а мосэнерго пусть кусает кулаки мне лампа ни к чему когда пишу о Боге
исходит кровный свет из скрюченной руки и тает боль во тьме как ром в горячем гроге
бежит по пальцам ток пронзая плоть листа и сами по себе в венки плетутся звуки
и падает платок задев гвоздочки рта на них мой вечный смех распят в веселой муке
декабрь страх струит а я еще жива врач говорит акме и я почти не плачу
а на столе стоят изюм и пахлава и я в своем уме а ведь могло иначе
подруга соломон вещает все пройдет поспи и организм вберет режим привычный
ну здравствуй цитрамон помятый патриот последний эвфемизм убогой жизни личной
и правда может быть уж так в дугу вдвоем варить на кухне суп и по аптекам шарить
под ручку обходить ближайший водоем и средь отхожих куп шашлык на шпажках жарить
и спорить кто важней из двух российских глав ты водкой чаем я упорно гробить почки
и до скончанья дней мотаться в мирослав оршанские края припека под опочкой
где подоткнув подол с рассвета дотемна на грядках пропадать в батрачках у свекрухи
и видеть как гниет от ходжкина она пытаясь залатать прорехи в утлом духе
а после через ад больничных стен пройдя рыдать да хоронить то эту то другого
и видеть Божий мир сквозь решето дождя и у собак искать сочувственного слова
так нет же нет не сметь к смиренью путь иной я выберу опять ведь для меня не ново
сквозь буерак переть и смерть ловить спиной и прикрывать главу дерюгою терновой
и представлять мейнстрим в юродивых стихах тем для кого писать лишь способ делать деньги
и видеть райский крин в дырявых лопухах и по-вьетнамски выть и по-пермяцки веньгать
и сложенный крестом хохляцко-польский пых хранить под рушничком на дне старинной скрыни
я в семьдесят шестом отстала от своих и там моя любовь осталась к украине
уходит жизнь друзья и я зажав в горсти признаний вам в любви проросшую пшеницу
кладу их как залог другого бытия за русского письма вселенскую божницу
акме (мед.) - высшая точка развития болезни.