В Лидии, в богатом городе Сипиле
Царствовал Тантал, богов любимец,
Сын Зевса, что давало ему силу
С желаниями справиться любыми.
Он был богаче всех царей Эллады
И счастлив был безмерным изобилием
Того, что от богов имел в награду,
Не приложив к тому своих усилий.
Неисчислимые богатства дали копи
Золотоносных рудников горы Сипилы,
Поля бескрайние, сады, стада...
Могли бы
Дать жизнь счастливую, пожалуй, до могилы.
Чрезмерная же гордость,
Преступления
Перечеркнули к счастью все дороги.
И, видимо, смотрели с сожалением
Благоволившие к нему когда-то боги.
А ведь Тантал был у богов любимцем,
И как на равного все на него смотрели.
В его чертогах пировали олимпийцы,
С ним на Олимпе за столом сидели.
Он принимал участие в совете,
Который часто боги проводили,
И возгордился положеньем этим,
Считал, что с Зевсом одинаков в силе.
Когда же возвращался он с Олимпа,
Прихватывал амброзию с нектаром
И раздавал друзьям во время пира.
ВкушАть ведь это смертным не престало!
Та пища - для богов предназначалась
И нарушать табу никто не вправе.
Хоть пищу ту вкушАть и запрещалось,
Не признавал Тантал древнейших правил.
Решения богов о судьбах мира,
Что принимались на Олимпе светлом,
Тантал "выбалтывал" друзьям во время пира,
Секреты, что хранились беззаветно.
К Танталу Зевс однажды обратился:
"Сын мой, проси, что хочешь, я исполню.
Ты - мой любимец, ты в любви родился,
Безмерным счастьем жизнь твою наполню."
Но тут Тантал, забыв, что он лишь смертный,
Ответил Зевсу страшно горделиво:
"Я не нуждаюсь в милостях.
Безбедно
Живу прекраснее богов."
Как неучтиво
Слова его звучали.
Громовержец
Взглянул сурово, сыну не ответив.
Жаль, вырос он нахалом и невеждой...
Печально это всё...
Ох, дети... дети...
Не понимал суровых взглядов Зевса
Тантал,
Не доходило до сознания.
Он вёл себя, как молодой повеса,
Как-будто он - ошибка мироздания.
Он оскорблял богов, не замечая,
Что путь к расплате стал уже короче,
Его во лжи два раза уличают,
Расправу Зевса все ему пророчат.
На Крите, где родился громовержец,
Была особая собака золотая.
Новорождённого надёжно охраняла
И с ним чудесную козу, ту, что питала
Целебным молоком
И заменяла
Грудь материнскую.
Рос Зевс и подрастал он...
У Крона вскоре власть отнял над миром.
Собаку же оставил Зевс на Крите,
Святилище чтоб под охраной было,
Поддерживать порядок в лучшем виде.
Но красотой и силой той собаки
Прельщён был царь Эфеса Пандарей.
На Крит он прибыл воровски, однако,
Украл собаку и бежать скорей.
Но где же скрыть то сказочное диво?
Он долго думал, пока был в пути.
Решил отдать Танталу.
Не учтиво
Тот поступил, что в душу грех впустил.
Был в гневе Зевс!!
Призвал к себе Гермеса,
Послал к Танталу, чтобы тот вернул
В святилище собаку.
Не без интереса
Тантал соврал и глазом не моргнул,
Мол, не видал собаки он воочию,
И гневом Зевса бог грозится зря,
И клятву даст, если Гермес так хочет,
И боги всё неправду говорят...
Да, это было первым оскорблением.
Зевс и теперь не наказал его.
Но вскоре совершил он преступление,
Что в свете нет страшнее ничего.
Собрались боги во дворце Тантала
На пир однажды
И задумал он
Их испытать, чтоб это показало,
Кто во всевидении из богов силён.
Он приготовил трапезу такую,
Что ужас пробирает до костей.
Убил Пелопса, сына, кровь родную,
И его мясом потчевал гостей.
Злой умысел тотчас постигли боги,
Никто не ел, был страшно удручён...
И лишь Деметра в скорби своей строгой
Пелопса юного отведала плечо.
(Аид похитил дочку Персефону,
Увёл в тартар и проживает с ней,
Нарушив все немыслимо законы.
Она - царица в царствии тенЕй).
Сложили боги кости с мясом блюда
В большой котёл и на большой огонь
Поставили.
И вот явилось чудо -
Пелопс ожил, как будто это сон
Кошмарный был.
Вот только не хватало
Плеча.
Деметра съела, очень уж скорбя,
И ничего вокруг не замечала
Богов не ощущая и себя...
Гефест Пелопсу из слоновой кости
Плечо соорудил, как Зевс велел.
И у его потомков много после
Изъян пятном, как божий знак, белел.
Тантала ж Зевс низверг за преступление
К Аиду в царство брата своего.
Уж чаша переполнена терпения,
Тантал не понимает ничего.
Его там мучит жажда, голод страшный,
До подбородка он стоит в воде,
Но лишь наклонится попить, несчастный,
Земля сухая чёрная везде.
Над головой Тантала зреют фрукты
И виноград касается волос...
От голода протягивает руки -
Всё это с буйным ветром поднялось.
Не только голод с жаждою терзают,
И вечный страх ему сжимает грудь.
Скала над головою нависает -
Раздавит, кто коснётся к ней чуть-чуть...