Та сторона головы у неё дремуча,
Только расчёска и пальцы ветра бывали там.
Но когда две косы заплетает, на всякий случай,
Разделяя свою дремучесть строго напополам,
На лицевой стороне головы наступает плач.
Так в своём звёздном атласе и обозначь.
Там два океана - в одном Лабрадор, а в другом Гольфстрим,
А в центре мира крепко стоит Монблан,
И пустыни щёк - им вовеки не быть сухим,
Им неведом кактус. Лишь медленный караван,
Не сбиваясь с пути, никогда не крича "Ау!",
Добавляет ко всем морщинам ещё одну.
И закаты нижней губы, к рассветам верхней опять ревнуя,
Забывают, что будут съедены вместе с конфетою и поцелуем.
...Так проходит столетие плача. Ковчегов Ной
Знает, что назовёт вершину, к которой пристал, своей женой,
Но она уходит по свету искать Монблан, Гольфстрим,
Она собирает лицо в корзину, как урожай.
Море боли схлынуло, а под ним
Всё прошло, как проходит любой мамай.
И восходят улыбки - длиннее летом, зимой скромней,
И как будто бы стала целой, полной, самой собой!
Но та сторона головы у неё дремуча, и ты не смей
Парикмахером тайным стоять за её спиной.