У нее мокрый снег в окнах, да сгорбившаяся изба,
Печка топится вечерами долго и неохотно.
Муж на фронте - и хотел бы, не разыскал,
В этот край не долетают весточки даже с фронта.
Здесь эвакуированным голодно, но не жалуются - живут,
И случается солнце спускается соснам в лапы.
Вместе с дочкой подолгу смотрят в яркую синеву,
Вспоминают лето.
"Сейчас бы письмо от папы,
Да ту речку, где мы купались, да вязкий зеленый ил,
Как счищали его друг с друга, пекли картошку..."
Дочь смеется, а у нее порой не хватает сил,
Но она притворяется - улыбается понарошку.
Доедают хлеб ("победим, мой маленький, будут и пироги...")
Засыпает девочка под тулупом на теплой печке...
А она достает иконку, просит - "Ксеньюшка, помоги!
И побудь со мной просто рядышком - сразу легче".
И накатывает память, снова плещется через край,
И гудит в висках то на высоких нотах, то на басовых -
Мельтешит листва, в Ленинграде - нарядный май,
И они всей семьей идут мимо кладбища и часовни.
Улыбается муж: "родная, да ты чего?.."
А она вспоминает икону и бабушкины рассказы...
Ту Часовню потом закрыли - в сороковом,
Не снесли, хотя вроде должны были - по указу.
... А сейчас - темно, лишь кружится снежная мошкара,
Сухопарый ветер размахивает сачком над крышей.
И она сидит с иконкою до утра,
И рассказывает ей все, и чувствует - ее слышат.
На заре - в село по соседству, сменять кольцо да с узором шаль
На муку, на соль, а коль повезет - на масло.
Дочка спит под присмотром соседки. Дорога уходит вдаль,
Как в топленое молоко, что бывало на завтрак в яслях,
"Не оставь меня, Ксенья-заступница!.. Где же твоя рука?.."
Говорит про себя, распрямляет спину упруго...
Так выходят на тракт две женщины в темных сырых платках,
И бредут, и крепко держатся друг за друга.
15. 11. 2013 год.