Мне нравилось играть с ней в корабли,
И в паруса, и в моряков браваду,
И в череп тот, что колют на груди
Своей татуировкою пираты.
Я финкою срезал с неё корсет,
И получал пощёчину за это,
Я голову прижав её к своей,
Шептал ей в ухо - твоя песня спета!
Она сто раз плевалась словом - нет!
А после на колени опускалась,
И пуговки ширинки галифе
Под языком горячим - отпирались.
Морских историй повторяя быль
Скрипел наш бриг, боролись с ветром снасти,
А мне хотелось так её любить,
Как любят шлюх отзывчивых и страстных!
В портах Алжира жемчуг продают,
Слоновью кость... И сердце мавританки.
Хабиби - ты услышишь с этих губ,
Всего-то лишь - за африканский талер.
Чтоб серебра намного тяжелей,
Парчовой нитью падая на ложе,
Луна вплетала в грудь своих царей -
Ладони самых чувственных наложниц.
И так тогда свободны корабли,
И все людские глупости - неправда,
Что чёрт бы с ним, что череп на груди,
И талер с кровью в пальцах у пирата.
И чёрт бы с ним, в каких широтах смерть
Штормов оденет чёрную сутану,
Ведь корабли и строят, чтоб смелей
На животе качаться океанов!
И чёрт бы с ним. Но крепче завязать
Морским узлом два наших голых тела,
Хотелось мне, чтоб сказку рассказать,
И в сказку этой женщины -
поверить.
Но лучше было мне в Алжире знать,
Грудь мавританки языком лаская,
Что мой язык на золотых сосках -
Туманами над Африкой - растает.
Что череп мой свой век переживет,
Под пылью в краеведческом музее,
Что финский нож, заткнутый под ребро,
На дне, в берберском брюхе - порыжеет.
Что всё пройдёт - и штормы и любовь,
И рёв команды в схватке абордажной,
Что буду я чернильною водой,
Живя столетья в памяти бумажной.
........................................
Арабский на родной переведу,
Хабиби* - мой любимый - означает,
И Африканской ночи темноту,
И женщину, похожую на счастье.