с улыбкою старьёвщика беззубой схож с генералом мыслящим побег
глядится гордо в омут мутных вод лапши с ингредиентом моря город
прожекторами окон освещая диаспоры рыболовецкой мыс
скелетов нестабильный эпицентр залив сентиментальных путешествий
контейнерный великий платный путь проторенный зурной дрянной торговли
вином зерном фисташкой нефтью телом наделом сталью смертью и тоской
в нём сжились машинист чья плоть слепа к скрипичным пиццикато альтер-эго
матрос чей чуб однажды океан встрепав волной лишил навек рассудка
капрал родивший сотни сыновей ища однополчан среди курганов
и чемодан познавший сотни рук но в тьме таможен растерявший юность
он служит веной городам без дна и праной городам с двойным дном
чьи бьющие крылами бургомистры штурмуют клювом небеса небес
паря над долгой прерией артерий исправно поставляющих гудрон
сухих аналитических расчётов велений бичеваний синекур
в когтях фонографа сжимая воск где ноют ульи чрев по вечным пчёлам
как примет покаянье в соли сельдь как дверь скрипит под тяжестью свободы
вервольфы верфей тролли тихих штолен осипшего гудка заслышав зов
тончат свой век под прессом мизансцен чтоб мимо часовой сочилось время
сквозь плуги что прощают чернозём сквозь длани что коровы тешат вымя
к аренам где лишают крова кровь на лиры верных дури трубадуров
секиры солнца алебарды солнца простуженные лица молодых
соломенные пятна дельты снов на пальцах годы купола на спинах
качели шторма в час худой луны чертополох сиест с ухой и спиртом
минуя мили бакены и вехи улитка кармы ловит тень кормы
востёр брюнетов календарных нос степенен контрданс ярма и долга
усталость как награда за любовь забвение как плата за усталость
ничто так не сбивает спесь как дождь ничто так не внушает страх как ветер
сыграй шарманщик нам из гроз грядущих из женщин ветра свой куплет слагай
велосипедом гласным прореди пробор колосьев снулых и согласных
чтоб кто-нибудь укутанный в меха уютных вахт и мёртвых перекуров
в момент когда рассвет явлен но нем и кельи душ прозрачней боя склянок
вдруг разглядел увядший ирис дел в стерильной почве хроники свершений
всплакнут за вышиваньем три сестры всплывут торпеды суеты вверх брюхом
и строки узелкового письма усопшей чёрной курицы искусство
распустят косы перед женихами в передовицах туч предгрозовых
то обдавая жаром пришлых тайн то леденя десертами утраты
под пыткою лоскутных одеял где пахнет автобан чужой весною
веснушчатою ночью той весны он пил глазами безграничность мира
ныряя в его сети как дельфин под микроскопом материнских взоров
слонов жующих мысли махарадж он что-то вопрошал о птицах правды
изношенные блузы площадей он прятал в тайных гардеробах сердца
он строил в нотный стан таящих стон подопытных столпов архитектуры
вскормлённого отбросом альбатроса учил презрев на шее петлю петь
но мир молчал набросив капюшон суровой нитью вилось то молчанье
и трусость королева строгих мод шурша гипюром блеклых занавесок
как налитая соком молодуха герани источая аромат
ужом взойдя на шаткий трон колен припав губами к уху зашептала
о мистер вертикаль кто как не я архив извилин твоих нудных братьев
хранит лишь периодику мошны да ежедневник жажды размноженья
ты мой курьёз прибежище моё противогаз зарывший бодхисаттва
без паспорта беспечный вояжёр противник боли в майке цвета боли
тебе знаком секрет полы шинели скрывающей протезы антитез
что пожинаешь ты став на ступень хрестоматийной лестницы на небо
сквозняк жилищ оставленных на миг сухие ветви яблони династий
гримасы забродившего тепла гремучих змей больничного покоя
алоэ звёзд врачует раны тех кто спит в стенах того что было морем
взорвавшись над кроватью чуть заря благих идей багаж взвалив на плечи
искря бенгальским огнем данных клятв они смеясь шагнули в шахту смерча
одни опали пеплом не успев иные воротились листопадом
держась поодаль от горчицы книг дрожа при виде ламп дневного света
остатки перьев спеленав бинтом очками опечатав точки зренья
пропущенными буквами текли вне времени вне ритма вне пространства
чтоб треснув под пятой притоков свежих не высказав снести в пучину вод
о сколько их там обрело приют о сколько их туда ёще прибудет
эсминец яростных беспечных лайнер фрегат бессмертных дуралеев бот
и жёны их ломая жизнь клянут раскрашенные роботы созвездий
так должно ли нам примерять их обувь чтоб следовать за ними по пятам
уж слишком избалован человек наркотиком тщеславных философий
в симфониях взбесившихся белков он слышит отголоски жажды жизни
алмазной диадеме нужных уз он предпочтёт бижу случайных связей
нелепицу из незнакомых слов он слепит в тарантеллу мудрой речи
что ведает о смерти лицедей где родина у перекати-поля
но стройно голос в хоре лишь звучит и только в кроне зелень лист обрящет
для зла наивен для добра ревнив демисезонье твой костюм по мерке
остерегайся перелетных птиц чурайся первых уст и третьих римлян
глотай пилюли праведных трудов смакуй как ром цикорий подаяний
манивший перламутром горизонт поежился шагреневою кожей
балет ошеломительных стрекоз растаял за чернильною завесой
загадочный маяк потупив взор моргнул и обернулся семафором
как ручка барышни атлас перчатки герани аромат пронзил висок
и шахматисты дружественных стран вели борьбу за хрупкий кубок кубков
и разум победил и под фанфары взял силой королеву строгих мод
и в миг когда журавль сверкнул во мгле он выстрелил в него почти не целясь
осыпались со звоном облака как вдребезги разбитая посуда
и тот журавль стремглав пошёл ко дну изящный удивленный бездыханный
и мешковину неба разодрав в прореху хлынули бобами слезы
взрыхлив прямую магистраль в эдем кривыми и окольными стезями
по кочкам бутафорской благодати оставив нам блуждать среди болот
знобит безликий брат пора пора в берлоги трибы табуны отары
прочь карканье разбуженной хандры под нож аксессуары самосуда
повешенный скорбит без лишних слов в его зрачках пылит дорога к дому
где гложет уроборос домино где ввечеру кудахчут о насущном
где в комьях грязи с тысяч башмаков проступит всепрощающая надпись
и где смягчит напитков трудных ключ сухарь вины без давности и срока
мы правим бритвами небритых фраз движенья прежде эластичных горлиц
досуга обезжиренный пирог состряпав из муки скупых традиций
опрыскав ландышем пустоты сцен в арктических театрах стылых спален
они грустят гадая на костях шлифованных скуластых самоцветов
там вертихвостки удаль и краса уходят с табором в туманный тамбур
и грусть о них звучит на все лады гонг зуммер укелеле колокольчик
мы топчем флору заповедных чащ детей что терпят нашу нетерпимость
имаго народившейся мечты скормив дроздам дежурных поцелуев
умывшись эхолалией баллад о каплях влаги приносимых к одру
они растут замкнувшись в тубус сна в нём капли ускользнув из плена крана
бегут по трубам крысам тротуарам вцепляясь в пятки дождевым волхвам
стирая в карте памяти ту часть где каждый день похож на предыдущий
играй шарманщик об уплывших лодках о клетках опустевших песню пой
ненадёжное море внутри расцветает павлином у зеркала бездны
токи Фуко
прозорливые токи Фуко
в атмосферных пивных ходит слух
будто дождь и рождается и умирает дождём
изначально он предан земле