ИЗБРАННОЕ МНОЙ
Порвать и сжечь, забыть, забыться -
достало б воли и огня.
Но не горит, как плащаница
Твоя, заметивший меня.
Лети душа, как в небе птица -
взахлёб сама с собою пой.
Кому-то может пригодится
не мною избранное мной.
СТИХИ ИЗ СБОРНИКА (1969 - 1997)
***
Ниже скошенного колоса -
запах губ твоих и волоса,
а чуть выше головы -
запах скошенной травы.
Крым, 1969
***
На водопаде Учан-Су
твои следы не отыщу.
Не в этом смысл. Не в этом суть.
Я в те места не возвращусь.
Воспоминаний алкоголь.
Но я бледнею от сознанья,
что для меня ты - лишь в названьях:
Лесное, Ялта, Караголь.
***
Я приеду, я не гордый,
в этот город нелюдимый,
где по скверам бродит голос
одинокий: "Мой любимый".
Он мне движется навстречу.
Он крадётся за спиною.
Ночь и утро, день и вечер
бродит призрак. Что со мною?
В здешних скверах листья палят -
осень сбрасывает платье.
Это память, это память
всё вернула без изъятья.
Я приеду - и уеду.
И пойму, что призрак - мнимый.
Но найдёт меня по следу
этот голос: "Мой любимый".
ФОТО
От любви своей и от полёта
запрокинутая, молодая -
ты летишь на качелях из фото,
в мои руки не долетая...
***
Когда бралА ты в руки спицы
и их смыкала треугольно,
в мою ладонь твои ресницы
дрожали острым звуком - больно!
Когда ты думала о смерти
(а взгляд её тебя касался),
смеялась громче и усердней -
чтоб только я не догадался.
***
Перед вечером над душою
безысходное всё сильней.
Утешение небольшое:
"Утро вечера мудреней".
Ночью выйду - дверь не закрою,
а вернусь - ты земли черней.
Обниму тебя: "Что с тобою?
Утро вечера мудреней".
***
Появлялась ты в окнах больницы
и душа отлетала от тела.
Убегала в ночную столицу -
доказать мне чего-то хотела.
Нам друг друга простить и проститься
жизнь случая дать не сумела.
Навсегда эти окна больницы.
И душа отлетает от тела.
***
Четыре месяца пройдут.
И вены лезвием вскрывая,
ты вспомнишь, как и я был тут -
тебя я завтра не узнаю.
Сейчас прижмись к моей груди,
клянись обманными устами.
Буди любовь во мне, буди -
тебя я завтра не узнаю.
Судьбы оборванная нить.
Любовь кричит грачиным граем.
Дай Бог тебе меня простить -
тебя я завтра не узнаю.
Тебя я завтра не узнаю.
Еще моя - уже чужая,
в одном жилье, как на вокзале
глядишь, меня не узнавая.
***
Ты мне ничего не должна.
Любовь - это самозабвенье
дарящей природы осенней.
Ты мне ничего не должна.
Ты мне ничего не должна,
а я тебе должен - безмерно.
И в этом причина, наверно,
что ты - ничего не должна.
Ты мне ничего не должна.
Тебя не трясли эти токи
и голос не рвало высокий
удушьем тяжелого сна.
Ты мне ничего не должна.
Ты умная, без суеверий.
Но есть абсолютный критерий:
ты мне ничего не должна.
ПЕСНЯ
На снегу раздавлена рябина -
вмятину оставил каблучок.
И луна, как лампа Алладина,
на звезды повешена крючок.
На снегу раздавлена рябина
и кровавый подморожен след.
Жизни миновала половина,
а другая будет или нет?
Всё что было - по воде уплЫло,
отгорело, оттянуло срок:
даже если ты меня любила -
годы унесли наискосок.
Подняла неназванная сила
и сразила на распахе крыл:
даже если ты меня любила,
даже если я тебя любил.
Всё, что было - было, было, было!
Изменить я ничего не мог.
Как же меня память не убила?
Всё, что будет - сбудется, даст Бог.
***
Дунет ветер. Опустится ветка.
Листья капли, как слёзы, прольют.
Сердце вздрогнет тоской безответной:
я живу - потому что люблю.
Даже вера когда на исходе,
потому что устроено так:
в человеке, искусстве, природе -
без любви не ступить и на шаг.
Даже в этой убогой осине,
на которой замрут соловьи -
роковая таится по силе,
но сиротская доля любви.
***
Это осень крадётся прохладною ночью.
Это я развожу костерок худосочный.
Это прожитый год отлетает в зенит.
Это лето прошло. И на сердце сквозит.
***
Парк осенний. Оркестр духовой.
Листья падают вниз головой.
Да и сам я, как сброшенный лист -
безрассуден, свободен и чист.
ТАРУСА
Я еще в эти рощи вернусь!
Не забуду их долгий, прощальный
взгляд и выдох обветренных уст,
и таинственный лик изначальный.
И они меня помнят и ждут
там, где осени праздник прекрасный,
где рябина летит, как салют,
и до самого снега не гаснет.
***
Поздняя осень приходит под утро
в инее жемчуга и перламутра,
золото сбросив в овраги, как хлам,
бывший дворец перестроив во Храм.
Стая последняя тянется птиц,
за окоёмом падает ниц.
Стать бы, как Бог, посредине равнин
с осенью поздней один на один.
***
В роще собран берёзовый сок.
В небе первые птиц виражи.
Лопнул почки упругий сосок
и зелёная капля дрожит.
Это счастье - дожить до весны,
до такого природы излома -
за которым всё то, что знакомо
мне дороже любой новизны.
Это - знойная лета истома.
Это - осени поздней итог.
Это снегом покрытый порог
опустелого отчего дома.
ОХОТНИЧЬИ СУМЕРКИ
Ничего мне от этого нет.
Но дождавшись заветного знака
я иду на таинственный свет,
что меж Волком сквозит и Собакой.
Если в сумерках не мельтешат -
что ж в смешении света и мрака
то, как волк, озвереет душа,
то верна и нежна, как собака?
ВЫСТРЕЛ
Рассвет еще в самом начале.
Мы озеро всё обойдём.
Две утки помашут прощально
и скроются за окоём.
Заказаны были пути:
в лесу, у реки, по дороге
к ночлегу деревни убогой -
нигде от себя не уйти.
Как раны картечные - гроздья.
Попробуй в судьбу попади.
Рябина от выстрела вздрогнет,
как губы мои от любви.
***
С неба крыжень падёт, как звезда! -
захлебнётся душа от удачи.
Это горе и впрямь - не беда.
Ничего здесь не переиначить.
Я нарушил завет - "Не убей!"
Ну, а если сказать кроме шуток:
пусть всегда над могилой моей
кружат серые крестики уток.
***
Возвращаемся. Пуст мой кукан.
Провожают нас взглядом подпаски.
И к следам припадает туман,
как собака хорошей натаски.
Принесу тебе запах реки,
свет костра и рыбацкие лясы.
- Ну, какие вы все дураки, -
улыбнёшься, - ни рыбы, ни мяса.
***
Два дня выпадает на это в году -
по первому льду, по последнему льду.
Здесь днём ошибёшься - и сразу ко дну.
По первому льду. По последнему льду.
Я дни эти прожил. Я дни эти жду.
По первому льду. По последнему льду.
***
Лёд гудит, берег виден едва -
пострашней чем дурная молва.
Дует ветер от берега в море.
Что ищу я на этом просторе?
Что оставил, помешанный, тут?
Оступлюсь - и весной не найдут.
Это - нить, что дрожит естеством
между мной и другим существом.
Мне её выводить из глубин
среди трещин, торосов и льдин,
как звезде, среди ночи и дня,
выводить невредимым меня.
***
Птицы полетели через город:
над полями холодно и голод.
Рыбу глушат в мутных водостоках
толовыми шашками и током.
Звери разбежались очумело...
Господи, а мне какое дело?!
***
По зову, по тайне, по страсти
я вёл свою душу, как мог...
А может быть истинный мастер
тот, в ком подмастерье не смолк?
Стихи я писать не умею -
умеет тропинка в лесу.
Внимаю. И, благоговея,
помарки в тетрадь занесу.
***
Об этом и о том -
наполнен день делами...
Бог даст, и перед сном
"польёт" меня стихами:
из лампочки ночной,
из книжицы заветной,
из памяти самой -
убогой и несметной.
***
Голову б мысль обожгла,
душу бы чувство задело.
Я-то составлю слова,
это - известное дело.
Я уже поднаторел
в этом искусстве речистом...
Снег бы пошел в декабре
самый желанный и чистый.
ВОСПОМИНАНИЕ
Земля запахла детством, чехардой,
подсохла для прыжка и для разбега.
Но в углубленьях, талою водой,
стояло то, что было раньше снегом.
Моя мечта - ньюфаундленд щенок,
наивное, добрейшее создание,
гоняет псов: ему и невдомёк,
что страшен он, как божье наказание.
О, мама! Улыбнись и разреши
мне во дворе разбойничать без шапки.
Учителя, прошу вас, не мешайте
урокам становления души.
БОЖЕ МОЙ
О столовом мечтал серебре,
а хлебал общепитовской ложкой.
Боже мой, ну хотя бы немножко
дай везенья, как в детской игре!
Не напишут о "новом поэте"...
Боже мой! Но хотя бы в газете
наберётся пусть маме строка,
пока видит и дышит пока.
***
Ночи тихи, как в войну перед боем.
Снятся стихи
вперемежку с тобою.
А когда до зари,
ну, совсем уже мало -
снится собственный крик:
мама!
Александру Аронову
В БОЛЬНИЦЕ
Неужели летели грачи?!
В феврале? Под Москвой? На закате?
Я услышал, как стая кричит,
и увидел в окошко с кровати.
Объяснили умнО, как врачи:
это галки — должно быть к метели.
Я то думал — грачи прилетели...
А потом оказалось — грачи!
***
Юрию Влодову
Улица красивая Арбат,
как воспоминание о будущем -
мне подарит горький аромат
ситцевых цветочков-незабудочек.
Маленький неоновый букет,
голубой фонарик мой полУночный -
выведи меня на Божий свет,
с улицы свернувши в переулочек!
ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЯ
Бульвар, Сиреневый бульвар,
мне машет веткой на прощанье.
Я здесь сирень не обрывал,
зато красивое названье.
Пока меня в фонарном свете
вёл меж сугробов тротуар,
я перемены не заметил —
уже Измайловский бульвар.
Здесь падал снег. Здесь суеверья
внушали мне свои права.
Пугали белые деревья
старинным словом — дерева.
Пусть вечно будет этот снег -
пусть этот Город вечно будет!
...О, мой наивнейший побег
в Москву «за песнями» и «в люди»...
* * *
Тщету возможностей столичных
в окошко сплюну под откос —
и только взвизгнет электричка,
как прищемивший лапу пёс.
Москва, 1979
ВОЗВРАЩЕНИЕ
В осеннее небо ушла
последняя самая стая.
Бесхитростна стала душа.
Слагается песня простая.
Какие искал ты края
для жизни, любви и работы?
Пустая затея твоя
обтёрлась, как слой позолоты.
Ударит под утро мороз.
Очистятся воды и долы.
И тронет, как песня, до слёз
вид этой земли невесёлый.
ВЕРНУВШИЕСЯ СНЫ
То мальчик плавал по реке...
То девочка венок вязала...
И по немеющей руке
сползало ночью одеяло.
А утром вздрогнула кровать:
постель, как в детстве, оправляла
и наяву стояла мать.
Пока жила еще — стояла.
* * *
Это солнце горело в просветах
голых веток и черных стволов
обещанием искренним лета.
И любви. И единственных слов.
Вновь душа обретала свободу —
становилась добрей и смелей
и взлетала, с руки, к небосводу
парой белых шальных голубей.
На плакучий изгиб чернотала
налегала ограда отца.
Все, что родина мне предсказала —
от начала приму до конца.
* * *
Родина — когда едут,
годы прожив заграницей,
не к славе и не к обеду —
в Елабуге удавиться.
Родина. Город. Окраина.
Речка и лес поутру.
Родина — это крайняя
минута, когда помру.
ПРИМЕТА
...А звёзды с божественной длани
ссыпались опять и опять.
Одно всего было желанье -
да не успевал загадать.
ЛИЦА
Когда внимательно я всматриваюсь в лица,
то вижу как застыли в лицах - птица,
паук, змея, коварная лисица,
баран, осёл, (простите) ягодица...
И каждый личным обликом гордится.
А я ищу черты добра и духа.
И нахожу. Но с этим - дело туго.
КРАСНОВИДОВО
Я в доме отдыха пустынном
в лесу у озера живу.
Нелепой книги заунывной
пишу последнюю главу.
Здесь ночью дождь стучит по крыше
и отблеск молнии в окно
влетает с ветром, и колышет
от занавески полотно.
И освещает хлам постельный,
и спящей дочери лицо,
и благо комнаты отдельной,
и счастья миг, в конце концов...
1989, Москва, Красновидово
Л.К.
ПОВЕСТЬ
Лучшие годы. Светлые дни.
Море. Песок. Отпечаток ступни.
Падает чайка - круги по воде...
Женщина та же. Да годы не те.
ТАМБОВКА
Спускаюсь тропинкой в долину,
в распадок осенних лесов.
За эту живую картину
я жертвовать многим готов.
Не знаю, как это случилось
и кто кого выбрал навек.
но Богом здесь соединились
природа и человек.
Я выстрою домик с террасой
и выращу маленький сад.
Быть может не так уж напрасно
на свете я жил невпопад.
***
Сергею Кулешову
В зазеркалье всемирной идеи,
в этой комнате смеха и плача -
одержимые и лицедеи
наши души смогли одурачить.
Вопрошают заблудшие души.
Да и нет недостатка в ответах:
демагоги, лжецы и кликуши
заменили певцов и поэтов.
Все в экстазе срывают вериги -
бывших идолов не почитают.
Продаются казнённые книги,
но никто этих книг не читает...
Я уеду в деревню - за речкой
посажу в огороде капусту.
И под вечер лопатой зарежу
своё горькое Родины чувство.
ПРЕДЧУВСТВИЕ
Вышла и стала над головой -
темечком чую в дачном застолье.
Делал карьеру левой ногой —
тихо сияла у изголовья.
Что ты задумала там, надо мной —
то ли планида, то ли планета,
то ли звезда невечернего света —
разум таинственный и неземной?
Я, человек, до тебя не дорос.
Всё понимаю, но мучит вопрос:
родины чувство — земная химера,
или же духа высокая мера?
Не отвечаешь?! Тогда не смотри
взглядом моим на меня изнутри!
1996, Мелитополь, село Тамбовка
***
Журавлиная ли стая
дом оставила родной?
Улетают. Улетая,
прокурлычут надо мной.
Взмах руки. Последний, долгий,
провожающий мой взгляд -
раскололся на осколки
и упал к земле назад.
Всё равно, после разлуки,
вас приветят по весне -
или я, раскинув руки,
или память обо мне.
ЦВЕТЫ ЗАПОЗДАЛЫЕ
I
Я оставляю этот дом.
Ты покидаешь эту жизнь.
Уходим мы с тобой вдвоём -
в последний миг хоть оглянись
и в измерении ином
до нашей встречи продержись.
II
Жизнь - смерть: сон. Сонм
неосознанных ритуалов и действий.
Смена времени и равноденствий.
Ты, тишайшая, подарившая мне
мою и свою жизнь,
освободившая от чувства долга -
уходила мучительно и долго.
Я прихожу в себя понемногу -
и благодарю Бога,
который в небе и в образах,
за то, что всё это было
на моих глазах.
III
Твой последний путь
вспять не обернуть.
Белые и алые -
цветы запоздалые.
ВЕРУЮ
Жизни оплачен транзит
полною мерою.
Свет невечерний сквозит.
Верую.
Снег заметает крыльцо
тучею серою.
Мамино вспомню лицо.
Верую.
ПОМОГИ
Господи, ты надо мною и в горести,
а от успехов не видно ни зги.
Я обращаюсь: прости меня Господи.
Господи, если простишь, помоги.
Господи, это банальная повесть:
грешен. Но если отпустишь грехи,
не отпусти мою душу и совесть.
Выслушай, Господи, и помоги.
Просто за то, что живу еще, Господи,
что под глазами синее круги
от тишины над родными погостами -
смилуйся, Господи, и помоги.
СВЕТ НЕВЕЧЕРНИЙ
В реке звезда вечерняя видна.
В осенних листьях чистая запруда.
Я жил — как жил. И не моя вина,
что я не стал, кем никогда не буду.
Вечерний свет мне падает в ладонь.
Вечерний час хранит мои печали.
Горит звезды негаснущий огонь
в зените жизни так же, как в начале...
Молчит воды темнеющая гладь.
Тщета надежд кольнёт острО и ясно.
Листаю пожелтелую тетрадь:
хоть ты, душа, трудилась не напрасно?
***
К святыням припадал в гордыне суеверия.
Слагал тебе стихи и клялся на крови.
Сейчас все говорят: империя, империя...
И что тебе мои признания в любви.
И что всем от того, что родина мне - Сумщина,
Отечество - Москва, отроковица - Крым.
Довольно лишних слов. Я понимаю: в сущности,
распад былой страны уже необратим.
Дитя моё, живи - живи, по крайней мере.
Уже не до звезды, что светит впереди.
Твердят, что у меня не родина - империя.
Что будет у тебя? Господь не приведи...
ПРОЩАНИЕ
I
В непролазную эту распутицу
у дождя беспросветный запой.
Попрощайся и выйди на улицу.
И у родины молча постой.
Что ты ищешь, судьба безрассудная?
Ни напутствий, ни дружеских лиц.
Только стая курлычет попутная
покидающих родину птиц.
II
На прощанье обрежу свой сад
без надежды на новую встречу.
И наплывы пойдут невпопад
междометий, глаголов, наречий.
По живому обрежу побег,
сохраняя плодовые почки
так, чтоб ягод хватило на всех
и немного осталось для дочки.
Тени вишен отпрянут назад -
это родины скорбные тени.
Виноват или не виноват -
опущусь перед ней на колени.
НЕДОПИСАННОЕ ПИСЬМО
Я пишу, как плывут в океане по звёздам,
проводя корабли на другой континент.
Я связУю слова, как свиваются гнёзда,
опуская их в Облака белый конверт.
Я пишу на песке неизвестного моря
заклинания фразу всё ту же, одну.
И прибоя ритмичным усилиям вторя,
по волне письмена отправляю ко дну.
Я пишу между Альфой тебе и Омегой,
универсум разъявши на круг и квадрат,
хорошо понимая, что после побега
срок добавят и мне не вернуться назад.
Я пишу пентаграммы и тайные числа,
заключая в них смысл и код бытия.
Я пишу тебе так аккуратно и чисто,
что написанным водит рука не моя.
Я пишу, прочитать за собою не смея.
К этой смене эпох я совсем не готов.
Из созвездия "Рыбы" в парсек "Водолея"
передвинутся ли мои стрелки часов?
...Я пишу между строк незаконченных стихотворения
на листе, предназначенном сжечь или смять.
Я пишу тебе эти слова из забвения,
после жизни моей, возвращаемой временем вспять...
Мелитополь, 1997