Что еще ныне людям остается,
как ни надеть скафандры торопливо
со шлемами стальными
и опустить очки из плексигласа,
и кинуться к тем дивным кораблям,
без мачт, без парусов,
затем, чтобы отправиться скорее
в космические дали.
Отныне только так опять коснуться можно
очарованья звезд.
Я знаю, что сказать вы мне хотите,
я знаю это слишком хорошо.
Во времена, когда детьми мы были,
и кто-нибудь нас гладил по головке,
нам было хорошо за створками распахнутых дверей
Пеленки сушились там,
и были у порога
барашки, ярки, овцы и ягнята,
толпящиеся вкруг,
вытягивая шеи.
Вода, чтоб стихнуть,
превращалась в снег,
ложившийся на крышу.
над стенами вертепа,
где поют.
Там от дыхания животных шло тепло,
и грела там любовь,
и все окрестное благоухало,
солома, сено, мех и еще нечто,
что пахло материнским молоком.
Ах, да,
то лучшая из лучших вещь на свете.
Над крышею, куда мы залезали,
была звезда.
Потом затихла прялка,
веретено пропало,
хлев опустел совсем
и улетела звезда
в конец нашей галактики.
Лишь с неба сыпался
горячий пепел.
Я знаю, что сказать вы мне хотите,
я знаю это слишком хорошо,
но пусто там вверху
и тихо до безумия, увы.
И до отчаянья густая темень.
И страшный черный пагубный мороз.