1
Сознанье не однажды было ею загнано в тупик
простора всевозможных спекуляций –
учёных и эзотерических реляций.
Всё Человеком помещалось на её холодный лик.
Пред ней одной произнесли любви земной
несостоятельный обет
юнец – юнице, динозаврик – динозавре,
и волк – волчице, и старухе – древний дед,
и командор под ней, бледнея, вспоминал о мавре.
О, сумасшедший, искушённый в жизни лунный свет!
ты истинное знал обличье фараонов,
к тебе взывали пастухи, и пахари, и троны –
к ближайшей в страшном сонме планет!
2
Над всем и всеми властна лунная безоблачная ночь.
И, неподвижны, чёрные платаны Вавилона
скрывали кронами, изнеженное лоно
как распахнула, истекая, Валтасара дочь
пред смуглой мускулистостью младого перса.
Их руки сцеплены, колотится о сердце сердце
в объятье лунном, из которого не хочется возврата.
Принцессой караулы куплены мостов разобранных Евфрата.
Пока её, осадой Кира озабоченный, папаша,
свой сон, болезненным сомнением круша,
три раза за ночь проверял: верна ли стража? –
любовники скользнули ко дворцу подобьем миража.
Огни на башнях и гортанная постов на стенах речь –
но снят и брошен в травы сада персиянский меч,
забыт на время навык боевого ремесла,
и не трубят штурмующий призыв рога,
пока царевич юный в тело дочери первейшего врага
опорожняет стонущие чресла.
3
Сознанье не однажды было ею загнано в тупик,
но сузился со временем простор пространных спекуляций –
и физиков, и лириков эзотерических реляций,
когда её бессмертный лик
попрал отчаянный американец.
То миллионов стоило пророческих или лирических страниц.
И то была она – скорей трагедия, чем ода –
та, что звалась «любовь», и «мудрость», и свобода».
Она была стерильна и космически мертва.
Неудивительно,
что на луну теперь стремительно
проходит мода.