как будто навечно,
Каждый раз ты
как будто навечно уходишь
и мне хочется броситься
в лестничный темный пролет...
Но ты хлопаешь дверью -
в груди  обрывается сердце,
и руки мои опускаются сами собой,
и губы кривятся невольно,-
мне больно
и в глазах моих слезы стоят...
Только что тебе слёзы
и что тебе сердце?
Что тебе одинокое звездное небо
И осенний пустынный простор?

















*    *    *

Как светло было в этой аллее весной!
Вишня так расцвела, что казалась невестою.
Сколько раз ты под ней целовалась со мной!
А теперь без тебя что-то стало невесело.

А теперь осыпаются  вишни в саду-
прямо под ноги катятся вишенки спелые!
Ты же мне обещала, клялась мне: «Приду!»
Кто целует сейчас твои рученьки белые.

Пролетело веселье, сады отцвели,
отзвучали запевки в лесу соловьиные
и кому-то достались - в небесах журавли
да еще вишни губ твоих - ягоды винные.

Обманули меня в темноте соловьи
Эх, любовь наша - песенка спетая?..
Осыпаются пьяные вишни любви,
осыпаются сладкие, осыпаются спелые...



























*    *    *

В Сокольниках осень…
Сквозь темную зелень
Пробилась в дубах вековых желтизна.
Пусты танцплощадки, замолкло веселье,
Березам притихшим приснилась весна.

И голос серебряный аккордеона
Охрип и рассыпался грустным дождем,
И мокрая, с голой верхушки ворона
Глядит с любопытством: «Куда ж мы идем?»

Ведут в глубину тишины тротуары.
Там листья багровые, словно в крови,
Там липы дуплистые, будто гитары,
Чуть слышно поют о прошедшей любви.

Ах, эти дуплистые, тёплые липы!
Прощаясь, они расшумятся опять,
И тем, кто услышал их тихие всхлипы,
На сердце нахлынувших слёз не унять.

Взлетающий лист вихрь внезапно подкосит, -
И он упадет к твоим туфелькам вдруг,
И выдохнут липы: «В Сокольниках осень!..»
Заплачут – и выпустят счастье из рук…






















*    *    *

Мы одни в огромном этом городе,
где легко друг друга потерять.
Что ж любовь не пересилит гордости,
что же мы с тобой молчим опять?

Неужель подсчет математический,
выгоды ты ищешь неужель?
Вот и все. Закрыл автоматически
поезд дверь – и укатил в тоннель.

Видно, разум сердце пересилил.
Ты куда уехала? Постой!
Мы с тобой одни во всей России!
… и свистит состав полупустой.


















*    *    *

Сумерки зимние,
сумерки синие,
сумерки снежные,-
тихие-тихие,
нежные-нежные.
Между березами,
соснами, елями
счастье засыпано наше
метелями,
будто бы жили с тобой мы
и умерли...
Тихие-тихие
грустные сумерки...





























*    *     *

Скажи одно тёплое слово –
и сразу растает весь снег,
и будем с тобою мы снова
шагать по счастливой весне.

Скажи одно слово – и утро
навстречу нам будет сиять!
Скажи! Неужели так трудно
тебе это слово сказать?

Скажи поскорее – и птицы
весёлые к нам прилетят!..
Но ты опускаешь ресницы,
молчишь и отводишь свой взгляд.

И прямо на сердце мне с неба
из тёмной летят пустоты
обрывки холодного снега…
Вот видишь, что сделала ты?






























*    *    *

Эх, любовь моя, - горькая, с промахом,
я впервые свиданью не рад.
Он тебя обломал, как черемуху!
Где твой свадебный, белый наряд?

На уме у него только доллары.
Да, решил он тебя разодеть,
но стесняешься ты, словно голая,
и не знаешь,  куда себя деть.

Вся какая-то ты непохожая
на любимую, милую ту…
Лишь глаза твои
вздрогнули, ожили
и опять  погасили мечту.






















*   *    *

А я-то думал, что со мной
сойдешь на станции Лесной,
там, где в глуши меж темных елок
затерян маленький поселок,
что мы пройдем поселок мимо
и углубимся в лес любимый,
найдем под елью двухсотлетней
сосновый сруб с верандой летней.
Я думал, ты войдешь в усадьбу,
зверье и птиц позвав на свадьбу,
и будут белки сквозь прорехи
тебе в подол бросать орехи,
и прибежит забавный ежик
и белый гриб к ногам положит,
колоду меда нам медведь
притащит, птицы будут петь,
и расцветут вдруг все цветы,
чтоб только улыбнулась ты.
Но ты живешь в квартире с  ванной,
ни я, ни дом мой деревянный
тебе, конечно, не нужны.
Так и живу здесь - без жены.
Дождливой ночью сплю и слышу,
как шишки падают на крышу,
как тяжело шумят деревья…
Ау, любовь! Ау, доверье!
























*    *    *

Когда увидел я твое лицо,
в моей судьбе день покачнулся черный,
и как оторванное  колесо,
жизнь  покатилась к черту!

Никто меня не мог остановить,
ни мать, ни бог - все в стороне осталось!
Я б докатился до решетки, может быть.
А ведь нужна была такая малость!

Когда с улыбкой ты к другому шла,
я пил и стекла бил и резал вены!
Но всколыхнулась горестная мгла, -
но воссияло вечностью  мгновенье!





























ВМЕСТО ЭПИЛОГА


*   *   *

Вечерние сады, как  облака, клубятся
и яблоки росой мерцают звездно в них,
притихшим листьям сны  о поцелуях снятся
и длится целый  век любой счастливый миг.

Вечерние сады окутаны туманом,
в них сумерки таят небесные цветы,
вдохнув их аромат, смиряешься с обманом
несбывшейся любви, несбывшейся  мечты.

Вечерние сады - таинственные тени
и шелесты шагов  в пустынной тишине
тех, кто, уйдя навек в глубокий мир растений,
воскреснувшей  душой сияет в вышине.

Вечерние сады - в безмолвии прохлады.
В них, серебрясь, звенит неслышный днем ручей.
И мне легко-легко, и ничего не надо -
ни клятв, ни теплых слез, ни трепетных речей.














*    *    *

 
Привстав на  цыпочки,
вся в серебристых звездах,
сирень, как девочка,
глядит в мое окно
и что-то шепчет мне,
лиловогроздая,
родное и забытое давно.

Послушаешь ее –
и вспомнишь юность,
и вспомнишь
милую  волшебницу свою.
Все пронеслось.
Я больше не волнуюсь,
я больше не надеюсь, не люблю.

Но, словно наяву,
былое снится,
свиданий соловьиные слова,
и ласточкой
вспорхнувшие ресницы,
и глаз  необъяснимых
синева...






















*    *    *

Майский месяц светит, словно
уголовная  статья.
Что ты сделала со мною!
Бог один  тебе судья.

Был с тобой когда-то весел
а теперь запоем пью
и шепчу, башкою свесясь:
«Я  кого-нибудь убью».

Там, где горбится пивная
между  двух кривых берез,
о любви напоминает
у ограды запах роз.

Я дарил тебе  их много,
нынче грустно одному
и куда ведет  дорога
что-то сам  я не пойму.





























*   *   *

Вот бреду я, усталый, с раскаяньем к Богу.
Тяжелей с каждым шагом на гору идти.
Да осилит идущий до храма дорогу,
да помогут архангелы в трудном пути!

Обошел я широкую грешную землю -
все дороги в небесные входят врата.
Восковую свечу в Божьем храме затеплю
тихо-тихо заплачет душа-сирота.

Я растратил любовь - отдал женщине вздорной,-
все былое мое, словно пепел в  горсти.
И хочу я к иконе припасть чудотворной.
О, помилуй мя, Отче, спаси и прости!






















*   *   *

Я с каждым днем все дальше от людей, -
уже слова мои им не понятны.
Все дальше я от их больных идей,
от их забот...
И не хочу обратно.

Что мне кричат - расслышать не могу,
что говорю - им  тоже не  понятно.
Не различить, кто там на  берегу,
не видно лиц  - расплывчатые пятна.

Пусть обо мне забудут навсегда.
Как хорошо порой хлебнуть забвенья!
Пускай не будет больше никогда
ни клеветы, ни слез, ни униженья.

Плыви, плыви, мой утлый плот,
я знаю, где-то есть земля другая,
где вспыхивает бабочек полет,
над белыми цветами угасая,

где птицы зерна прямо с рук  клюют,
где звери, как доверчивые дети,
где незнакомые тебя не узнают
и не обманут - ни за что на свете!


.











               







                ПРОКЛЯТАЯ ЛЮБОВЬ»

               
   
   ЖЕНЩИНА

Она
то вся благоуханна,
вся, как цветущий светлый май,
то притягательно туманна,
как темной бездны скользкий край.

Она
то плачет, то смеется,
то что-то грустное поет,
то вдруг змеею обовьется,
ужалит  сердце – и уйдет.

Не мы ли ей слагаем гимны,
кладем сокровища к ногам?
Мы за нее хотим погибнуть,
готовы ей воздвигнуть храм!

Не ей ли резкие проклятья
в лицо бросаем, разозлясь?
Потом цепляемся за платье,
потом роняем слезы в грязь.

Ты жив, иль нет –
ей все едино, -
как сон, уходит на заре,
оставив лепестки жасмина
у Господа на алтаре.














*     *     *

Я когда-нибудь стану богатым
и всех женщин на свете куплю,
всех, которых любил я когда-то,
всех, которых еще я люблю.

Я в шелка их и в бархат одену,
чтоб веселыми стали они,
чтоб качались над ними сирени,
как счастливые  светлые сны.

Я дворец им высокий построю,
возле моря у мраморных скал,
чтобы звездной ночью сырою
теплый бриз их в палатах ласкал.

Чтоб к ним волны на камни ступеней
набегали - до пальчиков ног
и, оставивши кружево пены,
отходили, смывая песок.

Чтоб сквозь прутья железной ограды
к ним склоняясь тянулись цветы,
разливая вокруг ароматы
небывалой святой красоты.

Я скажу им: 
- Царицы-рабыни!
Я  от светлой любви не устал,
пахнут груди у вас, точно дыни,
словно персики,  -  ваши уста!..








*    *    *

Ты полюбишь меня -
никуда ты не денешься,
лишь скажу одно слово тебе – 
и придешь.
И опустишь глаза,
и, стесняясь, разденешься,-
словно в темную бездну
навстречу шагнешь -
и взлетишь выше звезд,
и стотонные тени
отшатнутся от натиска
вспыхнувших чувств,
со стесненным стенаньем
обрушатся стены
от  легчайшего
соприкосновения уст!..





























*   *   *

Не надо, милая, плакать
О том, что тебя целовал,
Что я в пылу твоё платье
На светлой поляне помял.

Смотри, как смеётся солнце,
Как ласточки вверх летят!
Послушай, как синие сосны
Почти что  в зените звенят!

Не надо, милая, плакать,
Не надо напрасных слов –
Я подарю тебе платье,
Сотканное из цветов,

Чтоб, лёгкая, ты летела
За ласточками вослед.
И, как луга, шелестела
Весёлому лету в ответ!






















*    *    *

Раз скажу «Люблю»-
ты не поверишь.
Два скажу «Люблю» -
ты не поймёшь.
Три скажу «Люблю» -
откроешь двери,
пропасть
перешагнёшь.

«Милая!» -
вспыхнут губы
«Милая!» -
и к  твоим прильнут.
«Милый!
Ты  меня погубишь!
Дай мне в глаза взглянуть!»

Пронесутся жаркие метели-
никогда забыть их не смогу!
А проснусь я -
ты лежишь в постели,
словно вишня спелая в снегу.


















*     *     *

Губы ярко-красные,
синие глаза.
Как посмотрит ласково -
позабыть нельзя!
               
Трепетный и радостный
бросит в сердце взгляд-
разольется сладостный
по суставам яд.

Опустив ресницы,
нежно скажет: «Нет».
За полночь приснится -
и начнется бред.

Наяву не кончится
этот чудный сон -
словно отблеск солнечный,
недоступен он.

И желанья рьяного
станет жизнь полна,
будто бы от пьяного
старого вина.

Возле края пропасти
будешь ты ходить;
как лунатик, с робостью
что-то говорить.

С чувствами не сладишь ты.
Жжет в груди огонь…
Помоги мне, слабая
девичья ладонь.














УЛЫБКА

Так много на память обид напласталось,
погас согревавший нас прежде очаг,
и только подобье улыбки осталось,
да холод в потухших  притихших очах.

Нередко с проворством холопов придворных
актерскую мы затеваем игру
и речи заводим с улыбкой притворной,
чтоб только скорее прийтись ко двору.

Любимая!
Как же, скажи, сохранилась
улыбка твоя?
Среди жизненных туч
она появлялась, как  божия милость,
как доброй надежды тонюсенький луч!

Пред ней затихали любые невзгоды,
пред ней расступались громады беды,
и даже плохой не бывало погоды,
когда улыбалась, счастливая, ты.

1971























*    *    *

Проносятся быстрые кони
в упругой горячей крови,
когда я целую ладони
и руки, и губы  твои.

И глаз твоих, острых,  раскосых,
Степная, тоскливая даль
в такие просторы уносит,
что прошлого счастья не жаль!

Вся жизнь пролетит кочевая 
с тобой -  и  забудется вновь!..
Как рана в груди ножевая,
проклятая эта любовь!

      
 ( 1996)




















*    *    *

Май. Повсюду женщины с цветами.
Чувств нет вовсе разве у камней.
Да и ты ведь тоже не святая, -
ты приходишь по ночам ко мне.

Сумерки пахнут прохладой в сени.
Ты заходишь тихо, словно сны,
и приносишь аромат сирени,
запахи волнующей весны.

Шелком платья ты прошелестела,
не включая света, у окна,
и твое светящееся тело
надо мной восходит, как луна.

Вот они приливы и отливы,
всплески  океана бытия!
Не был я еще таким счастливым,
милая, любимая моя!






























*    *    *

Все пело и благоухало,
и мы целовались с тобой,
и солнце счастливо сияло
на весь небосвод голубой.

Казалась нам молодость вечной.
Бессмертник у ног наших цвёл,
и радостью полнился вечер
с тяжёлым жужжанием пчёл.

Лучи пробивались сквозь ели,
тлел запад - пленительно ал!
И кто-то в лесу на свирели -
незримый! - над нами играл.
































*     *     *
               
Ты молишься? А, может быть, ты плачешь?
Нет-нет, сейчас хохочешь ты
и перед зеркалом прикидываешь платья,
и вертишься, и трогаешь цветы.

Я знаю, ты меня  не любишь,
ты лжешь мне, ты смеешься надо мной
и дела тебе нет, что скажут люди,
что я один - совсем один! -  весной.

И если я с тоски пойду топиться
иль крупный банк ограблю до рубля,
ты все равно махнешь мне, словно птица, -
и улетишь в счастливые поля!



















И ТЫ НЕ БУДЕШЬ ВНОВЬ ТАКОЙ

       
                1
            
В тебе таилось что-то летнее.
Я приходил домой усталый.
И ты, как ласточка, по лестнице
ко мне, счастливая, слетала.

Ты пахла мятой и черемухой...
Ах, если б ведал твое прежнее,
я б в сердце выстрелил без промаха -
в твое распахнутое, нежное!
 
Но соловей свистел всю ноченьку
над чуть приметною тропою.
Кто знал, что счастье быстро кончится,
что мы расстанемся с тобою?

                2
 
Пусть  радость  длится без  конца,
но пудра с твоего лица,
как с крыльев бабочки пыльца,
прилипла к пальцам подлеца,
и ты не будешь вновь такой:
единственной…
любимой... 
дорогой...

                3

Она меня по-детски обнимала,
хотя совсем, совсем не понимала
и не хотела слушать никого,
И не могла никак забыть его.






Потупится. Молчит. Ломает спички.
Окликну - отвернется вдруг к стене
и вздрогнут плечи...
Все ее привычки,
все жесты
только в тягость были мне!
 
Любя другого,
что она хотела?
И я порой, не выдержав, шалел
и ей кричал: «Куда же ты глядела?!»
И осекался...
И жалел ее, жалел ...

               
                4

Легко ли тебе быть замужней?
Грустна и покорна рука, -
лаская, тебя я замучил,
как дети лесного зверька.

В глаза твои гляну пустые:
Куда же одна ты пойдешь?
На волю тебя отпустил бы
да только боюсь, пропадешь.

               
                5

Забывчиво  посуду мыла
да чашку вдруг разбила -
            разлюбила...
И глаз своих она  уже не прячет -
с намокшей тряпкою в руках
             сидит  и  плачет...
               
               







 
                6

Между твоею и моей обидой
ребенок наш стоит полузабытый
и сердцем в нашей ссоре каменеет:
к тебе ему идти, ко мне ли?

Ворочаюсь я ночью на кровати
и думаю, что я всех виноватей.
Затягивают мысли-жернова -
и не уснуть, и кругом голова.

               
                7

Тебя объяли б оторопь и робость,
в грудь холодок заполз бы, как змея,
когда б узрела ты, какая пропасть
разверзлась от тебя и до меня!

Но ты, накинув байковый халатик,
навстречу двери ночью  распахнешь,
вся тянешься ко мне, и, как лунатик,
по краю бездны сумрачной идешь.

               
                8

И двери, скрипя, растворились,
и ты в темноте растворилась.
И крикнул тебе я: «Вернись!»
«Вернись», - повторили деревья,
«Вернись», - повторили поля.
Скрипели раскрытые двери,
впотьмах остывала земля…

               








                9

Безмолвье…Я не жду ответа  -
все, что ни скажешь, будет ложь.
В тебе есть что-то зыбкое от ветра
и что-то нежное, жестокое -  как нож.

Ну что ж, иди – ты вольных всех  вольнее,
И мне не нужно жалости твоей
Боль от любимой во стократ больнее,
обида - всех печалей тяжелей.    
               
                10

В эту ночь пусть погаснут огни 
                во всем городе,
Пусть затихнет движение,
                смолкнут случайные шорохи,
пусть разверзнется небо,
                обрушится гром!..
В эту ночь
                навсегда
                ты покинула дом...
На расколотом блюдце
                устало дымятся  окурки.
Все раскидано -
                детские платьица, куртки...
В эту ночь -
                все дороги расходятся врозь,
все во тьму сорвалось, ничего не сбылось!
...Открываю окно   и смотрю я   глазами сухими,
как не гаснут огни,  как проносятся мимо такси,
как влюбленные скверами бродят глухими,
как сдвигают тучи, не выплакав страшной тоски…













*    *    *

Ушел в тайгу я, проклятый тобой,
и заблудился.
Третий день блуждаю!
Бреду сквозь дождь
и вдруг перед собой -
не чудится ль? –
зимовье различаю.

Дверь распахнул –
на полке соль,
пшено и спички мне оставил кто-то...
И отступает понемногу  боль,
а за окном  -
бушует непогода.

Там ночь и смерть,
а здесь - дрова поют!..
Нет, доброта людская
не убудет,
хотя порою
близкие не ждут,
и  думают о нас
чужие люди


















*    *    *

(Рассказ приятеля)

Мало женщин, хороших, добрых
я встречал на своем пути,
попадались какие-то кобры
как ты их не крути.
Но однажды...
я девушку встретил,
распахнулись ее глаза -
и пахнул черемухой ветер,
и услышал я
птиц голоса!
Стало все красивым как будто.
Вы поверьте мне, я не лгу,
о любви говорить не буду -
чувств тех выразить не могу!
Было с ней мне немного неловко
Рассуждать про житье-бытье
и тяжелую, с татуировкой
руку прятал я от нее.
А она, смешлива, курноса,
шла со мной по Москве пешком.
Как веснушчатые абрикосы,
щеки тронуты чуть пушком.
Эту девушку звали Верой...
Боже мой, сколько лет пронеслось!
Вот сижу я с женою-стервой
в едком запахе папирос,
разливаю в стаканы водку.
Каждый думает о своем.
Палец  гну большой: “Клавка, вот как
скоро мы с тобой заживем, -
дотянуть бы лишь до получки,
я ее третий  квартал жду...”
Из-за   туч  протиснулся  лучик
заиграл  на листве в саду.








Меж цветущих ветвей черемух
виден краешек чистой весны...
На каких переплыть паромах
до далекой той стороны?..









































*    *    *

Окно распахнутое. Вечер летний.
Черемухою пахнет за версту.
У  женщины сорокалетней
присел в гостях я на тахту.

Она торопится. Бежит на кухню,
взгляд бросит на ходу, а в нем намек.
В моих глазах то вспыхнет, то потухнет,
как у кота, дремотный огонек.

Она болтает про вседневное, пустое,
а на  душе - веселая метель:
есть что-то откровенное, простое,
как эта белоснежная постель.

Где ж командор? Где третий лишний?
Муж только завтра, говорит она, придет.
И отдает привядшей пьяной вишней
её  насмешливый, ее горячий рот…

.Духами пахнет смятая подушка…
Куда меня ты завела, стезя?
Её любовь – костёр полупотухший.
И поздно –
уходить уже нельзя.


























БУЛКА


Который раз я сквозь тебя смотрю:
ты для меня  - пустое место.
Не обещаю ничего, не говорю,
но грудь твоя вздымается, как тесто.

Я всё-таки сумел тебя допечь:
ты стала и покладистой и доброй.
С изюмом родинок на глянце плеч
ты кажешься французской булкой сдобной.

Так хочется кусочек отщипнуть!
А ты кричишь; «Не надо, милый, больно!»
Но эти плечи, эта грудь!..
Я больше не могу!..   Довольно!
































*    *    *

Платьице надела,
дунула на чёлку.
Что же ты наделала,
глупая девчонка?

У тебя на мудрость
в мыслях шалый ветер.
Ты – весна, ты - утро,
я - осенний вечер.

Мне поклон отвесила…
Прямо из-под рук
словно птичка, весело
выпорхнула вдруг.

В этот дом сосновый
с шелестом гардин
прилетишь ли снова?
Знает бог один.

2012















*    *    *


Я пришел к пруду, закинул удочку,
камышинку срезал, сделал дудочку
и сижу, лады перебирая.
Песня льется грустная такая!

Льется чистой реченькой по камушкам,
а кому-то радостной покажется,
кто-то скажет: “Песенка счастливая -
у  нее мелодия красивая”.

Кто-то тихо скажет: “Эта песенка
в небо поднимается, как лесенка”.
Кто над ней по-своему толкует,
кто над нею, как глухарь, токует.

Ну да пусть!
Лишь только б ты, моя прелестница,
услыхала тоненькую песенку
и сказала б:
“В этой песне тоненькой
он тоскует обо мне, о Тонечке.
Его сердце в  темный омут брошено».
Приходи ко мне,
моя хорошая!
 























*    *    *

Любовь, больная, безответная,
зачем ты мучаешь меня,
зачем опять восходишь, светлая,
из темноты на склоне дня?

Я думал, всё давно потеряно -
моя доверчивость, мечты…
Но вот красавицей из терема
опять ко мне выходишь ты!

Опять даришь надежды шаткие,
моя соломинка, мой луч,
пробившийся сквозь бури адские
через разрывы чёрных туч.


















*    *    *

Я очнулся ночью после пьянки,
и судьба шепнула: «Посмотри
карие глаза у кореянки,
предки у нее – государи».

В полутьме покачивались тени,
чуть мерцало древнее кольцо,
целовал я руки и колени
и ее прекрасное лицо.

Как случилось, что такой повеса
колдовское зелье пил в тоске?
Эта темноокая принцесса
опьяняла крепче, чем сакэ.

Сердце у меня рвалось на части,
И хотелось плакать или петь,
И хотелось от любви и счастья
Улыбнуться или умереть.

Позабыв о родине и доме,
я срывался в пропасть, не дыша.
И чернела ночь в глухом проёме,
словно самурайская душа*.

* Самураи – японские воины, завоеватели Древней Кореи.


















КОТ

Кто к нам в подъезд кота подбросил?
У входа в лифт в мороз большой
он трется об ноги, -  он просит,
чтоб взяли вы его с собой.

Мурчит, дурашка препотешный.
Как, бедолага, похудел!
Вот снизу вверх глядит с надеждой -
ну, кто из нас так не глядел?

А все идут, проходят мимо ...
Поднял я на руки кота:
« Пойдем ко мне, пойдем, родимый.
И у меня была беда.

Меня любимая забыла
и я любимую забыл,
И жизнь кошмарная бурлила …
Я долго плакал, долго пил.

С тоской разбуженною слажу, -
обид, мурлыка, всех не счесть».
Так говорю, а сам все глажу
его свалявшуюся шерсть.

















ВОСТОЧНЫЙ МОТИВ

 ( Из Ов. Туманяна)

Не буду петь я, не проси:
моя печаль теперь ужасна,
а ты… ты, как цветок прекрасна -
сияешь блёстками росы.
Нет, я не буду больше петь -
в моей душе тоска и смерть.

Звенела горестно зурна,
огонь любви залили слёзы
вокруг меня завяли розы
как будто здесь прошла война.
Сгорело всё в моей судьбе,
не смею думать о тебе.

Моя печальная судьба
невыносима и ужасна!
А ты… ты, как цветок, слаба,
как ангел неба ты прекрасна!
Но как мне на тебя смотреть,
когда в душе тоска и смерть?

О если б свежий ветерок
принёс бы утром на порог
надежды чистый аромат!
Я б новой жизни был бы рад
и пел бы, словно соловей,
для милой джанечки своей!













 НИЩЕНКА

(Из Красимира Георгиева)

Я спрашивал себя, смирив тревогу:
Где вечность вечная,  утроба время?
Лишь два  пути есть – к женщине и к Богу, -
По коим все несут в бессмертье  семя.

Прервав раздумье,   нищенка печально
Меня на темной улице коснулась,
Рукой,  покрытой  дрянью менструальной…
От отвращенья  сердце содрогнулось.

Три дня она  в дому моём не ела,
Потом омыла плоть, сменила платье,
Как бы вошла, светясь, в другое тело
И не ждала, что за любовь заплатят.

Всю жизнь она просила подаянья
И, обходя грязь смрадную  столицы,
Мечтала, что за ней   в ночном сиянье
Приедет царь в роскошной колеснице.
 
И стал я повелителем желаний -
Её судьей, сошедшим с колесницы,
И перешел между мирами грани
И понял - эта нищенка царица.

И молния меж нас сверкнула,
Благопристойности отбросив тени,
И гравитация меня втянула
В чудовищную пропасть наслаждений.

Вместилище прикосновений страстных
И стонов сладостных её тугая кожа
Вибрировала в судорогах согласных,
Передавая волны жуткой дрожи.








И жертвенный алтарь меж ног  дымился –
В её влагалище пылал костёр желаний!
Сгорал я, и проникнуть вглубь стремился,
Как в сердце нож в миг крайних содроганий.

Кто не изведал сладкой этой боли,
Тот  не пылающие  чувства  угли,
А мёртвый пепел ворошил в неволе,
В том искры жизни радостной потухли…

Пусть в её кружке  меж коленей
Стал я монетой безымянной, -
Так пчёлы собирают мёд с растений,
Так реки льются в лоно океана.
.
Мы все приходим к вечному порогу.
Но  есть лишь два пути искомых
Бессмертьем –
К женщине и Богу…
Кто их отверг - стал хищным насекомым.

Развеяв сон, не называя  имя
Не взяв  с меня постыдной платы,
Она окуталась лохмотьями своими
И навсегда ушла – просить и плакать.





















СОСЕДСКОЕ ОКНО

Полночь –
одинокая, пустая.
Все уснули, только у окна
женщина склоняется устало, -
отложив шитье, сидит одна.

Ни о чем не думает, не плачет,
не играет больше в доброту
и тоски своей уже не прячет –
смотрит, смотрит,
смотрит в пустоту.

Смотрит – ничегошеньки не видит,
будто бы ослепла навсегда,
Даже, если замуж она выйдет,
кто вернет ей прошлые года?

Сны идут-
на цыпочках, тихонько.
Да проходят мимо, не дыша…
Ни любви, ни мужа, ни ребенка –
изболелась, выстыла душа.




















*    *    *

Любимая, со мной живёт другая -
со мною рядом ест, сидит, лежит
и забирает, каждый день меня ругая,
всё, что тебе принадлежит.

Она  берёт цветов твоих букеты
и все аксессуары красоты, -
ведь всё равно тебе не нужно это,
ведь всё равно меня не любишь ты.

Я ей охапку самых модных платьев
(пусть примеряет - мне не жаль) куплю.
Пусть никогда она не будет плакать
и знать, как  я тебя люблю.

Мне кажется, что я - вулкан потухший:
остыл снаружи, но внутри горю.
Когда она стрекочет что-то в уши,
я мысленно с тобою говорю.




























*    *    *

Не пойму, чего она хочет,
отчего угрожающе зла.
Точно нож на меня потихонечку точит –
исподлобья глядит из угла.

Все молчит, все копит обиды
неизвестно на что…
Я несу на груди
тяжкий камень в жизни обыденной.
«А не нравится, - говорит, - уходи!

Надо с женщиной быть повнимательней –
хрустали  и царства дарить.
Уходи, - кричит, - к чертовой матери –
больше не о чем нам говорить!»

Ну, куда ж я пойду из отчего дома?
Стар я стал, и родни уже нет…
Впрочем, сказочка эта давно знакома –
ей не первая тысяча лет.

























*   *   *

Помнишь, как любила ты Петрова?
А Петров мужик-то был здоровый,
этакий быдластый, как горила...
Ты о нем мне часто говорила,
рукавами смахивая слезы
светлые, большие, как стрекозы.
А Петрову... Что до слез Петрову? -
Быть бы только живу и здорову,
только б заниматься велоспортом...
Ты тогда отделалась абортом.
А Петров, нажавши на педали,
укатил в неведомые дали...



























*    *    *

Никогда меня и не любила
и не понимала никогда.
Сколько лучших чувств во мне убила,
не заметив даже -
без труда!

И сейчас сидит, глаза сужая,
смотрит - и не видит ничего!
Точит ногти женщина чужая
молча среди дома моего.

Выйду покурить я ночью в сенцы,
бормочу под нос:
- Что за житье!
Вот наточит – и вонзит их в сердце,
прямо в сердце глупое мое!
































*    *    *

Сегодня дома нет жены –
Ни копоти, ни криков зверских,
И столько чистой тишины,
И солнца луч на занавеске!
Сегодня, видно, до темна
Не будет хлопать холодильник,
Строчить машинка у окна,
Звенеть, как бешеный, будильник,
Из телефона чепухи
Не будут тарахтеть трещотки…
Так тихо …
Хоть пиши стихи!
Иль просто, выпей рюмку водки.


               









ЛЕПЕСТОК ФИАЛКИ

Женщины не любят тех, кто нежно любит,
Тех, кто перед ними ниц готов упасть –
Им по нраву мачо -  властный, злой и грубый
И почти в зверином безрассудстве страсть.

Ты напрасно, мальчик, ей принёс фиалки.
Полчаса здесь топчешься, а её всё нет.
Для неё ты глупенький и смешной и жалкий.
Вянет на глазах твой крохотный букет.

А её другие в импортной машине
В будуары пышные  на разврат везут…
Женщинам богатые нравятся мужчины.
Как увидят доллары – разбирает зуд.

Слышал, что у женщин есть свои секреты?
Лучше бы не знать их никогда тебе…
Пальчиком сбивает пепел сигареты,
Лепесток фиалки на её губе.

Бархатное платье, дорогие кольца,
Взгляд её усталый любишь ты до слёз,
И тебя к ней тянет, как на дно колодца,
И немного страшно, что любовь всерьёз.

Пригубив, погубит женщина развратная  -
Выпьет  твою свежесть нежную за ночь.
А разочарованному нет пути обратного,
И никто не сможет уж тебе помочь.

И когда развеется наважденье это,
Как её парижских аромат духов,
Как дымок упавшего на пол пистолета,
От любви останется лишь тетрадь стихов.

2013

































*    *    *

Когда я седлаю гнедого коня
под клич боевого напева,
зачем ты так скорбно глядишь на меня,
славянская дева?

Век жил бы с тобою:
ты  солнцу сестра, -
как спелая рожь, твои косы!
Но сабля моя ненасытно остра,
остры наконечников осы!

Прости! Горизонта звенит тетива –
лечу я свистящей стрелою!
Прощай! Под копыта сырая трава
бросается вниз головою!

Что может быть слаще утехи любви?
Широкое чистое поле
да острая сабля в татарской крови,
да волчья несытая воля!


               











*    *     *

Сказали мне, она меня всё любит,
бесповоротно-
 не надеясь, не виня…
Забудут близкие, и отвернутся люди -
она одна  не отречется от меня.

Она мне о любви не говорила,
другие в верности клялись святой
и предали меня, и очернили
проклятьями и темной клеветой.

Она в мой дом -
хоть так хотела! -
не входила,
другие шли и заносили грязь.
Обворовав меня с улыбкой милой,
они ушли, со мною не простясь.

Она  тайком  цветы в окно бросала,
они публично -  мусор на порог.
Ей надо было  от меня так мало!
А им -  чтоб отдал все, что только мог!

Ее сокровище - на дне шкатулки
заколка галстука,  застежка от пальто,
что потерял я  в драке в переулке.
Она вам не отдаст их
ни за что!

Где вы, мои принцессы, королевы?
Все с вами промотал я без труда.
Вы изменяли мне направо и налево -
она мне
не изменит никогда!









В ее любви такое что-то давнее,
что исподволь волнует втайне кровь…
Единственное
перед Богом оправдание -
ее любовь.















ДОЖДЛИВОЕ ЛЕТО

Безнадёжно дождливое лето.
Как из крана весь день хлещет дождь,
Пропадают на рейс два билета….
Ну, куда ты из дома пойдёшь?

Опустив голубые  ресницы,
Шаль по полу влачишь тяжело,
Как подбитая дикая птица
За собою больное крыло.

Сколько дней - не сочтёшь  и по пальцам –
Тянет дождь безысходную сеть,
Из которой, уж если попался,
Невозможно никак улететь.

Всё, что было любимо, поблёкло.
Виснет в комнате тяжкая тишь.
Сквозь слезами залитые стёкла
Ты  на улицу долго глядишь…

И на сердце такая же слякоть.
Капли тикают в таз с потолка.
И нет рифмы другой кроме «плакать»,
Кроме страшного слова - «тоска».

2013




























МОЛИТВА

По  минному полю  иду я.
Судьба моя - тонкая нить.
Но ты просишь Деву Святую
от смерти меня сохранить.

Ты в храме, где курится ладан,
где всходит торжественно тишь,
лицо наклонивши, как  ландыш,
у древней иконы стоишь.

Ты молишься свято, как дети,-
и я верный путь нахожу:
всего в миллиметре от смерти
меж спрятанных мин прохожу.





























БЕЗ ТЕБЯ

.
Твое имя на мокром песке рисовал я -
волна его смыла...
Стало грустно, любимая, мне -
без тебя не имеют ни море, ни розы
простейшего смысла,
без тебя я боюсь умереть в тишине.
Я кричал твое имя!..
А эхо его повторило.
Надсмеялось эхо, видать, надо мной...
Если помнишь, 
когда-то ты мне говорила:
“Все пройдет, 
              все забудется скоро, родной”.
Все проходит -
          легко, безвозвратно и быстро проходит:
и печали ушли, и снега пронеслись, и дожди....
Не проходит любовь, 
 если только приходит,
обещает свиданье 
                и шепчет задумчиво: “Жди...”
Я искал тебя всюду -
                почти полпланеты изъездил.
Затерялся в тумане
                твой маленький след.
Вот  уж несколько лет 
от тебя никаких нет известий,
вот уж несколько лет...
Вот и осень проходит по свету,
и плохо сейчас даже зверю.
Ветер дует,
и  ставня скрипит и скулит, как щенок,
и мне кажется,
                что ты   стоишь перед дверью
и взволнованно дышишь - 
                не можешь нажать на звонок.





Вышел  я -   
только ветер по саду гуляет,
и несет,  на забор натыкаясь, ботву,
и грачиные гнезда 
                в опавших дубах разоряет,
и, с земли поднимая,
                в лицо мне швыряет листву.
И хохочет, и плачет   
                взбесившейся ветер,
и уже начинает быстрее,
                быстрее  накрапывать дождь,
и становится страшно,   
                становится страшно поверить,
         что тебя не найду,   
                что ты больше ко мне не придешь...



(1978)































РЯБИНА

Светит ли солнышко ласково ясное,
дождь ли холодный уныло бредёт -
всё-то мне чудится девица красная,
что до сих пор меня любит и ждёт.

Всё мне мерещится, будто бы девица
Машет узорным платком на юру…
Может быть,  девица, может быть, деревце
плещет осенней  листвой на ветру…

В кровь искусавшая губы рябина,
Кажется девушкой, брошенной мной.
Шепчет сквозь слёзы: «Любимый, любимый…
Что же ты сделал? Останься…  постой!..»

Слёз не стирая, застыла у станции -
в платьице летнем,  в причёске звезда.
Мимо проносятся осени танцы,
мимо со свистом  летят поезда.



























*    *    *

Хотела ты, чтоб было все, как встарь.
Но нет любви, а сердце вспоминает.
Так пахнет хлебом опустевший ларь,
так солнце ясное хранит янтарь,
так перед Господом душа сияет…

























ВСЁ КОГДА-НИБУДЬ КОНЧАЕТСЯ


*    *    *

Звезда моих раздумий,
звезда моей любви,
не твой ли нежныий зуммер
звенит в моей крови?

Иным, я знаю, мнится,
что ты ещё бледна.
Пусть ночь темней темницы,
ты все равно видна!

Седых метелей космы,
черемух белых вязь…
Душа уходит в космос,
к тебе одной стремясь.

Ах, метры, километры,
секунды и часы!
Мы все, конечно, смертны,
но ты свой свет неси!

И если скажут «умер»,
то ты других зови,
звезда моих раздумий,
звезда моей любви!

1969

















*    *    *

Предстанет на минуту
пустяк – на окнах пыль,
припоминаю смутно:
я здесь когда-то был.
Здесь жил когда-то даже…
Когда, когда, когда же?
Не вспомню… нет… забыл.

Веков прошедших память
под спудом тлеет в нас, –
внезапно вспыхнет пламя,
но гаснет тот же час.

Покажется вторично
я на земле живу.
Да, да был день обычный,
я видел двор, траву…
Чуть штору зазнобило,
а в сердце странный пыл:
когда, когда так было?
Не вспомню, нет, забыл…

Во мне такое будит
пустяк случайный, но
душа все вмиг забудет,
и что там дальше будет,
ей вспомнить не дано.

(1978)
















*    *    *

Добро всегда бывает зрячим,
а зло почти всегда слепым –
оно не думает, не плачет
и не сочувствует другим.

Ему дай землю и дай  небо…
А после – нищих обберет!
Оно не даст голодным хлеба,
хотя в довольстве ест и пьет.

Но над своим свиным корытом,
когда и чавкать надоест,
оно никак не будет сытым,
пока само себя не съест.

1981
,

























*     *     *

Заблудился я уже
и, куда ни ткнусь –
                беда!..
Что же? Волю дам душе –
брошу повода!
Верю, выйдет на огонь
и меня спасет!..
В темноте,
как чуткий конь,
путь себе найдет.


(1981)




























РЕПЕЙНИК

Родился под забором,
вблизи дорог, живуч,
репейник,
как разбойник, -
небритый, взгляд колюч.

Судьба его –
проклятье,
зеленая тоска.
Цепляется за платье,
как нищий у ларька.

Сорвут со злом репейник,
в грязь бросят –
вновь взойдет!
Что жизнь его?..
Копейка!
А он…
живет, живет…

(1983)

























ТАЙНЫ

Шелест ли слабый, отзвук ли дальний -
всё переполнено грустною тайной.
В тайне хранит все, что может природа:
тайну таят потемневшие воды,
тайну скрывают глухие туманы,
тайной полны за рекою поляны...
Тайны природа добру доверяет,
с корнем их зло у нее вырывает.
Кончится чем это поздно иль рано?
Вот уж открыта тайна урана,
вот уж доступными кажутся звезды...
Долго гляжу в помутившийся воздух:
что на земле человек еще хочет
и не над ним ли сова так хохочет?

(1983)

























*    *    *

Вот девушка.
Она проходит мимо.
Не улыбнется даже, не взглянет!
Вот так и  жизнь,
мучительно любима,
не замечая чувств моих, пройдет.

Как, девушка, зовут вас?
Таня?  Света?
Я б отдал все
за  ваш счастливый взгляд!
Но даже ландыши в руках ее
ответа
мне не дают -
склонились и молчат.

И облака легко проходят мимо,
и  мимо быстро мчатся поезда,
идут прохожие -
все-все невозвратимо
уходит
с каждым мигом
навсегда.

1992


















*    *    *

На шумных торгах площадей,
на митингах, в пути
ищу людей среди людей
и не могу найти.

В толпе безликой светлым днем
многомучительно молчу,
хожу с зажженным фонарем
и человека я ищу.

Не видно лиц, а рыл полно,
не слышно слов – повсюду рык.
Мне среди бела дня темно,
к насмешкам подлым я привык.

Все дураки теперь умны –
перстом указывают вслед…
Ищу страну среди страны,
которой больше нет

2002.
























*    *    *

О, кто вы, люди, -
вы забыли.
Зря суетитесь на пирах:
вы - только горстка тленной пыли,
вы – рассыпающийся прах.

Забыли вы
в своей гордыни,
что всем судья – лишь Бог один,
что станут грозные твердыни
ничтожным скопищем руин.

На вас однажды рухнут громы,
и через несколько веков
воскреснут мертвые фантомы
дотла сгоревших городов.

 2002



























*    *    *

Я во сне срываюсь в невесомость:
вскину руки-крылья – и лечу;
чувствую, легка, как ветер, совесть –
все смогу я сделать, что хочу!

Небосвод несется темно-синий,
ангелы беседуют со мной,
переполнен я небесной силой,
радостью какой-то неземной!

А проснусь, внезапно вниз низринут:
там дела темны и люди злы,
и, куда я ни пойду, незримо
вслед за мной влачатся кандалы.

(2004)























*    *    *

Сердце моё
бьется, как родник,
и, когда беседую с друзьями,
молчаливый, одинокий крик
удержать пытаюсь я глазами -
словно улетели журавли,
распрощавшись навсегда со мною,
словно они душу унесли
в небеса…
И не вернут весною.

2005





















               




*    *    *

Потянет к жизни вдруг суровой,
тоски и горя не избыть,
когда душа, как пёс дворовый,
по воле волком станет выть;

когда, с ума сходя от грусти,
стремясь за дикой стаей вслед,
о землю бьют крылами гуси,
и всё пытаются взлететь;

когда над срубом звякнув цепью,
сорвётся, скрипнув, журавель
и полетит над мокрой степью
на юг за тридевять земель…

 2006


























СЛОВА

Мало, мало, слишком мало
я услышал добрых слов.
Разве только в детстве мама…
Те слова – как вздох цветов…

Остальное – поученье,
лесть, попреки, ложь и  брань...
Впрочем, я не исключенье,
есть куда страшнее грань…

Хорошо хоть у погоста
не ругают мертвецов…
А казалось бы так просто
жить в любви средь добрых слов.

2006



























*   *   *

Сдать бы этот мир в починку –
всё в нем, господи, не так:
небо кажется с овчинку
от больших кровавых драк.

Друг у друга мы воруем
и друг друга предаем.
Жизнь никто не даст вторую.
Что ж мы так себя ведем?

Звон раздался с колоколен,
собирается народ…
Мир давно и страшно болен.
Кто же, кто его спасёт?

2006




























*     *     *

Ещё неведомые знанья
таятся  в тёмной глубине,
в тенистой тайне подсознанья,
что не во мне уж, а  во вне -
в недостижимости вселенной...

И только в страшный шторм волна
на берег этой жизни тленной
порою выбросит со дна
прозренья камень драгоценный.
И вновь наступит тишина.

(2007)





























*    *    *

Поспела давно облепиха.
Шагаю, сгребая листву.
Прохладно, просторно и тихо
в пустом облетевшем лесу.

Приятная, светлая осень -
гуляй, улыбайся, дыши! -
но всё-таки  что-то уносит
неслышно она из души.

Я  понял, о чем при дороге
молчит, облетая, ветла.
И мне стало время дороже.
Как мало осталось тепла!

Последняя бабочка в поле,
последний цветок в полусне...
И сердце застыло от боли -
и грустно и радостно мне.

Смотрю я на  берег родимый,
куда не вернусь никогда, -
далекою струйкою дыма
ушедшие тают года...

(1984)


















ОСЕННЯЯ СИРЕНЬ

Легкая, счастливая усталость -
отошли тревоги и беда,
отбурлила, стихла, устоялась
в берега вошедшая вода.

Можно из реки теперь напиться -
видно каждый камешек на дне.
Стало равномерно сердце биться -
та же ясность божия во мне.

День короткий тянется так долго,
будто специально для меня,
чтобы разглядел я, как наволгла
гроздь сирени белой у плетня.

Осень - время светлого прозренья.
Прошлое пришла пора понять,
но душа изломанной сиренью
расцвести пытается опять.

1985






















*   *   *

Лист бледнеет, лист качается.
Упадёт он всё равно.
Всё когда-нибудь кончается -
деньги, молодость, вино.

Всё промчится, все расстанутся.
Если глубже посмотреть,
только песни и останутся,
да не мы их будем петь.

1999































*     *      *

Захочешь жить, а жизнь прожита.
В полях, где колосилась рожь,
Нет и следа теперь от жита,
и никого там не найдешь.

И в доме нету ни знакомых,
ни милых женщин, ни родни –
исчезли с хором насекомых
при первом холоде они.

Проникла в сердце осень жизни:
к уюту тянет и теплу,
а если дождик мелкий брызнет, -
стекают слёзы по стеклу.

(2005)





























*     *      *

Всё в парке сорвано, раскидано -
как будто женщина ушла
в слезах, с упрёками, с обидами…
И больше нет нигде тепла.

Не крылья – годы за плечами,
и тянет в тяжкий сон  берлог,
и так беспомощно печален
аллей пустынных некролог.

Среди деревьев этих чёрных
с любимой мы весною шли,
над головой звенели пчёлы,
и липы старые -  цвели!..

(2007)




























*    *    *

Холодно.
Ночью, наверно,
первый грядет снегопад.
Как обнаженные нервы,
ветви неровно дрожат!

С радостью, с горем, с обидами
все по домам разошлись...
Брошены
         картами
                битыми
листья ...
Проиграна жизнь.
 

(1987)


























*     *     *

У осени плачевные дела,
и в парке пусто, словно в раздевалке,
с которой ты последнею ушла,
оставив номерок болтаться жалкий.

С утра темнеет. Все - теплу каюк!
Кричу в простор, как дурень на погосте:
- Эге-ге-гей! И я хочу на юг!
Хотя бы перышко мне сверху сбросьте…

Но тщетно – птицы гаснут, как во сне.
И все молчит: молчат поля, березы…
И не пойму я: то ли тает снег,
то ль по щекам моим стекают слезы.


(2008)
























ОСЕННИЙ СНЕГОПАД

Стоит в ушах чугунный гул –
Иду от станции.
Поля острижены под нуль,
Как новобранцы.

Приобретенье новых форм
Внедряет осень
И воздух, словно хлороформ,
К губам подносит.

Я вижу, вверх летят дома,
И как над телом
Моим склоняется зима
В халате белом.

И льдинки звякает ланцет.
Жизнь так субтильна!
Ну, вот была она - и нет.
Снежок стерильный.

И я иду уже другой –
Неузнаваем,
Меж жизнью этою и той –
Над самым краем.
               
 2012


















*    *     *

Что стучишь в моё окно-
нет тебя на свете.
На дворе темным-темно,
воет зимний ветер.

Что же столько зим и лет
ты меня тревожишь, -
все равно сказать в ответ
ничего не можешь.

И уходишь в темноту
по дороге длинной
за последнюю черту...
А следов не видно.

Холодна моя постель,
печка прогорела
и проклятая метель
мне осточертела.

На дворе темным-темно.
Нет тебя на свете
и стучит  в моё окно
только зимний ветер...

2003
















*    *    *


Вечерами в тёмном храме
загорается свеча
и горит в разбитой раме,
перед ветром трепеща.

На горе стоит высокой
позабытый древний храм -
отдалённый, одинокий,
недоступный больше нам.

Заросла к нему дорога.
Кто ж в него опять зашел
и опять во имя Бога
в темноте свечу зажёг?

Или ангел то незримый
искру обронил, спеша,
или чья-то тень из Рима -
многогрешная душа?

В рваной кровле над горами
долго ветер будет выть,
но свечи святое пламя
он не сможет погасить.

Значит, всё же есть спасенье,
воскресенья чудеса?
Из пустого храма пенье
улетает в небеса.

2010











*   *   *


Стемнело, стихли разговоры -
хоть спать ложись…
Но не уснуть - как поезд скорый
промчалась жизнь.

Остался привкус горьковатый
да шум в ушах…
Я не могу лежать  в кровати -
болит душа!

Она давно живёт за гранью
прожитых лет,
где каждому воспоминанью
исхода нет…

Душа немного больше знает,
чем знаю я.
О, Господи, что будет с нами?
Прости меня!

Давлюсь слезою бесполезной -
прочь, горе, прочь!..
А где-то там есть путь железный,
огни и ночь.

 2010


















СТРИЖИ

Над зданиями пёстрыми
за несколько секунд
стрижи крылами острыми
полнеба рассекут!

А на земле - бессильные...
Но, мучаясь в пыли,
отталкиваясь крыльями,
всползут на кочку - и…

опять летят распластаны!..
Какая благодать!
И даже быстрым ласточкам
никак их не догнать!

Полётом очарованный,
задумчиво молчу,
стою к земле прикованный,
и  взглядом вслед лечу.

Над городскими крышами -
во сне иль наяву? -
хватают воздух крыльями,
летят сквозь синеву!

И мне бы, мне бы вырваться
из душной темноты,
душой до неба вырасти,
до чистой высоты!

О, дай мне силы, Господи,
подняться над тщетой
в тот мир, где нету горести
и мерзости  земной!

К тем бытия окраинам
подняться, как стрижи,
и быть недосягаемым
для подлости и лжи.

2011


СВЕЧА РАСКАЯНЬЯ

С наскока жил, рубил с плеча -
теперь мне очень плохо.
Гори раскаянья свеча,
гори во имя Бога!

Ты, будто жизнь моя,
                свеча,
неудержимо таешь,
мечом двуострым палача
над головой мерцаешь!

Стекает воск, словно слеза,
сквозняк колеблет пламя.
Я слышу в небе голоса,
и голоса - под нами.

Зачем я, грешный и больной,
жгу воск медовый в храме?
И машет тень передо мной
огромными крылами.


2008



























АНГЕЛУ-ХРАНИТЕЛЮ
( по мотивам канонов)

Явись мне, Ангел милосердный,
Посланник Господа святой,
Не отвернись от горькой скверны,
Хранитель мой.

Избавь от помыслов лукавых
И от греховного огня,
Моей души наставник правый,
Моли Христа спасти меня.

И от соблазнов окаянных
И от убийц меня избавь –
На путь любви и покаянья
Уничижённого поставь.

О вопиющем в горе вспомни,
Дай силы  в праведном бою,
В страданьях мудростью исполни,
Молитву вознеси мою.

Лучом небес в звучанье стройном
Меня в час смертный просвети,
Позволь стать Господа достойным
И в Царство Божие войти.

2013



















МЫСЛЬ
                «Всё мысль, да мысль».
                Е. А.   Баратынский

Теперь в стихах все мысль да мысль,
глубок ее могучий смысл,
для шумной публики не зрим.
Пускай в разврате тонет Рим,
но час пробьет – из недр она
пробьется силою  зерна,
взломает тупости бетон,
раскроет пламенный бутон,
зажжет померкшие сердца!..
Её же власти - нет конца!

 2006   



   



















*    *    *


О годы, годы!
Все украли, как жулье!
И вот я нищ и ничего не прячу –
то, что я отдал, то теперь мое,
там где смеялся, нынче горько плачу.

Никто теперь не сможет мне вернуть
любовь, словно почтовую открытку.
Не мне луна осветит ночью путь,
не мне откроет девушка калитку.

1999



























*      *      *

Жизнь  ускользает, как  меркнущий свет, -
смотришь ей вслед, а ее  уже нет.
Ветер подует, прохладен и нежен, -
слушаю долго  я шелест черешен    
и становлюсь, как ребенок, безгрешен.
Буду во тьму, забываясь, смотреть, -
мне и от счастья легко  умереть.
Не умереть а, скорей, растворится
в отчей земле
и навеки с ней слиться -
стать ее колосом,
                дикой травой,
тихо прохожим
                кивать головой ...


(1981)

























СТАРОСТЬ

Все меньше друзей и все больше врагов,
все меньше вещей и все больше долгов

Вчера на базаре я продал кольцо, -
любимой на миг в нём сверкнуло лицо.

Я вспомнил её - и скатилась звезда,
как светлая юность моя, навсегда.

(2008)

































*     *     *
            
Умрёшь.
Родные выбросят стихи.
В твоей квартире сделают ремонт.
Что проку от словесной чепухи?
Ведь ты  не Лермонтов, не Байрон, не Бальмонт.

Мы одиноки  в суетной толпе.
Не раз в конюшню превращали храм –
пойми:
что дорого тебе,
то для других порой –
обычный хлам.

Спеши свои дела закончить, друг,
спеши, пока не пробил смертный час.
…откроют окна, выветрят твой дух.
Как мало время, Господи, у нас!

(1999)























*   *   *

Я хотел бы старость
                встретить возле моря:
вышел бы на берег,
                грустный и седой, -
впереди просторы,
                сзади горы горя,
ветер треплет волосы,
                играет бородой.
Надо мною шутят
                весело наяды -
выбежав из грота,    
                брызгают в меня.
А вокруг свисают
          гроздья  винограда!
Но пьянее нету
                старого вина!
Мне под шорох гальки
                и под шум прибоя
вспоминать былое
                там на берегу
было бы приятно…
                Встретиться с тобою
лишь во сне, любимая,
                я теперь смогу.               
Много ль дней ещё мне
                горевать осталось?
Тёмная каморка,
                жесткая кровать.
Отойдите к чёрту,
                нищета и старость, -
дайте перед смертью
                немного помечтать.
Днем ко мне б слетались
                птицы и стрекозы,
и сиял бы мир весь
                в отблесках волны!..
Я пишу об этом,
                слизывая слёзы…
Словно брызги моря,
                слёзы солоны…


   2009       













КРАТКИЕ ПОЭМЫ И ВЕНОК СОНЕТОВ
 



ВЕРБА



                1
   
“Где твоя молодость? Где твоя сила?
С вешней водою, видать, унесло?..
Где твое счастье? “ - верба спросила.
Я возвращался  в родное село.
Верба похожа была на старушку,
что в крайней хате когда-то жила.
Сел я на берег. Слушал кукушку.
Тихо вода подле вербы текла...
Верба листвою едва шелестела,
словно забылась она в полусне,
словно сказать еще что-то хотела
о позабытой далекой весне.
Грустно мне стало, стало обидно:
Сколько скитался - чего я хотел?
Что впереди?.. Ничего мне не видно.
Верно, я счастье свое проглядел...

Вот промелькнул полинялый платочек -
мама идет к роднику за водой!
Я подошел к ней - узнала: «Сыночек!»
Веяло поздних предчувствий бедой.
Как постарела - совсем уж старушка...
Руки дрожат. Улыбнулись глаза.
Взгляд опустила, внезапно потухший.
«Мама, не плачь. Здесь не надо. Нельзя»…
Взял я ведро, вот подходим мы к дому,
в дворик наш тихий калитку открыл:
слива, черешня, сарай - все знакомо,
я лишь отвык от них, но не забыл.






В комнате темной давно все не мыто,
нет изменения ярких следов,
в банке стеклянной сметана  накрыта
блеклым  листком рукописных стихов.
Я  их читаю, а сам улыбаюсь:
много мечтать мне и верить пришлось,
многое сделал, во многом я каюсь,
многое в жизни еще не сбылось.
Мать на меня только глянет и плачет:
«Как похудел ты. Весь вышел в отца».
Мама не может, наверно, иначе -
слезы с улыбкой не сходят с лица.
Только душа моя что-то затмилась.
Лучше пойду поброжу за рекой.
К вербе пришел я, а верба склонилась -
всюду забывчивый, древний покой.
Речка журчит, Дремлет верба-старушка.
В сене шуршит  осторожная мышь.
Долгую жизнь обещает кукушка,
да шелестит еле слышно камыш.
               
               
                2

Родина милая и васильковая!
В странах чужих я тебя не забыл!
В травах сырых поржавела подкова.
Может быть, конь ее мой обронил .
Детство мое здесь промчалось в ночное.
Кажется мне, я смотрю ему вслед:
может, бывает счастье иное...
Может, бывает... а может, и нет...
Долго сидел я ...
                Однако стемнело -
мне уж домой возвращаться пора.
Счастье? Какое до счастья мне дело?
Завтра виднее будет с утра.


               
               



                3

Мать напекла мне румяных оладьей.
Рада  старушка - вернулся сынок!
С  длинным ухватом никак все не сладит,
я подсобляю ей снять чугунок.
Вешаю плащ на забеленный гвоздик -
я его сам вот сюда забивал.
Что ж сам к себе приезжаю я в гости?
Что же о матери я забывал?
Мать наливает горячего чаю.
Все суетится - да что ж я не пью?
Я ей порю не то  отвечаю,
я ей порою не то говорю.

                4               

Спал я, как в детстве,   на сеновале.
Поднял ресницы - светлели поля,
ласточки  в синем пространстве сновали,
да улыбались вокруг тополя.
Сняв у порога с сучка полотенце,
к речке бегу я лицо сполоснуть.
Лен  синеглазый глазами младенца
в  сердце пытается мне заглянуть!
Розовый шар, легковесно взлетая,
все озарил на родимой земле.
Листья блестят - верба как молодая!
Жить у нее научиться бы мне:
в отчую землю впустить  свои корни
и шелестеть бы листвой молодой,
наперекор всей судьбе своей черной,
здесь, над прозрачной, студённой водой...

(1977)










ЧКАЛОВ


                1

Рукоплесканья! Мировая слава!
Цветы взлетали и оркестр трубил, -
приветствовала сокола держава -
он подвигом эпоху окрылил!
Ликуй, встречай, столица, хулигана,
что вылетел из-под моста реки
и пересек меридианы,
моря, границы и материки!
В нем Русь гремела! В нем звенел Гагарин -
он  облететь вокруг Земли мечтал!
Все им гордились: “Свой советский парень!”
В лицо его любой рабочий знал!
Уже о нем слагать легенды стали
в народе: “ Он не человек - кремень!”
Когда его внезапно вызвал Сталин:
“Где Чкалов? Срочно  - в Кремль!”
Вождь был в тени, в дыму “Герцеговины”,
шаги глушили мягкие ковры.
К нему входили гордецы с повинной,
пред ним склоняли головы миры.
-Ви, Чкалов, человек  известный.
Внутри страны враги сплетают  сеть, -
и Сталин, трубкой указав на место,
велел герою на диван присесть -
вождь не любил, чтоб  кто-нибудь был выше,
торчал над ним, как в тучах каланча...
Он  взвешенную речь вел тише,  тише
и предложил ему... роль палача.
- Нет, я , -  привстал внезапно Чкалов , -
НКВД возглавить не могу!
Мой долг - летать!  Я  сделал еще мало.
-Ви действуете на руку врагу, -
так  вождь сказал,  как будто отрубил.
И  Чкалов, хлопнув дверью,  вышел.
Ну, вот и все. Похоже, оттрубил.
...Вождь не любил, чтоб  кто-нибудь был выше.


               
               
                2

Безлунной, мрачной ночью не спалось.
Как под крылом, мелькали детство... Волга...
О чем мечтал я, все почти сбылось,
но не могло так продолжаться долго.
Всегда найдется  подлая  змея,
которая тебя  тайком ужалит.
Они уже добрались до  меня , -
сошлись со  всех сторон, к стене прижали.
За мною смерть  крадется  по  пятам,
она меня подстерегает всюду,
подсматривает, прячась по углам.
Куда ни гляну - вижу я Иуду.
Уже семь раз они исподтишка
меня угробить, подлые, пытались.
Чья это тень ползет из-под куста?
Чьи в  тишине шаги раздались?
               
                3

Наутро вызвали на  аэродром,
где самолет, как гроб обледенелый
краснел в сугробах.
- Сделаешь на нем
полет, ты это должен сделать.
Таков приказ.
Взревел мотор - и снег
поднялся наподобие метели.
По  взлетной полосе разбег -
и нет земли,  и - полетели!
“Лети, лети  в полет последний свой,
а я  попью  “Киндзмараули ”,  -
кивнул внизу Лаврентий головой,
и стекла льдинками в пенсне блеснули.
А Чкалов думал: “В небе хорошо -
нет ни интриг, ни морд постылых.
Навстречу - белый  порошок
да всплески вьюг ангелокрылых.”
Он выполнил задание. Летит
обратно над заснеженной столицей.




Мотор немного что-то барахлит  -
замерз, видать, - морозище под тридцать.
Шалишь, брат, дотяну я до земли!
До полосы - всего полкилометра.
Но отказали начисто рули,
рвет самолет  сопротивленье  ветра,
летит навстречу дровяной сарай.
Секунда, две - и взрыв потряс окрестность!..
Герою распахнул ворота рай
под траурные возгласы оркестра.

……………………………….
У нас умеют чисто хоронить:
кто виноват - не разберешь конкретно.
У нас умеют подлости хранить
в  тяжелых папках  с грифами  “Секретно”.


2004


         

























             ПОЭТЫ

       (венок сонетов)
               
                "Что ж? веселитесь..."
                Михаил Лермонтов

Толпой безумною растерзан Грибоедов,
и Пушкин насмерть раненый упал,
и Лермонтов за ним сражен был следом,
и Гумилева изверг расстрелял,

Есенин в петлю ловчую попал,
сгиб Маяковский, полыхнув рассветом;
убит Борис Корнилов, оклеветан;
убит Васильев Павел наповал,

в тюрьме погиб невинный Петр Орешин,
в тюрьме погибли Клюев и Клычков;
удавкой плач Цветаевой утешен,

и Кедрина зарезали  без слов.
Нечистой силой Прасолов повешен,
любимой женщиной убит Рубцов...

             

                1

Толпой безумною растерзан Грибоедов,
безумным ум не нужен - горе от ума,
Толпа затаптывает в грязь живых поэтов,
а после смерти превозносит их сама.

И издает тяжелые тома
из их тетрадок тощих... И ответов
наивно ждет от  улетевших ветров,
сходя от слова каждого с ума.






Гроб Грибоедова везут в арбе скрипучей
через угрюмый горный перевал...
Который век кивают все на случай,

а он заранее о смерти знал…
В комедии трагизм есть неминучий -
и Пушкин насмерть раненый упал.


                2

И Пушкин насмерть раненный упал
с неутоленной жаждой мести.
Как он мучительно, как долго умирал!
А вы... Да, что вы знаете о чести?

Да, что смогли бы на его вы месте?
Его внесли - в крови жилетка - в зал.
Чтоб не пугать жену, он не стонал.
Но чернь ждала уж траурных известий.
 
На Черной речке черная дуэль
со сплетней сплетена была всем светом,
ее хотела замести метель,

но пуля полетела рикошетом,
пошла гулять, опять попала в цель -
и Лермонтов за ним сражен был следом.

                3


И Лермонтов за ним сражен был следом -
сын Соломона, выспренний подлец,
в подножье Машука горячим летом
почти в упор вогнал в него свинец.







И гром, как гроб, обрушил вдруг Творец.
Саднило адом дуло пистолета,
убившего великого поэта.
И с гор гроза сорвалась, наконец!

И демон пролетел над бездной, черен.
Промчалось все, о чем поэт писал:
Максим Максимыч, Белла и Печорин,

Тамань, Кавказ и маскарадный бал...
Шло время. Новый век приполз, тлетворен,
и Гумилева изверг расстрелял.
               
    
                4

И Гумилева изверг расстрелял,
желая кровью  русскою упиться.
Столп огненный на месте казни встал, -
не вздрогнул, не раскаялся убийца.

Толпой тупой вампиры похмелиться
пришли, растеребили трибунал
и требуют, чтоб больше убивал.
О Господи! Что на Руси творится?

Грохочут распри, гибнут миллионы,
в Кремле вовсю свирепствует кагал
неумолимый, кровожадный, разозленный:

“Нет русских - есть интернационал!”
Копытами растоптаны иконы,
Есенин в петлю ловчую попал.


                5

Есенин в петлю ловчую попал, -
как соловей, захлестнутый силком,
рванулся - и ушел во тьму  зеркал,
и Русь качнулась пьяным кабаком.




Обрушился воспоминаний шквал
и смолк трусливо, и тайком,
чтоб не заметил - не дай бог! - партком
народ поэта русского читал.

Но в черных кожанках нетопыри
кровь свежую искали по приметам,
а их слова - не спорь, - как топоры

с тяжелым сталинским приветом,
и не от них ли - вспомни - до поры
сгиб Маяковский, полыхнув рассветом?


                6

Сгиб Маяковский, полыхнув рассветом.
Внезапно точку в ста томах партийных
последнюю поставил револьвером -
писать противно, жить противно!

В мещанском быте, революций разверстом,
богатырей обволокло рутиной -
бюрократическою тайной тиной,
и, разминувшись нехотя с арестом,

стал Маяковский дымным пароходом, -
оглохшей от гудков, свернул на курс заветный.
Не написать  поэмы про плохое -


на эту тему наложили вето,
а жизнь хорошая, как острова, проходит -
убит Борис Корнилов, оклеветан.


                7

Убит Борис Корнилов, оклеветан.
А хор гремит: «Вставай, кудрявая",
и расхватали соловьихи по куплетам
его стихи шальные, и со славою





встает на встречу дня страна советов -
веселая, отважная, картавая,
и, как рубаху русскую, кровавую,
флаг водружает над комбедом.

Собрали всех: "Да здравствуют колхозы!
Долой, долой кулацких подпевал!
Кто по лицу размазывает слезы?

Мы всех сошлем, чтоб каждый место знал!"
Молчи, молчи, плакучая, береза, -
убит Васильев Павел наповал.


               
                8

Убит Васильев Павел наповал,
убит поэт веселый, златоглавый
за то, что шел и песни распевал,
за то, что жизнь и молодость прославил.

Убит, убит, убит Васильев Павел!
Его скрутили, бросили в подвал,
палач его ногами избивал,
весь пол бетонный окровавил

и выбил Павлу синие глаза.
Но был поэт, как ветер, безудержен,
и перед ним разверзлись небеса,

плачь их весенних ливней безутешен,
слышны в них и  другие голоса -
в тюрьме убит невинный Петр Орешин.

               
               


               
               


               

                9

В тюрьме убит невинный Петр Орешин -
поэт крестьянский, русский до корней.
Скажите, в чем же был он  грешен,
в чем провинился перед родиной своей?

Душою чист и, как ребенок, нежен,
он для вампиров – враг, предатель и злодей.
Они поэтов не считают за людей
и смотрят в них, сдержав зубовный скрежет.

И только смерть его освободила
навеки от ненавистных оков...
Власть не насытилась и, озверев, решила

перестрелять всех русских мужиков.
Коса траву кровавую косила -
в тюрьме погибли Клюев и Клычков.

   
                10

В тюрьме погибли Клюев и Клычков.
Расстрелянные здесь поочередно,
они ушли под звон колоколов
в сорочье царство, в Китеж-град свободный.

Они в гостях у журавлей... Из облаков
им не видать уже страны голодной,
где дьявол правит волею народной,
сгребая убиенных в общий  ров.

А в храмах - склады, лагерь - в Соловках,
и Божья правда, как и прежде,
работает у черта в батраках.

Дымят заводы, пекло ада брезжит,
и там, где мир построен на костях,
удавкой плач Цветаевой утешен.
               
               
               



                11

Удавкой плач Цветаевой утешен.
Хотела быть как стебель, быть как сталь,
а стала Золушкою к сроку не успевшей, -
слезой сиротской башмачка блестит хрусталь.

Цыганкою, все песни спевшей,
Ушла, бездомная, в рыдающую даль...


Рябина - горькогроздая печаль,
Марина - лик иконы потемневшей.

Как серый волк, глотая версты,
она неслась к России из лесов!
Но мрак плеснул в нее водою мертвой -

и ни могилы, ни цветов...
Промчался год, другой... четвертый -
и Кедрина зарезали без слов.


                12

И Кедрина зарезали без слов.
Он говорил, что в счастья день желанный
за откровенье русское стихов
ударит смерть в него нежданно.

И смерть ударила. От поездов
земля в тот вечер содрогалась странно,
казалась кровоточащею раной
сырая осень с близорукою звездой.

Все! Отствистали жаворонки всласть!
Всей кожей каждый чувствует - зарежет
тебя, коль надо, как скотину, власть.




Простор небес пустынен, неизбежен.
Вновь болью в нем  душа отозвалась -
нечистой силой Прасолов повешен.

               
                13

Нечистой силой Прасолов повешен.
Сей Баратынский наших дней
был осужден официально и повержен,
мерцал звездою на озерном дне.

Как перстень на руке русалки вешней,
сверкнул - и сразу стало вдруг видней,
и сразу вдруг закапало с ветвей!..
О чем ты плачешь, маленький подснежник?

Оборотясь лицом ко всей вселенной,
он перед солнцем был уже готов
сказать всю правду - ярко, вдохновенно! -

и задохнулся - не хватило слов.
Настал закат поэзии нетленной -
любимой женщиной убит Рубцов.


                14

Любимой женщиной убит Рубцов.
Метель завыла, словно волк в неволе,
зловещей мглой зияла глубь лесов,
когда не стало в этой жизни Коли.

А по холмам отчизны звон подков
рассыпался и стих в морозном поле.
Иль просто сердце занялось от боли
прозреньем горестным в конце концов?

Теперь он - памятник над Вологдой рекой.
Поэты пьют под ним и, отобедав,
зачем-то камень трогают рукой





и думают, что их удел таков
с тех давних пор, как был в стране чужой
толпой безумною растерзан Грибоедов.

2005



 

Примечания:

4 - "Столп огненный" - название последней книги Н.Гумилева, вышедшей посмертно.
7. "Что ж ты не рада... вставай, кудрявая...
встает на встречу дня страна" - перефразированные слова из популярной песни Корнилова, которую продолжали петь в стране после его расстрела, но имя автора стихов уже не сообщали.
8 - "и выбил Павлу синие глаза" – сын Якова Свердлова выбил П.  Васильеву на допросе глаза.
10 - у Клюева и Клычкова была общая тема и общая судьба. В дореволюционном творчестве воспевали китежскую Русь, мужицкий рай  ( "Сорочье царство" - по Клычкову). После революции раскрыли тему торжества  власти дьявола в России и гибели крестьянского рая.
"В гостях у журавлей" - название последней книги стихов Клычкова.
" правда работает у черта в батраках" - строка из прозы Клычкова.
11- "быть как стебель, быть как сталь", " серый волк, глотая версты" - строки из Цветаевой.
"ни могилы, ни цветов" -  точное местонахождение могилы Цветаевой неизвестно.
Цветаева повесилась на веревке, которой Пастернак перевязал ее дорожные вещи и при этом сказал о веревке: "Крепкая - все выдержит, хоть вешайся!"
12 - " в счастья день желанный ударит смерть в него нежданно" - перефразированные строки Кедрина ("Глухарь").
"Отсвистали жаворонки всласть" - дословная строка Кедрина.
13 - Прасолов, как и Баратынский, был осужден за воровство. Оба этих поэта создавали философскую лирику.
"Оборотясь лицом ко всей вселенной" - дословная строка Прасолова.






НА ОБЛОМКАХ ИМПЕРИИ
            

Попрощайтесь с Советским Союзом –
С дружбой разных народов, с пожатием братской руки.
Что осталось теперь? День развала отметить салютом
Иль, рубаху рванув, голой грудью пойти на штыки?
Попрощайтесь, друзья, с Украиной и Крымом…
Пол страны за бортом, и дымится войною Кавказ.
Возвышалась Москва, назвалась третьим Римом,
Да империи пир, видно, был не про нас.
Пролегли, точно трещины от сотрясенья, границы
По великой стране – разделили народ…
Мишка Меченный пал, а Беспалый вовсю веселится –
Загогулины кажет, калинку танцует урод.
Проутюжили улицы враз тупорылые танки,
Расстреляли парламент у праздных зевак на виду…
Ночью вывезли тайно на барже людские останки,
И живёт с этих пор вся страна, как в аду.
Вымирает народ: каждый год миллионы
Убивает невидимый кто-то советских людей.
Кто-то ваучер выдумал и на продукты талоны,
Кто-то дал нам свободу: «Воруй всё, что хочешь, наглей!»
Безработные часто бросались под поезд на рельсы,
Умирали рабочие, труд стопудовый на плечи взвалив…
Словно ворон плешивый, вопрос закружился еврейский
Над простором российских костями засеянных нив.
А в столицу всё едут и едут таджики, кавказцы, узбеки,
Казахстанцы, калмыки  – ну, вообщем, Советский Союз.
Жить без русских не могут – мы вместе, как видно, навеки.
Только  братьями нынче уже называть их боюсь.
Обсчитают, обвесят, отравят, зарэжут.
Ничего не хочу я от них, ничего я не жду.
Посмотрю – и на сердце почувствую скрежет:
Кто-то сеет незримый меж нами вражду.
Со своими уставами едут навечно к нам в гости.
Им почти на перроне порой выдают паспорта:
Мол, работать здесь некому – все на погосте.
И восходит  миграции  выше и выше черта.
Гастарбайтеры, голь перекатная…
Исхлестала нужда их, пригнала в Москву,
И для  многих закрыта дорогая обратная –
Здесь родились их дети, «Здесь, - они говорят, - мой живу».
Потеснитесь - они покупают уже рестораны
И танцуют у стен неприступных Кремля.
Для них русские просто  рабы и бараны.
А за стенами тоже поют труй-ля-ля.
Проходимцы теперь по земле моей ходят, как Боги:
Всё скупили в России и нас помыкают они.
Видно, мало одной небольшой Кандапоги.
Стих пожар, но повсюду блуждают  огни.
И правительство тоже подсыпало перца:
Разбомбило Чечню и грузинам решило под гузно поддать…
А в Прибалтике НАТО. И словно иголка у сердца,
Возле нашей границы в Европе ракеты торчат.
А в Москве разрываются бомбы в вагонах,
И жилые взрываются вместе с жильцами дома,
Вся страна задыхается тяжко в агонии,
Слабонервные граждане  сходят порою с ума…
Кровь течёт по земле, как по лысому лбу Горбачёва,
Кровь расстрелянных в школе Беслана детей.
Приспустите в знак траура флаг свой торговый
И минуту молчания вставьте в поток новостей!..
Нет! Трещит – сотни слов изрыгает в минуту
Теледиктор, как будто в смертельном  бою автомат.
Стало грустно от этих речей почему-то,
Словно сам я во всем, что творится в стране, виноват.
Да, не скоро опомнится наша столица.
Здесь блуждают на улицах стаи  блудниц.
Я глазами скольжу по толпе разнолицой
И не вижу, как прежде, приветливых лиц:
Всюду грязные склоки, скандалы и  драмы,
Всюду властвуют жадность, насилье, разврат,
Оскверняют святыни и русские древние храмы,
И мечом сатанинским священников русских казнят.
И покуда бубнит изощрённый поэт под берёзкой -
Выдает «патриот» кренделя о единой великой стране,
В новостях говорят, что бомжа изловили подростки
И сожгли с потрохами на Вечном огне.
А ещё в новостях говорят каждый день про бандитов,
Про воров, проституток и прочую мерзкую шваль,
И пред взором всплывают всю ночь сотни граждан убитых,
И на сердце ложится плитою могильной печаль.
А кому я повем ту печаль, если рожи продажные всюду?
Щелкопёры у них на подхвате всегда под рукой –
Поглядишь, писуны те  возносят  до неба  Иуду,
Угождая владельцам своей фарисейской строкой.
Нынче подлое время:  вожди подаются в торговцы:
Хоть Россию, смеясь, продадут, хоть народ,  хоть Христа.
Что  им люди простые? – бандерлоги,  покорные овцы -
состригают купоны с них,  будто комбайном с куста!
Стариков и старушек они добродушно ограбят до нитки
и на яхтах своих белогрудых в заморские страны плывут,
где народная боль в золотые спрессована слитки,
где их ждёт, улыбаясь, довольный  Махмуд.
Деньги – власть и послушно согнутые рабские спины,
тех, кто властью унижен, кто голоден, нищ или бос.
Сомневаетесь вы? Поглядите, какие  на праздник дубины
приготовил для ваших горбов уважаемый босс…
Нефть, алмазы  отсюда везут, древесину,
а сюда - наркоту…
                Вот такой оборот.
Как они ненавидят православную нашу Россию!

Им бы вытравить напрочь великий славянский народ!
Проходимцы, дельцы,  шулера, бизнесмены, -
паразиты, шуршащие мерзкой валютой во мгле…
Как не рухнут на них обветшалые русские стены,
как их  терпит Господь на облитой слезами  земле!
Поднимайся, Ярила, – славянское древнее солнце!
Встань червленым щитом! Пусть на них твои брызнут лучи!
Я видал ещё в детстве, как в страхе от света несётся
Богомерзкая тварь, что тайком шебуршала в ночи.
Забиваются мыши летучие в  тёмные щели,
Гады разные в норы поглубже вползают свои.
Содрогнулись бы  люди, когда б их при свете узрели,
Растоптали б, убили, забыв о Господней любви!
Сколько мерзких от света бежит насекомых:
Кровь попили, погадили вволю – ищи их свищи.
Узнаю в этих мелких букашках известных знакомых –
Тараканы, клопы, пауки и клещи…
Поднимай, в нас великую ярость светило!
Об одном только Богу сегодня сквозь слёзы молюсь,
Чтобы ты, засияв, наконец, на заре разбудило
Чародеями в сон погружённую светлую Русь.
Чтобы ты осветило сияньем от края до края
Злой травой-татарвой полонённые тайно поля,
Чтоб проснулась, прогнившие путы срывая,
Богатырская русская наша земля!



Реквизиты для желающих оказать помощь в издании этой книги:

Сбербанк России ОАО
Юридический адрес: 117997, г.Москва, ул. Вавилова, д.19.
Московский банк Сбербанка России
№ 9038 /1765
Почтовый адрес: г. Москва
ул. Б. Андроньевская, д. 6
Счет МФР 30302 810 1 0000 6003800  в
Сбербанке России  ОАО
кор. счет  30101 810 4 00000 6003800 в ОПЕРУ МГТУ Банка России
БИК 044525225
ИНН 770783893
КПП 775003035
ОКПО 57972160
ОКАТО 45286580000
№  личного счета 42307. 810.0. 3806. 001260




Содержание

Из первых тетрадий

«Ах, весна не обидела!»…………………………….
«Капель сегодня плотницкой артелью»………
«Воробьи раскричались под окнами»….
Дачный самовар…………..
Ливень………….
«Деревенька дачная»………….
«Мне кажется, я всем в толпе мешаю»……..
Журавли улетели………..
Первопуток………………..
«Посыпал снег»……………….
Метелица…………..
«Снег валит – деревни не видать»………………
Рождество………………………………….
Снегирь…………………………..


В предгорье Кавказа

«Душа открыта, словно степь»…………………….…...…...3
«Родился я в селе Самашки»……………………….…...…..4
Подкумок……………………………………….……..…..….5
«Я припомнил детство»………………………………..…....6
«В предгорье Кавказа»……………………………….…...…7
Отец………………………………………………….….….....8
Дачный амовар……………………………...………………..9
«Сквозь глухие дожди»…………………………………….10
«Наверно, у нас всё по-старому»…………………………..11
Сливы………………………………………………………..12
«Брат играл мой на гармони»……………...……………….13
Русские песни…………………………………………...…..14
«Потемневшая  баня, сарай – все, как в детстве»…...…….15
Далёкий городок……………………………………...……..16
Детства радостный родник……………………………...….17

Память о войне

«Вот и закончилась в мире война»…………………….……18
«Мы в детстве были чистыми, как боги»…………………...19
«Война костей немало наломала»…………………………...20
«Лето с радостным громом»…………………………………21
Шли берёзы – ноги босы……………………………………..22
Сталинградская метель………………………………………23
«Умер фронтовик в своей квартире»………………………..25
Письмо ветерана…………………………………………...…26
В юбилейные даты………………………...…………...…….27
Медали………………………………………...…………....…28
Грозовой фронт…………………………………………...…..29
Бронзовый солдат………………………………...…………..30
Русская яблоня………………………………………….….…31
Вороные…………………………………………..………...…32









Что случилось с Россией?

«Что случилось с Россией?» …………………………….…...34
«Теперь все видят свет свободы явной»……………….…....35
После праздника………………………………...………..…...36
Митинг на Тверском……………………………………….....37
«Там, где бор шумел, гниют опилки»…………….……..…..38
«Нынче водки не меряно»………………………………...….39
«Страна моя! Великая Россия!»………………………..….…40
«Промчалась осень, как татары по Руси»…………..…….…41
Святыни……………………………………………  …….…..42
Забытый храм………………………………….………….….43
«Где вы, русские базары»….………………………….…….44
«Взорвался дом, и пыль осела»…….…………………….…45
Выборы…………………………………….………………....46
«Я вышел прочь... Ручей журчал в овраге»………    ……..47
«Куда глядели вы, доверчивые русы?»…………….………48
«Радуйтесь великим переменам!»………………………….50
«Чем громче трубы победные»………………………...…..51
«Их темное дело, их шапки горят»……………………...…52.
«Пожалуй, в любой деревенской избе»……………………53
«Российская осень»…………………………………………54
Свобода……………………………………...………………55
«На шумных торгах площадей»……………………………56
Братоубийство………………………………………………57
Теракт в метро………………………………………………58
Урок Беслана………………………………………………..59
Рубежи…………………………………...……………….….60               
Страна господ……………………………………………….61
Культ смерти………………………………………………...62
«Уж сколько искалечено, убито»………………………….66
«На троне в законе убийцы и воры»………………………67
Беспредел……………………………………………………68
«Над умирающей Россией ржет «Аншлаг»…………...…..69
Ра$врат………………………………………………………70
«За каждым богатством стоит преступление»…....………71
«Сдать бы этот мир в починку»……………………...…....72
«Мрак опустился над Россией»……………………………73
От Москвы до Петербурга…………………………………74
Война корней………………………………...……………..75
Нашествие…………………………………………………..76

Московская прописка…………………………………....…78
Бездомная Россия………………………….………………..79
Кохана……………………………………………………….80
Труба……………………………………………...…………81
Царь и казак……………………………………………...…82
Из письма гастарбайтера…………………………………..83
Расстрел с вертолёта……………………………………….84
«В столице много сникирснутых»…………………….…..86
«Телевизор - замочная скважина»……………………   …87
Проститутка…………………………………………...……88
Продажные поэты………………………………………….89
Варлам Шаламов…………………………………...………90
Мои родные………………………………………………...91
На проводы 2010 года……………………………………...92
Какая власть - такие песни…………………………...……93
В круговороте……………………………………………....96
Рассказ орнитолога…………………………………..….…98
Люди и реки…………………………………………….….99
«Вечерней порою летят журавли»…………………….….101
«Во мне звездой сияла гордость»………………………...102
Встречный ветер…………………………………………..103.
Кремлевские стены………………………………….….....104
«Поля травой заросшие, а в них – дорога дальняя»….... 105
Журавли…………………...……………………………   ..106
Старый дом…………………………………….……….....107
Богатырь……………………………………………....  .…108

НЕЗАБУДКИ ЛЮБВИ

Из цикла «ГОДОВЫЕ КОЛЬЦА»

«Весна! Все двери распахните настежь!»…….
«Было многое в жизни потеряно»…………….
«Сбил верстак я под хмурой сосной»……
«Ну, вот и весны мы с тобою дождались»….
«Расставшихся, разочарованных»…………
Черёмуха……………………
Кохана………………………………………
 «Веселый Май!»…………………..
Ветер…………………….
Твой дом, как корабль»………………
«Как тихо на улице, сухо»……….
«К тебе протопчу тропинку»………….
«Лил дождь беспощадно»………….
Твоё окно…………
Незабудки……………..
«Кажется,  в июне»…………..
Последнее свидание…………….
Дождливое лето……………….
Прощальное………………
 «В осеннем парке всё раскидано»…………..
Бабье лето……………..
«Тебя назвать бы надо Ефросиньей»…..
Георгины……………………………
Снегопад………….
«Вьётся вьюга, играя»……….
«Не слыхать голосистой гармоники»……
Снежная сказка……….
«Была больница, как пробел»………….
«Чужая жизнь - потёмки»……………
«Как холодно, грустно и снежно»…….
«Зима - заржавленный замок»……..

Из цикла «ВСТРЕЧИ С МАРГАРИТОЙ»

«Я от тебя сегодня пьяный».……………………………….
«Скажи мне, не из этих ли полян»…………………………
«Повсюду лица, лица»…………………….………………..
«Эта тайна усталой улыбки»…………….………………..
«Любимая, ты вся душистый мед»……..……………….
«Стыдишься ты своих желаний»………..………………
 «Я вижу в каждом миге»……………..……....................
 «Зачем такая молодая»………………..…………………
«В моей жизни тягостной»…………………...................
«Я не знаю, что делать с руками»…...………………….
«Осыпаются спелые вишни в саду»...…......................
«В последние дни уходящего лета»....…………………
«В Сокольниках осень»………………………................
«Мы одни в огромнее этом городе»…….…..................
 «Скажи одно теплое слово»………………………………
 «А я-то думал, что со мной»…………………………….
«На берегу наглаженном песчаном»……….…………
«Когда увидел я твое лицо»……………………………………

ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Вечерние сады….…………………………………………
«Привстав на цыпочки вся в серебристых звёздах»……….………..….
«Майский месяц светит, словно»…………….…………
«Вот бреду я усталый с раскаяньем к Богу»...………..
 «Я с каждым днем все дальше от людей»…………….


Лирический цикл «ПРОКЛЯТАЯ ЛЮБОВЬ»

Женщина………….
«Я когда-нибудь стану богатым»………
«Ты полюбишь меня - никуда ты не денешься»…..
«Не надо, милая, плакать»……………
«Раз скажу «Люблю»…………….
«Губы ярко-красные»………….
Улыбка…………….
«Проносятся быстрые кони»………….
«Май. Повсюду женщины с цветами»………
«Всё пело и благоухало»…………………..
«Ты молишься? А может быть, ты плачешь?»…..
И ты не будешь вновь такой
1. «В тебе таилось что-то летнее»……
2. «Пусть радость длится до конца»……
3. «Она меня по-детски обнимала»…….
4. «Легко ли тебе быть замужней?»…….
5. «Забывчиво она посуду мыла»……..
6. «Между твоею и моей обидой»……….
7. «Тебя объяли б оторопь и робость»…..
8. «И двери, скрипя, растворились»……..
       9. «В эту ночь пусть погаснут огни во всем городе»…
«Я знаю, я не жду ответа»………….
«Ты думаешь неправду обо мне»……..
«Ушёл в тайгу я, проклятый тобой»………
 «Мало женщин хороших, добрых»………………
Сливы……………………
«Окно распахнутое. Вечер летний»………..
Булка………………………………
«Платьице надела»……………….
 «Я пришёл к пруду, закинул удочку»………
«Любовь больная, безответная»………
 «Я очнулся ночью после пьянки»…………
Кот……………………………….
Соседское окно………..
Проститутка……………………
 «Любимая, со мной живёт другая»……..
 «Не пойму, чего она хочет»………….
«Помнишь, как любила ты Петрова?»………
«Никогда меня и не любила»……….
«Сегодня дома нет жены»……………
«Когда я седлаю гнедого коня»………..
«Сказали мне, она меня всё любит»……..
Молитва…………
Без тебя……………
Рябина……….
«Хотела ты, чтоб было всё, как встарь»…….

ЗВЕЗДА РАЗДУМИЙ
……………


Краткие поэмы и венок сонетов

Верба…………………………………………………..…....110
Чкалов………………………………...……..…………..….113
Поэты (венок сонетов)..………………...………..……..…116
На обломках империи………………………………..……124