Длилось это состояние, кажется, бесконечно, но, наконец, Кораблёва попустило. Он снова оказался в полутёмном помещении на коврике. Посидел в тишине, которая после грохота музыки казалась пронзительной, попробовал встать, но ничего не вышло. Подошла та самая восточная красавица и с неожиданной для столь хрупкого с виду человека силой, помогла подняться и довела Кораблёва до выхода. Вышел он прямо на улицу. Почему-то уже одетый... Обернулся и увидел гладкую стену без признаков дверей или окон. Как добрался до дома не помнил. Но добрался.
Жена принялась было костерить - что, мол, сорвался, олух, но, принюхавшись и поняв, что спиртным от супруга и не пахнет, успокоилась.
- Устал! - пояснил Кораблёв и рухнул спать. Снился синий гуру Шошо. Он что-то нашёптывал прямо в ухо Кораблёву, время от времени позвякивая крошечными тарелками - маджирами. Кораблёв обращался к гуру и получал ответы на любые вопросы - от будущих цен на горючее и нефть до курса евро-доллар относительно рубля, от сотворения мира до причин по которым отец Кораблёва ушёл из семьи, бросив его маму и ещё нерождённого Кораблёва. Когда гуру слушал у него на лбу появлялось маленькое третье ухо, когда отвечал - ухо сменялось ртом. Кораблёву было запредельно хорошо, но вдруг синий гуру сменил облик и превратился в Григория Распутина, поющего под гармонь "Боже царя храни!", Кораблёв в ужасе проснулся и понял что наделал в штаны. Ему стало невыносимо плохо, он метнулся в туалет и сначала мучительно блевал желчью, а потом долго сидел в обнимку с унитазам не в силах не только встать, но и пошевелиться.
- Обманул, скотина! - подумал он о Макрове и решил, что больше ни на какую лекцию-передачу не пойдёт.
Продолжение следует.
Илл. - Вася Ложкин.