Усталый мозг провис, как провод,
звеня стихами и нуждой,
и появился жалкий повод
назвать все тяготы бедой.
Я, как уставший в доску путник,
ругал дорогу, ветер, снег:
"Эх, до чего же вы распутны!
Страшилы! - Не поднимешь век."
И детский сад машинных ездок
по повелению огней
тоскою угнетал, как съездов
формальной партии елей.
Я шёл, не глядя на витрины,
уткнувшись мыслями в подтекст,
а снег, устроивший смотрины,
хлестал по лицам, словно стек.
В разводах слякотной дороги
пытаясь угадать судьбу,
увидел я, как лица строги
прохожих, верящих в ходьбу.