уж такая ли странная выдалась нынче весна,
все живое в снегах одичало и не приручалось,
и за длинный сезон полюбило свою одичалость,
даже птицы, чьи с дальних кочевий снялись племена.
я забыла про дом, пуповинную сладость родства
обменяла на волю, что долго была под запретом,
наблюдала, как медленно свод наливается светом,
как зелеными клювами долбит по веткам листва.
не жалея, не помня (весне еще длиться сто лет)-
провалилась случайно в какую-то щель временную,
чтоб, достигнув исхода, которого все не минуют,
вздрогнуть новым побегом на сморщенном старом стволе,
чтоб следить вечерами, как сходят с небес облака,
лишь по ним узнавать, что уже приближается вечер,
и пускай разбредутся и лягут, как стадо овечье,
до утра, пока сон не прогонит призыв вожака.
а стихию надземную время отдать хоровым,
что вступления ждали, смиренные самаритяне.
бирюза потемнеет - и взор очарованный втянет
вслед закатному солнцу, румяному, как херувим.