Не только твои, но и мои пальцы - дрожат, стучат, и просят жара, и сами горят, и вот мы уже вместе и едино качаемся на волнах неведомого и непостижимого другими мира, пронизанного таинственным электричеством стремления быть. Тело - варган, его пронзают волны, волнение нарастает, тянется, кровит, ширится, полнится, растекается слезно и - успокаивается, дышит. Дышит.
Твоя Марлен хрустит каждой своею косточкой, потому что знает: ты у нее есть, маниво касаний проросло.
Строчки крутятся вверх, для усталых глаз становясь бесконечностью, а за окнами - та же немая продольность, ежедневно желающая увести меня туда, где... Туда, в туманы, дожди, кашляющие тихим гулом степи, огонь ночей неизвестных доселе городов, эхо, грохот, дали, дали, дали, поезда...
Скоро дриада во мне будет весело хохотать над штампами и золотом, окольцевавшим для видимости не поддающееся кольцеванию. Закольцованное само по себе формой перевернутой восьмерки.
Они - другие, не иные. Иными назвать - уважение, но тут... Марлен в гневе расцарапывает, рвет фату тонкими руками, смотрит пронзительно. Гитара бренчит, запоздало доносится до слуха скрип сердца, губы шепчут: "Как ты выносишь девальвацию слова?"
Воздух разрежен и пуст. Кошка сворачивается клубочком и мурлычет свою единственную песню.
(2.11.13)