Я сегодня с утра взволнован:
ради встречи
у нас обед.
Трое школьных друзей,
мы снова
Будем вместе за много лет.
Каковы же теперь вы, мечтатели?
Шли по жизни или брели?
Что из прошлого вы утратили,
что из нового обрели?
Хоть по свету нас разбросало,
но близки мы наверняка:
наши жизни берут начало
из единого родника.
* * *
Я сегодня с утра взволнован:
ведь теперь-то мы разный народ.
Я связал свою жизнь со словом,
тот - учёный, другой - пилот.
Вдруг случится:
Иссякнут вопросы,
и, чтоб время занять кое-как,
молча будем курить папиросы,
с деловитостью пить коньяк
иль начнём разговорчиком пошлым
пачкать память любимых лет.
А ведь тот упивается прошлым,
у кого настоящего нет.
Ну, с какими тогда глазами
будем так вот сидеть втроём?
Нынче вечером мы экзамен
перед юностью нашей сдаём.
* * *
Мы даже устали
друг друга тузя,
сжимая, труся за плечи.
Теперь за бокалы, мои друзья.
Тост первый - за радость встречи.
Что каждый продумал, что сделал, чем жил? –
вопросам в толкучке тесно.
Но руки на плечи нам двум положил
наш друг
и вдруг начал песню.
Какая тут в чувствах пошла кутерьма!
Как дрогнули дрожью лица!
Пожалуй, грози мне за это тюрьма,
я в песню б не смог не влиться.
У друга – хозяина - сын выпускник,
следит за отцом,
оторвавшись от книг,
дивится на нас (мужиков - не ребят),
не может понять, хоть тресни:
ещё с той поры,
как он помнит себя,
он помнит и эти песни.
Должны б сейчас литься потоки речей
про службу, семью, про тёщу,
а дядьки поют про гусар-усачей,
и про золотую рощу.
Ах, милый парнишка!
Пойми ты, чудак,
Суть в том,
Не о чём мы поём,
А как.
Поём же,
как прежде мы,
хоть голоса
не те уж - хриплей и глуше.
но песни поют - это знаешь ты сам-
не горло и связки,
А души.
Так , значит, мы их пронесли без потерь,
заржаветь в быту не дали
мы главное выяснили,
а теперь
можно и про детали.
* * *
Мы все трое горим волнением,
а парнишка - такой чудак!-
с неподдельным глядит удивление м
на закупоренный коньяк.
1967г.