Всё встало на свои места. Переплетение ветров во спелой ржи.
Дыхание дождя из-за стекольных ширм,
Означенное тучкой темно-синей в небе,
Вдруг распадется на шестеро сторон, жемчужную росою спрятавшись на травы,
За лето напоив хлеба, домой отправясь,
Туда, где спят дожди, забыв о снеге.
...Всего в достатке — вьюги и хлебов. Да с книжкою встречать вечерний сумрак
Столь любо. Глаз не смыкая, встретить утро,
Вслух повторяя «Здравствуй новый день!»
Уснуть. И видеть сны цветные. Сменяв монетой мелкой завтрак и обед,
Вдруг, открываешь очи — закат в окне или рассвет,
Багряною порфирой красит дом, плетень,
Крыльцо с скрипучею ступенью? Но вот всё встало на места.
Словно удар, внезапно у виска, там,
Где саднят неровные и рифма, и строфа с пера,
С надрывом требуя бумагу, словно лекарство или спирт,
Слова летят. Перо едва ли не горит.
За медный сон отсыпав серебра,
Чтобы хватило на хлеба. На ужин. На стихи без их рифм.
Быть может золотом заплатят коль утихнет
В душе незримая война?
Но гром, словно из пушки выстрел, вестник пред дождём!
В моей душе бушует днём...
Но ночью... А ночью я — солдат.
Я — оловянный маленький солдат, стол не покинувший в нелепой круговерти.
И Мастер тянет руку... Солнце светит...
Мне снился сон! Испачкавшись в чернилах,
Встречал рассвет с размеренным сопеньем, подушкою служила мне тетрадь.
Шел снег — с дождем, уставшим зимовать, —
А Мастер рисовал — и тушью, и порфирой.