Боль израненной птицы стекала по капле с мольберта,
Я писала тебя песней сердца, лучами зари,
Оттирая по капле пожухлость застывшего пепла
И моля об одном, чтоб всё чёрное скрылось вдали.
Нежность слов облекая в сиреневость вешнего мая,
Жгучий взгляд пусть пылает, как зарево дивных костров,
Чувства льются потоком, своим разноцветьем играя,
Но закончен портрет, и я жду твоих искренних слов.
Взгляд отвёл, отошёл и сказал, хоть с печалью, но ласково:
"Как же жалко, что это красивый обман лишь и чушь.
Ты писала меня золотыми, лучистыми красками.
Мне вовек не отмыться, ведь в жизни я чёрная тушь."
Всё за шутку приняв, не рассталась я с розовой кистью,
И по-прежнему ты на портрете был дивно хорош,
Только осень, от нас убегая походкою лисьей,
Посмывала все краски. Где правда теперь, а где ложь?
Да, не верила я твоим играм с фальшивыми масками,
Только жизнь опрокинула небо в безверие луж.
Я писала портрет твой такими прекрасными красками,
Но ты прав оказался: всё это - лишь чёрная тушь!