Утро наступившее спугнуло
чуткий сон, ещё витавший тут.
Дух окреп, и тело отдохнуло;
я, покинув тихий мой приют,
в гору шёл. Росой цветы пригнуло,
многие сегодня расцветут.
Новый день на всём пути просторном
всё переполнял своим восторгом.
Я шёл выше, и со мною вместе
от реки полосами туман,
поднимаясь и крутясь на месте,
от меня виясь по сторонам,
всё сокрыл, мне голову завесив,
так что я себя не видел сам.
Вскоре облако меня обвило
и в тяжёлый сумрак погрузило.
Но внезапно узкой, тесной щелью
проглянул в тумане солнца свет,
и туман, просевший массой всею
и теплом невидимым согрет,
разделился по холмам, редея
и над лесом оставляя след.
Я стоял над ними потрясённый,
но застыл, сияньем ослеплённый.
Вскоре, осмелев, я попытался
приоткрыть глаза, чтоб посмотреть,
но как только я взглянуть старался.
начинало всё вокруг гореть.
Предо мною вдруг заколыхался,
оставаясь в воздухе висеть,
дивный образ женщины-богини.
Я прекрасней не видал доныне.
"Узнаёшь? Не правда ли? Не странно,-
нежность в её голосе была,-
это я тебе порой на раны
свой бальзам живительный лила;
для союза вечного так рано,
ещё в детстве руку подала.
Слёзы жгучие твоей печали
утоляла и тоску не я ли?"
"Ты! - я пал пред нею на колени,-
это ты давала мне покой,
когда были молодые члены
одержимы страстью роковой.
Ты мой лоб в твоей прохладной сени
охлаждала в нестерпимый зной.
Я всем лучшим лишь тебе обязан.
счастья каждый миг с тобою связан!
Я тебя не называю. Слышу,
многие тебя зовут своей.
Каждый дар свой полагает свыше,
хотя свет им нестерпим лучей.
Собираю я друзей под крышу,
но твой свет скрываю от людей.
Не хочу ни с кем делить восторга,
охраняю своё счастье строго".
Рассмеялась: "Надо, без сомненья,
вам себя порой разоблачать:
самое большое заблужденье -
с детства на тебе его печать -
худший из пороков - самомненье.
Но сверхчеловеку не понять
красоты гармонии: он шире.
Ты, познав себя, будь с миром в мире".
"О прости, - вскричал я, - понимаю,
для чего иначе мне глаза?
Хоть дарам своим я цену знаю,
как тебе старался доказать,
всё сильней однако я желаю
свой талант, не пряча, показать!
Для чего искал с такою страстью
я свой путь? Пускай увидят братья!"
Выраженье снисхожденья снова
изменил на состраданье взгляд.
Я прочёл в нём одобренье слову
и моих просчётов целый ряд.
От улыбки её дивной словно
был я новой радостью объят.
К ней её доверием приближен,
я хотел её увидеть ближе.
Она, вынув руку из тумана,
что её завесой покрывал.
с облаками споря постоянно,
приказала, и туман пропал.
Вновь глазам открылась панорама,
небосвод искрился и сиял.
С рук её вилась вокруг и снова
ткань плыла чистейшего покрова.
"У меня всегда ты на примете,
мне известны слабости твои.
Ты, за лучшее в себе в ответе,
помни наставления мои,-
я слова навек запомнил эти,-
а сейчас подарок мой прими.
В ком спокоен дух, в ком нет преграды,
истину возьми из дланей Правды.
Вытканный из свежести и света,
мой покров спасёт от духоты,
в зной полдневный вас овеет ветром,
запахом цветов и чистоты.
Приглушит страдания приметы
пух на месте гробовой плиты.
Волны жизни каждый раз свежее,
станет день теплей, а ночь светлее".
Так давайте, други, если бремя
с каждым разом тяжелей нести,
но благословеньем свыше время
нам цветы сажает на пути,
будем же и мы с друзьями всеми
дню навстречу радуясь идти.
Памятью о нас потомков лица
просветляя, пусть любовь продлится.
1770-1786