Царь Вилок (Джордж МакДональд, пер. Леонид Кудрячов)
В Светландии трон занимал царь Вилок,
Но скипетр в руки он брал лишь разок!
Обычно он чашу златую держал:
Обильно вкушал и еду запивал.
Не всё, право, золото, пусть и блестит.
Не всяк вправду царь, кто на троне сидит.
И вот, захворал наш Вилок, занемог:
Болят голова, руки, ноги и бок.
Врачи собрались, но в смущении ждут;
Как скажешь царю: Ожирение тут!
А царь погрустнел, все веселье ушло.
Подумывать начал, что жизнь -- это зло.
Как вдруг объявился блаженный при нём,
Что был самым мудрым на свете глупцом.
Кочан, -- сказал он, -- про болячки забудь!
Я знаю к веселию правильный путь!
Вилок отодвинул с едою тарель,
А шут распахнул государеву дверь,
Бродягу продрогшего с улицы ввёл,
И рядом с царем его садит за стол.
Затем у царя он тарелку отнял,
Поставил бедняге: Как тот уплетал!
И вот, с удивленьем заметил Вилок,
Что нищий ел ртом и вобще всем, чем мог,
Он ел и смеялся, смеялся и ел.
И с ним рассмеяться наш царь захотел.
Он чашу свою золотую берёт
И нищему в руки её отдаёт.
Потир был наполнен до самых краёв,
Бедняга хлебал словно стадо коров.
Шуту царь сказал: Молодец, ёшкин кот!
Тот пьёт веселей, кто двумя ртами пьёт!
И сам для себя продолжал говорить:
Приятно мне есть, но приятней кормить!
И кажется даже, что лучше вдвойне
Дать нищему чашу, чем пить её мне!
И вот, что ещё я отметить хотел:
Мне кажется, это совсем не предел!
Блаженный все слышал и медлить не стал:
В покои царя он всех нищих созвал,
Бродяг, оборванцев, голодных, худых,
Обтянутых кожей, в лохмотьях своих.
Набит голодранцами весь тронный зал,
Царь каждого лично едой угощал.
Тарелки пустели, а царь веселел,
Как малый ребенок смеяться хотел.
А рано поутру, покинув дворец,
Царь нищих искал, словно пастырь -- овец.
Не стал ожидать, когда сами придут,
А целыми днями искал там и тут.
И, как только мог, царь им всем помогал:
Работу, заботу, еду им давал.
Последнии дни подошли февраля,
Зима отступила, а с ней -- хворь царя.
Весной изменяется всё на земле,
Смотри, поменялось и всё на царе!
Лик стал благородным, приятно смотреть!
Корона к лицу теперь стала сидеть!
Царь ел ровно столько, чтоб делать дела,
С вином ему чаша уже не мила.
В Светландии новая жизнь началась:
Вилок оправдал свою царскую власть.
Блаженного помощь царь не позабыл,
И в память о нем кое-что учредил:
В канун Рождества каждый год тронный зал
Открытым для всех обездоленных стал,
Царь каждому лично еду разносил.
Народ своего царя очень любил.
-------------------------------------
King Cole he reigned in Aureoland,
But the sceptre was seldom in his hand
Far oftener was there his golden cup--
He ate too much, but he drank all up!
To be called a king and to be a king,
That is one thing and another thing!
So his majesty's head began to shake,
And his hands and his feet to swell and ache,
The doctors were called, but they dared not say
Your majesty drinks too much Tokay;
So out of the king's heart died all mirth,
And he thought there was nothing good on earth.
Then up rose the fool, whose every word
Was three parts wise and one part absurd.
Nuncle, he said, never mind the gout;
I will make you laugh till you laugh it out.
King Cole pushed away his full gold plate:
The jester he opened the palace gate,
Brought in a cold man, with hunger grim,
And on the dais-edge seated him;
Then caught up the king's own golden plate,
And set it beside him: oh, how he ate!
And the king took note, with a pleased surprise,
That he ate with his mouth and his cheeks and his eyes,
With his arms and his legs and his body whole,
And laughed aloud from his heart and soul.
Then from his lordly chair got up,
And carried the man his own gold cup;
The goblet was deep and wide and full,
The poor man drank like a cow at a pool.
Said the king to the jester--I call it well done
To drink with two mouths instead of one!
Said the king to himself, as he took his seat,
It is quite as good to feed as to eat!
It is better, I do begin to think,
To give to the thirsty than to drink!
And now I have thought of it, said the king,
There might be more of this kind of thing!
The fool heard. The king had not long to wait:
The fool cried aloud at the palace-gate;
The ragged and wretched, the hungry and thin,
Loose in their clothes and tight in their skin,
Gathered in shoals till they filled the hall,
And the king and the fool they fed them all;
And as with good things their plates they piled
The king grew merry as a little child.
On the morrow, early, he went abroad
And sought poor folk in their own abode--
Sought them till evening foggy and dim,
Did not wait till they came to him;
And every day after did what he could,
Gave them work and gave them food.
Thus he made war on the wintry weather,
And his health and the spring came back together.
But, lo, a change had passed on the king,
Like the change of the world in that same spring!
His face had grown noble and good to see,
And the crown sat well on his majesty.
Now he ate enough, and ate no more,
He drank about half what he drank before,
He reigned a real king in Aureoland,
Reigned with his head and his heart and his hand.
All this through the fool did come to pass.
And every Christmas-eve that was,
The palace-gates stood open wide
And the poor came in from every side,
And the king rose up and served them duly,
And his people loved him very truly.