Владелец лавочки у самой мостовой
льняные ткани дарит без остатка
и длинной спичкой, словно ватой сладкой,
колдует над голодною Москвой.
Ему слова нисколько не нужны –
свои стихи внутри себя он слышит.
Слова таятся, как в глубокой нише, –
тряпичный образ молодой луны.
И будто кто-то бьёт его под дых
и жмёт ладони крепкими руками,
когда слова он ищет для других
и говорит телесными стихами.