27.04.2005
Омар Хайям, я не читала, признаюсь, ваши рубаи.
Как, впрочем, Пушкина стихи, Ахматовой, других поэтов,
Поскольку я практична от макушки
До кончиков ногтей. И для души
Ищу усладу я глазами, а уши отдыхают, ибо, кроме лжи,
Они не слышали, поверьте, ничего.
Хоть даже ложь бывает сладкой, ароматной.
И, если честно, я б послушала ее. Приятно
Поплавать в белоснежных облаках иллюзий.
Но, увы! Все мастера словесных обольщений
Проходят мимо. Их конфузит,
Подозреваю, ироничный взгляд, который прочь их отметает,
Льдом обжигает, раздевает
И, словно лазер, освещает
Все закоулки их прогнивших душ.
А, впрочем, я, похоже,
Опять залезла все на ту же лошадь.
На тему, я сказать хотела.
-Стоп! Поворот. Включить мозги.
-Заклинило.- Тогда страничку листани
И посмотри, кому ты стих решила посвятить. -А, рубаи!
Поэзия востока. Блеск шелка, аромат кальяна
И томный взгляд наложницы дурманом
Пьянит, ласкает душу.
-Нет, опять не то. -Послушай,
Тебе по-русски я сказала,
Что рубаи я не читала.
Какой там к лешему восток!
Признаюсь честно, полистала
Сегодня я журнальчик, и статью
Там обнаружила про своего коллегу,
Про Омара. Ее я проглотила и завыла.
Его стихи народ увидел через сколько, думаете, лет
После того, как погребен был сей поэт?
Не падайте, друзья, со стула,
Но век прошел. Потом еще семь раз отмерь,
Вот и получишь дату, когда дверь
К его твореньям распахнул Эдвальдо Фитцджеральд,
И двадцать пять изданий фьюить! И в чей – то там карман.
О, мамма миа! Тяжела судьба поэта.
Сидишь, корпишь, и хоть бы кто за это
Тебе не то, что памятник, а скромный гонорар
На шпильки – шляпки предложил. Сплошной обвал
Твоих, поэт, мечтаний.
И это ведь не все. Иных иносказаний,
И даже просто слов
Потомки не поймут.
Решат, что бабник ты, алкаш, и геем обзовут.
За что? А вот в одном из рубаи
Имел ты смелость обратиться
К какому-то парнишке, и назвал
Его ты «мальчик мой».
Все, братцы, ты отныне – голубой!
Ну, что за чушь! И даже сивый мерин
Не бредит так. О, люди! Самый смелый,
Не побоюсь сказать – передовой,
Обгажен может быть чрез сотни лет.
И кем? Унылой серостью, что, взявши микроскоп,
Начнет копать твои стихи,
Раскладывать на части и искать,
Какую б гадость написать
И как ловчее наплевать
На память о тебе, поэт.
Об этом думал ты, когда так много лет
Тому назад ты сочинял свои стихи?
Я не читала их, прости,
Но знаю, что божественны они.
Не может просто так народ
Поднять на пьедестал,
Любить и помнить, и читать, и к сердцу прижимать
Твой скромный томик. Нет, Омар.
Спокойно дальше спи.
И пусть деревья сквозь туман
Роняют лепестки
На холм земли, где ты лежишь
Уже так много лет.
Ушел с Земли, ушел поэт,
Но светится тот след,
Что он оставил, и в сердцах
Звенит его струна.
Привет, Омар! Привет, мой брат!
С тобою до конца
Идти и мне, идти другим,
Кто помнит, не забыл,
Что был поэт, что он любил,
Что он не просто жил.
И жизнь его прошла не так,
Как он того хотел.
Ну, что ж поделаешь, друзья,
Видать, он не успел
Испить до дна бокал вина
И сотни разных дел
Он не довел до той поры,
Когда б он мог сказать:
«Готов я, отче, присылай
За мной святую рать.
Я жизнь прожил, и до конца
Я понял, что хотел».
Нет, думаю, он не успел,
А, значит, умереть
Не мог он. Он опять пришел
И ходит среди нас.
Он рядом, снова крест несет,
И, может, не читал
Стихи, что много лет назад, страдая, сочинил
Великий сын, великий маг, создатель рубаи.