Окруженье твоё - это тихий кошмар за спиной.
Он похож на кошмар за моими, любимый, плечами.
Помнишь, грянул Потоп? И ковчег плыл, и дедушка Ной
днями правил и вёл, и бессонными правил ночами.
Каждой твари по паре - прекрасный девиз той порой,
когда все утонули не в море, в грехах бесконечных.
Ной был праведник, к счастью, и он не прельстился
игрой.
Он-то знал, чем грозит безусловная, жёсткая вечность.
Он-то знал путь звезды, постулаты, приметы добра,
назубок заучив неизменной вселенной законы.
Он-то видел - в наплывах болезных хиреет кора
и лесных и садовых дерев, выявляя земные заботы.
Он прозрел суть кладбищенских плит, беспредел,
охвативший, как спрут, нашу сочную мякоть земную.
Он был прав, как всегда, потому-то и был не у дел,
созидая ковчег, начихав на отверженность злую.
Он не знал, доплывёт до земли, доплывёт или нет,
прихватив (знал, что делает)тонущей твари по паре.
Ной был в сущности, крупный межнациональный поэт.
Он строгал свой ковчег, не взирая на толпы в угаре.
Ной поэт был. Поэты всегда таковы -
на последние дни смотрят сверху и с лёгким презреньем.
...мой возлюбленный, мне изменивший по-чёрному, ты,
даже ты, не успеешь попасть в эту область прозренья.