Только солнце к закату клониться начнёт,
Евдокия к калитке опять подойдёт.
Повздыхает, поохает тихо опять:
«Нет, и нынче мне Юрочку не увидать…
Знать, пройти надо много солдатских дорог,
Чтоб вернуться живым на родимый порог…».
И неведомо ей, что на днях между скал
Батальон наш стрелковый в засаду попал.
Поливал враг нещадно прицельным огнём,
От того было ночью светлее, чем днём.
Закипел русской кровью дорожный арык,
В грязь уткнулся российский наточенный штык.
Отступили войска. Был приказ, спору нет.
Лишь проклятья и мат им орали во след.
И вернулся с заданья тогда только взвод.
Остальные легли на одной из высот.
…Вот неделя проходит, но плохи дела:
До сих пор не собрали убитых тела.
Град снарядов и пули, как осы жужжат,
Да растяжки везде, вплоть до трупов солдат.
Прах героев не скоро земле предадут.
Всех их в список пропавших пока занесут.
В этом списке немало безвестных бойцов,
Сплошь и рядом они со славянским лицом.
Юры, Пети, Серёжи, Андрюши лежат.
Путь у всех одинаков, и только назад.
А покамест над ними кружит вороньё?
А с трибун и в газетах обман и враньё.
А в народе шумок, дескать, живы, видать.
Просто предали, злыдни, Россиюшку-мать.
Да и веру свою поменяли уже,
На чеченском воюют, небось, рубеже.
Лжи и гадости льётся великий поток.
Но на каждую пасть не накинуть платок.
Сердце матери рвётся порой на куски
Страшной болью пронзает седые виски.
Просит Бога она: «Юру, сына, верни!
А к себе, если надо, меня забери.
Пусть придёт ненадолго, хотя бы во сне.
Ведь так жить больше сил не осталось во мне»…
Солнце село. В домах повключали уж свет,
Только Юры опять рядом с матерью нет.
Евдокия! Родная, не мучься, не стой –
Твой сыночек живым не вернётся домой.
Раздели эту участь других матерей,
Командиры с конвертом уже у дверей.
И, пожалуйста, выдюжи, вытерпи, мать, –
Имя Юры теперь будет вечно звучать!