«Опомнись и вернись к забытым песнопеньям!»
В. Шекспир, сонет 100 в переводе Э. Ухтомского
Мои стихи не просто отраженье
любовных сцен людского бытия,
когда поэт рисует в них волненье
двух близких душ, не встретивших себя.
Когда она, замужняя с ошибкой,
поймет однажды, что не с тем жила;
когда и он, раскрыв стихов подшивку,
себя узрит как-будто в кандалах.
Мои стихи не просто отраженье
красивых сцен природы бытия,
мол, вот листок в красивом обрамленье
летит куда-то…
Может быть, не зря…
Тоска в стихах таких и злая скука.
И рот болит от мысленных зевот.
как музыка, которая без звука,
как пляж песчаный посреди болот…
Твореньям этим нет числа, поверьте!
И такт, и слог, и красная строка!
Но что останется, коль время все завертит,
смешает в кучу? Лишь одна тоска.
А помните, Мицкевич завещал
не слушать тех, кто слышать стих не может?
Напомню вам, он простенько сказал,
а надо было бы стократ построже.
Когда он пел средь круга своего,
кому не нравилось, тогда произносили:
«Что он вздыхает все? Ужели ничего
Иного он ни петь, ни чувствовать не в силе?[1]»
О да, друзья! Стих будет непонятным
читателю тому, кто слышит лишь размер.
Кто видит лишь, как строки неопрятны…
и посоветует вам Фета, например.
Я так скажу: стихи мои - не проза.
В словах я прячу ласковую соль.
Пером мне служат молнии и грозы,
мои чернила - слёзы, кровь и боль.
[1] Адам Мицкевич, стихотворение «Извинения»