Он потом приснится тебе, в январе, а сейчас он просто среди прохожих, и походка та же, и плащ всё тот же
- да ну что ты, что ты…
- да вон же, вон же!..
всё так быстро - даже не зареветь, не догнать, не взвыть и не крикнуть вслед,
- ты куда, не дёргайся, показалось…
Сумасшедших нет, сумасшедших нет
есть толпа и площадь у трёх вокзалов, есть всё то, что видно его глазами, как уходит год, ничего не зная, подбирая фантики, заметая за собой следы, выключая свет…
сумасшедших нет, сумасшедших нет…
есть тетрадь и ручка – сто лет не пишет, есть всё то, что больше уже не дышит, есть всё то, что больше не повторится, это Нильс летит на огромной птице, это время нам заплетает пальцы, делит ноль на ноль получив двенадцать, и глядит в глаза на последнем шаге, улетая вверх на воздушном шаре.
Нильс:
Ноты верней, чем порох.
Все забывают всех.
Дождь перепутал город.
Сердце пробило семь.
День ничего не свяжет.
Ночь проглотила ключ.
Заперто время в башне.
Время равно нулю.
А дальше
Снег…
Снег укрывает всех, декабрь возвращает смыслы.
Санта сидит под елью, застёгнут кафтан по горло.
Кто-то летит сквозь снег на огромной и белой птице.
Не видно его лица, невозможно расслышать голос.
Всё, сотворённое ранее, распадётся, не повторяясь.
И соберётся снова, с каждым витком очнётся.
Отпусти его, отпусти его,
не для нас будет этот танец.
Донеси его, донеси его, птица,
найди для него солнце.