Юлия родилась в городе Сызрани. Первые четверостишия появились в 5-6 лет.
В дошкольном возрасте под впечатлением детских книг и общения с природой, наблюдая за кукушонком в соловьином гнезде в ежевичных зарослях и за смешными цыплятами, Юлия складывала первые четверостишия, которые записывала мама. Юлии очень хочется, чтобы душа человеческая никогда не разучилась смеяться и петь, грустить и радоваться, творить и любить. Всё это очень помогает ей писать стихи. После окончания школы она поступила на филологический факультет Самарского государственного педагогического университета. После "Поэтической мастерской" Лидии Невской принята в городское литературное объединение.
***
(автору 16 лет)
Всё равно ты придёшь! Всё равно!
Всё равно ты найдёшься однажды.
Мне от Бога изведать дано
Ощущенье немыслимой жажды.
Я – безбрежный большой океан
Чувств, надежд, безысходность простора.
Я – холодный колючий туман
И горячее летнее море.
Как нелепа, бессмысленна жизнь,
Если море равняется луже,
Если высохли капли души,
Если кто-то на свете не нужен.
Словно в засуху дождь проливной
Ждёт земля, изнывая от жажды,
Так я жду. Ты придёшь! Всё равно
Ты придёшь в моё сердце однажды.
***
(автору 16 лет)
Как я завидую тебе –
Ты высшей красоты достигнешь
И упадёшь, кленовый лист.
Кагами Сико
И опавшие листья кружатся, и мчатся, и рвутся.
То свободно и плавно, задумчиво падают вниз,
То по ветру в неистовом танце несутся
И сгорают безжалостно, чей-то исполнив каприз.
Обожжённые осенью верно и медленно тают
И, роняя изгибы прозрачных, воздушных теней,
Улетают из жизни, безропотно улетают,
Вновь и вновь воплощаясь в гармонии вечной своей.
***
(автору 16 лет)
Любовь вздохнула, ожила, восстала
Наперекор всему, и разум отступил…
Мой мир перевернулся, и меня не стало,
Я в новом измереньи сил.
Мне нету имени. Я вся – страданье.
Я существо без памяти и сна.
И только рядом корчится в рыданьях
Молоденькая девочка – весна.
Моё сознанье – пропасть! Краски меркнут…
И всё вокруг меня теряет смысл.
Я – часть тебя. Я постигаю бездну
Взамен на жизнь.
* * *
Там, где на востоке гаснут звёзды,
Есть дорога в голубую даль,
Там живут мечты, надежды, грёзы,
И молчит гнетущая печаль.
Там, на необъятном небосклоне,
Разметавши гривы на версту,
Выгнув шеи, мчаться чудо-кони,
Разрывая небо на лету.
И туда, презрев судьбы границы,
Сбросив притяжение земли,
Я бегу, бегу на свет зарницы,
растворяясь в солнечной пыли.
В солнечной пыли
(Второй вариант)
(автору 16 лет)
Там, где на востоке гаснут звёзды,
Есть дорога в голубую даль.
Там живут мечты, надежды, грёзы,
Там молчит осенняя печаль.
Это путь, куда несутся вёсны
По колосьям золотых полей
И играют солнечные плёсы
Переливом света и теней.
Там по ровной глади небосклона,
Разметавши гривы на версту,
Выгнув шеи, мчатся, мчатся кони,
Разрывая небо на лету.
Там поют в рассветной рани птицы
О любви, о счастье без границ,
А цветы под отсветом зарницы, -
Словно добрый взгляд из-под ресниц.
Там луна, перебирая мысли
В сладко-нежной поволоке снов,
Обрамляет пеной серебристой
Бледный край пугливых облаков.
Там, не вспоминая о законах,
Сбросив притяжение Земли,
Я бегу к полоске небосклона,
Растворяясь в солнечной пыли.
***
(автору 16 лет)
Весна дыханием согрела.
Прозрачный день налит теплом.
Берёзки нежно-белой тело
Дрожит под лёгким ветерком.
Сошла с небес на землю снова
Лучей живительная нить,
И ты, земля, опять готова
Любить, рожать, плодоносить.
***
(автору 16 лет)
Губы такие тёплые, но чужие,
И так странно и даже чуточку больно
Ощущать на себе их тепло.
А тело хочет забыть, стереть с себя твою нежность
И уйти в это новое, другое…
Но душа не хочет отпускать,
Она отчаянно сопротивляется, безмолвно кричит,
Потому что она по-прежнему принадлежит тебе.
И я в который раз думаю:
Как беспомощен человек
Перед странной силой,
Летящей, испепеляющей,
Сметающей всё на своем пути,
Силой, которая является смыслом жизни,
Имя её – Любовь…
***
(автору 16 лет)
Рябины тоненькая ветка
Застыла в вазе на столе;
А дни проходят незаметно,
Как снег летают в декабре.
И всё вокруг так странно ново,
Как будто первая любовь
Вошла и, не сказав ни слова,
Разбередила сердце, кровь.
Развеселилась, рассмеялась,
Вдохнула душу, ожила.
И, как в подарок, мне досталось
Вдруг два невидимых крыла.
* * *
Какое счастье – слушать дождик,
Деревьев сонных тишину
И заблудиться в бездорожье –
В лесном таинственном плену!
Чтоб никуда не возвращаться,
Всё понимать, всё полюбить:
Вот это хмурое ненастье
И тонкой паутины нить…
Я всё люблю! Мне всё живое:
Вот на лугу душистый стог,
Ложится солнце золотое
На бледный, выцветший песок…
Всё то – бессмысленно-простое,
Что отживёт и отцветёт,
Вдруг станет значимо: и поле,
И птицы призрачный полёт,
И разноцветье бурных красок…
Иначе и не может быть.
Всё совершенно, живо, ясно –
Не вычеркнуть, не позабыть.
***
(автору 16 лет)
Мне теперь уже не заболеть
Болью и любовью так, как прежде,
Как деревьям больше не суметь
Подобрать опавшие одежды.
Я в тебе сгорела навсегда,
Отшумевши радостью и мукой.
А теперь – простор и чистота.
Новые неведомые звуки –
Отголоски вечности во мне,
Тайны неземных существований.
Прочь всё то, что было на земле:
Нежное моё воспоминанье –
Ты – подарок, сделанный судьбой;
Ты – мой ключ к открытьям и познаньям:
В этой жизни, что зовут земной,
Всё даётся мерою страданья.
Будь живое счастье без конца!
Разве важно, что с тобой и где ты…
Ты во мне, как дивный праздник звёзд,
Как сиянье сказочной планеты!
***
(автору 16 лет)
Расскажи мне, ветер, где ты бродишь,
Расскажи, о чём поёт сирень.
Отчего ты только с ней заводишь
Песню нежную под майский светлый день?
Может, пропоёт тебе о счастье
Бурная весенняя река,
Когда ты, в порыве сильной страсти,
Зимний лёд крушишь о берега?
Отчего ты любишь целоваться
С первою душистою листвой
И в закате солнечном купаться,
И ругаться в полночи с грозой?
Может, ты расскажешь про остывший,
Позабытый плёс в лесном бреду,
Про утёс, навеки полюбивший
Бледную вечернюю звезду?
Может, пропоёшь когда на свете,
Как о старом, пройденном уже,
В тихое мгновенье на рассвете
О моей растаявшей душе?
Свет
(автору 16 лет)
Я построю себе заколдованный замок, я знаю,
Из прозрачных лучей, из слезы голубых облаков.
И поселятся в нём перелётные шумные стаи
Не напетых мелодий, никем не прочтённых стихов.
На воздушные стены ветра набросают узоры,
Захлебнётся весна разноцветьем живых голосов,
А внизу пусть шумит сумасшедшее синее море,
Исступлённо лаская волной равнодушный песок.
И пусть мечутся чайки, и солнце взойдёт и растает
В поволоке небес, в голубой бесконечности дня,
И душа моя песней, той самой, неспетою станет –
Тихой песней, в которой не будет меня.
Она вырвется ввысь и сольётся с бесчисленной стаей,
Опадёт лепестками тоска и земная любовь…
Я построю себе заколдованный солнечный замок
Для не спетых мелодий, никем не прочтённых стихов.
***
(автору 16 лет)
Как хорошо не верить, не любить,
Не знать, забыть, что ты живёшь на свете.
А просто жить, спокойно, просто жить
Под звон дождей и тёплый летний ветер.
Как хорошо проснуться на заре
Окутанного тёплым светом утра
И улыбнуться радостно земле,
И в свежесть трав росистых окунуться.
И вдруг понять, что это – не игра,
Что жизнь, с её глубоким смыслом, -
Вот эта жёлтая мохнатая пчела
И шелест на ветру поющих листьев.
Что это есть начало всех начал,
Загадка, у которой нет ответа,
Где тихо-тихо бродит по ночам
Ромашками усыпанное лето.
Где всё – из детской сказки и мечты,
Где счастье пахнет горечью полыни.
Деревья, небо, облака, цветы
И бабочек распахнутые крылья.
***
(автору 16 лет)
Хоть ещё один разок,
До исхода жизни томной,
Отпусти, хоть на часок,
Где ещё смеются волны.
Где на утренней заре
Можно ветром захлебнуться,
Где, как в сказке, как в игре
Дни причудливо несутся.
Где прощаешь ложь и боль,
Потому что сердце чисто.
Где стихов беспечный вздор,
Как ручей весенний, мчится.
Где так больно потерять,
Перемучиться душою,
Но внезапно вдруг узнать
Счастье самое большое.
Где сжигаются мосты,
Но не в шутку, а серьёзно.
Где рождаются мечты
На заре и ночью звёздной.
Где прозрачны и легки
Крылья белые, большие
Служат прихотям судьбы,
Ненадуманно-живые.
Где открыто сердце всем:
Для любого – нараспашку.
Где гуляют по весне
Чёрные грачи по пашне.
Отпусти меня туда
Из запретов жизни тесной.
Только в миге я жива,
Только это интересно:
Посмотреть, как воробей
Расчирикался у лужи,
Как в овраге бьёт ручей
Тонкой струйкой неуклюжей,
Как свежи ещё цветы,
Как любовь чиста и свята…
Две нетронутых звезды…
Два несбывшихся заката…
Нарисуй
(автору 16 лет)
Нарисуй мне лес, степные дали,
Небосвода утреннюю синь
И берёзки те, что задремали,
Заглядевшись в гладь речных глубин.
Нарисуй мне воздуха прохладу,
На траве – прозрачную росу,
Крик дрозда, шуршанье листопада
И улыбку счастья нарисуй.
Нарисуй забытую тропинку,
Дикий луг, успевший зацвести.
Семицветье радуги в картинку
Непременно сверху помести.
И сгусти, смешай живые краски
В этом сумасшедшем свете дня,
Чтобы в этой выдуманной сказке
Не было счастливее меня.
***
(автору 16 лет)
В мой дом уже не ходят корабли.
Деревья тянут сломанные руки,
А небо полно нескончаемой любви,
Как стон, как боль невыносимой муки.
Сухие ветры, огненный песок,
И жажда жизни, и тоска земная.
Устало солнце льёт небесный сок
На выгнутые в ветре листьев стаи.
Опять печаль невидимой рукой
Сжимает душу в пепельное лето.
Зачем ты есть, далёкий и родной,
На берегу, там, где причала нету.
И символы теней в небесной мгле
Зачем так глубоки, так быстро тают
И всё зовут из жизни на земле
В страну, где никого не вспоминают.
***
(автору 16 лет)
Свежесть тополей и запах ночи,
Мягкий свет растаявшей луны.
И высоких звёзд немые очи
Тоже в эту землю влюблены.
Не уснуть сегодня. Это чудо –
Шепот ветра, сладкий сон весны.
И, как одуревшие, повсюду
Плачут и смеются соловьи.
Счастье
(автору 16 лет)
Мне так счастливо, что дышит этот жаркий, летний день, и солнце безудержно затопляет бесконечное небо. Мне счастливо, что со мной говорят зелёные листья за окном, и мне снова понятен их язык. Как они рвутся. как летят по ветру тысячами маленьких, лёгких крылышек и создают прозрачный шёпот, и в нём тонет мир. И мерный далёкий колокольный звон куда-то зовёт и так о многом говорит в уже наступившее утро… Милая утерянная гармония жизни, ты так близко, что не может быть ближе: в каждом миге, уходящем и наступающем. Как оглохли наши души и ослепли глаза в шуме страстей, чувств, бесчувствий, в призраках кажущегося счастья.
А счастье – это только день, наполненный жизнью, расплывшиеся узоры облаков, улыбка ребёнка, блики солнца на пустынной аллее. И ещё что-то, что живёт и дышит в каждом движении, в шуме, в тишине. Не отвергайте живые души, жизнь не ищите там, где ничего нет. Всё пройдёт: суета, обида, грусть. Кончится всё, смоется лёгкой волной времени чья-то жизнь. и останется лишь ослеплённое солнцем небо, льющиеся по ветру листья, голубая далёкая звезда, тихая улыбка ребёнка.
Котёнку
(автору 16 лет)
Маленькое, пёстрое живое существо, ты всюду ищешь любви. Твои глаза доверчивы и добры, не грустны, но спокойны. И как быстро сменяется в них безмятежное «ничего» на испуг, на озорную радость, на нерешительность. Какая смена чувств за короткое мгновенье. И всё это не игра. Твои глаза похожи на глаза ребёнка. Ты тоже умеешь огорчаться. Тебе бывает и холодно и больно. Только ты не умеешь обманывать. Тебе очень-очень хочется видеть во всём хорошее, и ты придумываешь себе и любовь, и ласку. Ты радуешься солнечному лучу, лёгкому ветерку, стае беззаботных суетливых птиц. И не помнишь обид, и на причинённую тебе боль отвечаешь лаской. Тебе нет ещё и года, но многие люди, прожившие жизнь, не могут сравниться с тобой в мудрости. Маленькая живая душа твоя больше бесконечности только потому. что не умеет творить зла. Какая бездна разделяет нас!
Сон
(автору 16 лет)
Морозная ночь. От разлитой темноты снег, кое-где покрывающий лёд на реке, кажется бледно-бледно белым. На нём мягкие разводы тропинок, следы саней стремятся друг к другу, расходятся, сплетаются в неровные узоры. Высокое тёмно-синее небо. Внизу оно едва осветлено снегом, в высоте краски становятся гуще, но всё также прозрачны. Ощущение необъятности, бесконечности. А над всем этим – тишина. Умиротворённость и какое-то лёгкое волнение от того, что вот так просто и прямо смотрит в лицо тайна, которой нет имени, которую никогда не разгадать, не увидеть, не объяснить, которую можно лишь почувствовать. Она есть всё. И извечно её торжество над миром, где всё рождается и умирает, мучается и смеётся, цветёт и погибает навсегда безвозвратно, но всё таки так, – по-особенному, совершенно не повторимо ни сейчас, ни после, никогда. Где жизнь – это неосознанный порыв, в котором мы сгораем, так и не обретя гармонии. Снова мелькают рассветы и закаты, снова замыкается круг. И оттого так тяжёл этот сладкий плен тайны, дышащей совершенством; так невозможно здесь жить, чувствуя её.
Вдали чуть виден край деревни. Чёрные бока домов и жёлтый глаз окна – мягкий мутный огонёк, затерявшийся в огромном пространстве ночи, неба, времени.
Нет звёзд. И только посреди неба, на серпантине мягкого света, спустился месяц, чистый, яркий, совсем рядом с застывшей водой, молчаливо смотрит вокруг. И никто этого не видит, не замечает. А я думала, что по этой нитке можно взобраться на небо и, может быть, узнать имя вечной тайны и найти бесконечный покой, который есть блаженство. И ничего больше не знать…
Но я боюсь высоты!
Но как красиво всё оттуда, на полпути к небу!.. Река, деревянные заборы, уснувшие избы, бледный снег, и там, далеко, - неподвижные фигуры вековых сосен, добрых, живых, только застывших, только застывших под чистым светом в молитве зимней ночи, бесконечности неба, торжеству жизни.
И слабой тоской сжимается маленькая часть моей души, это она – любовь, бьётся, болит. И я лечу стремительно, через пространство и время, ничего не видя в непередаваемой быстроте. И я знаю, что упаду на лёд, а что-то ещё вместе с месяцем взметнется в высь, чтобы уже никогда не вернуться. И всё будет, как прежде. И сон кончится.
Старый дом
(автору 16 лет)
Широкая у лица. Пыльная неровная дорога и вереница домов, таких разных, не похожих друг на друга, но всё же неприметных, обычных, с тихой размеренной жизнью, с тайной дворов и палисадников, где в густой тени неподвижных, широких листьев прячутся в жаркий летний полдень гуси и куры. Тихо и размеренно идёт жизнь. Только один дом - словно совсем чужой здесь. Чёрный большой он стоит торжественно и угрюмо. И кажется, что его стены никогда не слышали детского смеха. А ведь это было, было когда-то очень давно… Но я с самого детства помню его таким – вечным хранителем одиночества.
Широкие крепкие половицы, прохлада сеней, русская печь, с просторной лежанкой, большие светлые комнаты – всё здесь наполнено тайной, непонятной, неразгаданной и, потому, величественной, и строгой. Старинная мебель, сундук, закопчённая икона в углу и даже мерное пение сверчка, по вечерам в полутёмной кухне, не обычно здесь, а как-то особенно, по-своему значимо.
Она лежит на кровати бледная, почти неподвижная. Её морщинистое лицо полно нездешнего, неведомого покоя, но иногда искры воспоминаний меняют его черты, словно уходящая жизнь отражается слабыми бликами прошлого: лицо на миг становится светлым, живым, и по щекам текут редкие слёзы – следы жизни, через неумолимую маску наступающей смерти. Страшно? Нет?
Восемьдесят пять лет – словно один день, одно короткое мгновение, ослепительная вспышка, - сверкнула и погасла, словно и не было ничего. И ничто не вернуть, не повторить, не удержать. А впереди неизвестность, тьма, пустота, непреодолимый неизбежный провал. Что там впереди?
Она смотрит на неподвижный квадрат окна, залитый ярким солнечным светом, на ослепительно голубое небо… Разгулялась весна! Стучится в оконное стекло цветущая ветка сирени, хочет ворваться в тихий, угрюмый дом, задышать, засветиться в нём сотнями маленьких звёздочек – неугасимых маленьких звёздочек жизни. Гуляет по зелёной траве лёгкий, беспечный ветер. Ослепительной чистотой улыбается тёплый майский день. Жмурится на солнце ленивый кот… Всё так уже было когда-то: кружилась весна, стучалась ладошками листьев в окно…
Она умерла, когда отцвела сирень. И ничего не изменилось вокруг. Только суровей стал старый дом. Отрешённо глядит он неподвижными глазами окон, почерневший от времени, от бурь и морозов, о всего, что было пережито. Много он видел на своём веку, молчаливый исполин. И многое ещё впереди. Всё так же будет завывать долгими зимними ночами вьюга, баюкая его, как ребёнка; будет утром ослеплять своей белизной снег, на обветшалой завалинке; будет захлёстывать жёлтыми листьями, плакать осенью заунывный, капризный дождь, растекаясь на стёклах тяжёлыми каплями, как будто кто-то пишет письма на непонятном, неведомом языке, длинные, бесконечные. Будет улыбаться жаркое летнее солнце, играя лёгкими солнечными зайчиками. Всё будет так, как было раньше. И только один лишь человек не сможет увидеть этого, почувствовать тепла, света, жизни…
Так что же такое – человеческая жизнь?