Если снег не находит твои следы, хотя бродит, вроде бы, по пятам, в этом нет той отчаянной красоты возвращенья к обжитым чужим местам, где над речкой когда-то виднелся мост, а за речкой готов был и свет, и кров.
По какой из десятка упавших звезд ты решил, что сегодня прийти готов?
Что ты видишь, помятый судьбой герой, отраженье какой из своих надежд? Здесь не сразу смиряешься с тишиной, впрочем, плата за перейденный рубеж недостаточна, чтобы её принять.
Есть потребность, но надо ли говорить… Были люди, которых и не понять, и при этом, что странно, не отпустить.
И такие, как факел: огонь, искра, зажигая других, догорали сами. Ты стоишь с пришедшими у костра, как и раньше простаивал здесь часами, подчиняясь призыву «иди ко мне», но чем ближе, тем меньше в тебе тепла, будто вдруг очутился на глубине, на дне озера… ну же, греби сильней, если выживешь – будет тебе зима.
Выплываешь не в зиму – в осень, и не рад, что не утонул. Видно, старец с глубокой проседью зря в ноябрь тебя вернул: в нем иллюзии не развеяны, а от камня идет тепло. Жизнь по тропам чужим рассеяна, кроме этого – ничего.
… Что ж, с распахнутыми глазами – в замок вечной чужой весны, там, где холод неосязаем, коридоры всегда полны, там, где шпили молчащих башен – выразительные тиски, где ты сам никому не важен, важны только твои мозги. Жизнь застыла в пустынном классе среди колб и рядов котлов, где-то вне тебя – мир прекрасен, удивительно несуров: люди радуются субботам, высшим баллам и новостям.
Ты не ищешь себе кого-то – кто-то в мир твой приходит сам. Нет, не сразу, спустя десяток лет у ровных чужих костров, так что холода недостаток, избегание поездов и распарывания заплаток служат лучшими из оков. Те, с которыми не расстаться – ты же выдержишь, не слабак, и не думаешь вырываться – можно свыкнуться жить и так. Что до путников, заглянувших в мир, построенный по соседству… сложно выдумать повод хуже неуемного любопытства.