Я закрою глаза, и мне бросится в веки море,
И как ты переходишь границу с измотанным стариком.
Он прощается,улыбаясь:"тебя здесь никто не тронет.
Мы сейчас разойдемся, и ты обретешь свой дом".
И следы ваших ног станут крыльями тени чайки
На песке,раскаленном, мерцающем , золотОм.
И ты медленно , робко, ступая с песка на гальку,
Войдешь в сердце ко мне с ключами и фонарем,
И станешь светить и что-то искать , и время
Замрет в ожидании случайной твоей руки,
И все разобьется вдребезги . Вспыхнут тени
Силуэтов отчаянной рифмой в конце строки.
"Здравствуй, брат мой"- я очень долго молчала, чтобы
Так к тебе обратиться и замолчать навек.
Что до Бога.. Давай не будем сейчас про Бога:
Нужно просто лежать и слушать и слушать смех,
Божий смех, засыпать и видеть Его улыбку
В траекториях звезд, обнаруженных при падении.
Посмотри: тем прекрасней все это, чем больше зыбко.
Здравствуй, свет мой. Я здесь. Я прошу у тебя прощения.
Все, что хочешь, но только не задавай вопросов
Про религию, смерть и прочую ерунду.
Обними меня, без эпиграфов и без спроса.
Обними меня. Раздели со мной тишину.
Посиди со мной рядом, свет мой, послушай море,
Слышишь, как изумрудным фетром шуршит прибой?
Когда мы произносим "смерть", то Он хмурит брови,
Нервно тушит бычок: "смерть со всеми , кто не со Мной"-
Это все не про нас, мой свет, не про нашу юность
С поцелуями у закрывшегося метро,
С обещаньями вроде "я больше к нему не сунусь"
И с привычкой пытаться вешать клеймо "мое"-
Ничего не твое, все Богово, брат мой, Богово-
Полюби этот мир и сваливай, уходи
В тело бабочки, пробивающейся из кокона,
В петербургские привокзальные фонари,
Под которыми я буду ждать тебя много жизней
До тех пор, пока на платформе не грянет грохот,
Ждать тебя, позабыв про существование чисел,
Пока руки твои лопаток моих не тронут,
Пока ветхий старик не подмигнет мне молча,
Пока он не помашет с улыбкой тебе рукой,
Пока я не проснусь какой-нибудь звездной ночью
И не увижу лицо твое пред собой.