1.
Дом вымер и стал походить на контору
количеством пыли и чашек без ручек.
Крапива отныне не в контрах с забором.
Уже не во вражеский лагерь лазутчик,
а надоедливый, наглый попутчик
всего, что осталось расти в огороде.
Осталось-то, Господи! – так после путча
мужчин остаётся в восставшем народе…
2.
Родившись южанкой, я родом отсюда,
из этих окрестностей, где моя мама
ещё довоенные вальсы-этюды
играла, размявшись какой-нибудь гаммой.
Родившись на юге, я к этому дому
питаю такие же нежные чувства,
как будто он старый и добрый знакомый,
в глухом городке повстречавшийся чудом.
3.
Я окна открою, воды натаскаю,
и зеркало вымою, чтоб было видно,
как детство моё на диване вникает
в историю юного Д. Копперфилда.
А милая, добрая бабушка Женя,
с манерами закоренелой смолянки,
никак не приучит меня к распорядку,
никак не отучит от резких движений.
4.
Серебряный Днепр струится, как прежде
струился…Кувшинки, камыш и осока…
Какие же всё-таки все мы невежды,
пока не поймём, до чего одиноки
в итоге, в конце, на какое явились
мгновенье! Вот замок боярина Орши
сравнялся с землей – на века возводился!
…и нет этой мысли страшнее и горше.
5.
…и даже всё то, что не сеяно, жнёшь ты…
Но сына-трёхлетки круженье по залу
оршанского старого дома – как дрожжи,
на коих взошла и уже заплясала
надежда, что вот ведь – и бабушка Женя,
и я с Копперфилдом, и мать за роялем,
и прадед и пращур и Орша-боярин…
…и резкость движений, и плавность движений.