Электричка умчалась,
ехидно мигнув фонарями.
Я один на платформе,
открытой дождям и ветрам.
Полустанок такой,
что вблизи и не пахнет домами,
А билетная будка откроется только с утра.
Приближается ночь,
над платформой сгущается темень,
Окружающий лес
надвигается черной стеной.
Из него выползают
какие-то странные тени,
Я от них ухожу,
а они – неотступно за мной.
Черт же дернул меня
до последней тянуть электрички
И к тому же неправильно
время на путь рассчитать.
Это в песне приятно
«по шпалам идти по привычке»,
Да и то если шпал –
километра четыре иль пять.
А отсюда – примерно по двадцать
хоть влево, хоть вправо,
И приходится мне
ночевать в этом «царстве теней».
Сам себе я пытаюсь казаться
и смелым, и бравым,
А внутри холодок,
и снаружи, увы, не теплей.
Был бы рядом хоть кто-то:
хоть пес, хоть облезлая кошка…
Одиночество – вот что,
пожалуй, страшнее всего.
Человеку нельзя
ощущать себя малою крошкой,
Человек не живет,
если нету вокруг никого.
Цепенеет душа,
умирают и мысли, и чувства,
Безысходность такая,
что хочется волком завыть.
Одиночество – пытка страшнее,
чем ложе Прокруста,
С хрустом тело уложат,
а душу нельзя уложить.
Вот и будет она, одинокая,
горестно биться
Без надежды прильнуть,
прикоснуться хоть к чьей-то судьбе…
Пусть же вам одиночество
даже во сне не приснится –
Я его испытал
на платформе пустой на себе.
Но кончается ночь.
Вот и небо меняет окраску,
Просыпаются птицы,
и солнце встает над землей…
Вы простите меня
за такую нелепую сказку,
Что случилась, а может,
когда-то случится со мной…