Морозец...
Зябь по телу..., ну ноябрь!
Хотя, неделю дождик лил.
И небо, что веленьем растянуло,
в просвете, будто тонкий луч ярило,
дорожки словно паутиной,
во все края их бороздой.
И усадило по ухабам,
той вереницей не приснится,
отряд сварливых, дерзких птиц.
По всей округе, чик... чирик...
Что? Зябко? ... друг ты мой пернатый.
Давай-ка двигайся шустрей...
Под хруст покрова у аллей,
светило дня, что там в дали забагрянело,
и в лужах лучик, и земля остекленела,
а в отраженьях их промокшие дома,
что зеркало впитавшее сей миг,
прекрасное мгновенье,
в картину ту погружена.
И ластит блесками стекла...
Под тени облаков, смешной гримасой,
под вздохи ветра все дрожа.
Ты пробуждаешься земля?...
И к животворным струйкам света льют,
в дома, где бродит сонный люд,
скитаясь у окон в надеждах
накинув теплые одежды.
Неужто в скорь придет зима?...
Старуха осень за окном, раскинув кудри,
рыжей пряди, зевая в пепельном наряде,
сокроется в былинных днях.
От скудности ноябрь в муке,
от скорости земной и скуки...
Когда цветы - и те не расцветут...
Поникшие деревья, словно флот земной,
пустынны реи, такелаж немой,
зовут и машут ветвями хлестая,
взовьется воробьишек стая.
Под зовы бурных, пенных волн,
в мечтах дремучих, серых ствол,
приобрести наряд иной...
Стоит унылый, голый клен.
Укутанный в шуршание листвы...
Эх, друг ты мой...
Одни мечты...