Мой дом стоял, а я уехал, как мне казалось - навсегда.
И шли года, и оберегом стекала в прошлое вода,
летели мимо фары, форы, и до поры дошло такой,
когда я сдох в пути на гору, и оказался далеко
от суматохи, от печалей, и вдруг увидел: пустота
сидела тихо, не ворчала, со мною рядом без хвоста,
без рук и сердца, без усилий, вообще совсем без ничего,
и было некуда мне деться...
Ну кроме дома своего.
Вошел, присел, потрогал книги, услышал пение цикад,
река внизу стелилась тихо, сочились из камней века,
и к роднику нашел дорогу, и зачерпнул живой воды,
и жизнь вернулась понемногу, и жар болезненный остыл.
И я сломал сухие ветви, как мне казалось - поделом,
и мысль подспудно зрела, крепла, что нужно выбросить весло
почти без лопасти, уключин, и паруса поднять на плот,
и мне казалось: станет лучше, ну пусть не высший - первый сорт...
Я дом продал.
Сижу на стуле,
настал последний в доме день.
Стена угрюмо и сутуло молчит и держит детства тень.
И я молчу. Назавтра сгину в ещё нехоженых лесах,
прости, мой дом, и дай мне силы
уйти, куда - не знаю сам.
.