Был вальс.
Потом – фокстрот и твист.
Но помню только лишь одно я:
Сказал хозяин:
«Гармонист,
Давай-ка что-нибудь родное!»
И захлебнулась враз гармонь,
Захохотали половицы,
И полыхнул по жарким лицам
Мужицкой удали огонь.
И от плеча пошла рука,
Как будто русское раздолье,
Как будто радость и тоска
Зажаты были в той ладони.
Была гармошка хороша,
Она звала, вела куда-то...
Плясала русская душа –
Душа трудяги и солдата.
Он раздвигал плечами стены,
Он воскресал и снова гиб.
Я только видел, как блестели
Его глаза да сапоги!
А с фотографии неброской,
Очередной окончив бой,
Дымя крученой папироской,
Он любовался сам собой.
Ему ли прошлого стыдиться?
Он, смерть бесстрашьем победив,
В порабощенные столицы
Освободителем входил!
А нынче под Волоколамском,
В своем, в прадедовом дому,
Его несет лихая пляска,
И я завидую ему!
Постичь бы мне его секреты,
Его умение так жить,
Чтоб если бой – то до победы,
А если пляска – от души!
Чтоб, погибая за Россию,
Воскреснуть в танце огневом,
Чтоб вечной молодости сила
Бродила в древе родовом!..
Уже на нем рубаха взмокла,
Уже гармонь давно замолкла
И кончен танец.
Тишина.
Лишь серебрится через окна
От пляски пьяная луна!