однажды, заправляя кровать нестиранными незнаномо сколько простынями,
она вдруг поймет, что задыхается от этой пыли внутри и вне,
что она , сколько бы не старалась себя простить, постоянно живет в вине -
и не в том, что сочится сквозь губы по пятницам красной усталой сеткой,
а той, что гложет ее ночами , душит, заставляет курить в форточки и клясться,
клясться, что она завязывает со всем этим.
Когда-то она была немного проще, сильно запущенней, но чудесно легче, курсе на третьем:
ей тогда было двадцать, но обещанной возрастом красоты и свежести не наблюдалось,
усталость и судороги были чем-то обычным, разговоры о главном- впрочем тоже,
и что важно, рядом было много людей, не важно чьих, а важно - хороших.
ей так отчаянно в те времена хотелось всем рассказать о счастье -
мол, вот оно, разгорается изнутри, и не из-за какого-то допинга - внимания или любви,
просто от чувства жизни, от смелости и ирги,
которую с лучшим другом , смеясь и подтрунивая, крали с участков летом,
она протягивала к миру руки, буквально крича - Бери! Мир, я верю, что будет лучше,
я верю, что стОю много в эквиваленте времени, и стоЮ на месте откуда начнется великий путь...
время, откуда было куда свернуть, а главное с кем свернуть...
ей захотелось выкинуть простынь в окно, годы только сейчас обрушились ей на плечи,
слушай, то чем оно нас лечит, как любое лекарство, в избытке - яд,
и тут, она словно на автомате, накинула плащ и вышла во двор ,совершая забытый давно обряд
вечерних прогулок. ветер истошно выл, взрывая на голове торнадо, тени скакали судорожно по домам,
мир снова казался ей подвластным разуму и желаниям , как это было раньше, по вечерам,
когда они с другом сидели на чьей-то лестнице , допивая портвейн и слушая Three Days Grays.
знаешь, в одну секунду время расслабилось и воздало по заслугам ей, всё что есть.