Я помню в детстве встречу,
ту старую цыганку -
её гортанный голос
и колдовские речи.
Её глаза-присоски,
как щуп дамасской стали,
глядели не по-русски
с нездешнею тоской,
буравили и резали
мне душу пополам,
пластами, наизнанку,
как шкурку у лягушки,
пластали на полоски,
вязали на просушку,
крошили в порошок.
Казалось, грузное
цыганки тело -
сосуд с ведьмовским зельем, -
в нём булькало, кипело
мои мечты, судьба.
Варилось и вершилось,
что вырастит поганкой,
а что, Бог даст, - на ять.
Представилась цыганка
на чайник (ни дать, ни взять)
цветной тряпичной бабой,
а плоское её лицо
с монбланом носа,
как клюв у хищной птицы,
казалось крышкой казанка.
Ладошку подал смело
с ребяческим весельем...
Гаданье, как щекотка,
как пантомима мима.
Мне старая чертовка
в глаза взглянула грозно:
“Не смейся — всё серьёзно.
Ждёт впереди помимо
нелепостей, курьёзов
тебя немало слёз.”
Поведала о том, о сём -
в деталях обо мне,
о детях, о семье, -
что понял лишь потом...
Сказала и исчезла.
Скорее та цыганка
была моей сивиллой,
а не исчадьем зла.
21.11.2013
Harpreet Singh, Old Gypsy Woman