Кукла, пишу тебе с нежностью и печалью, пишу кровью, почти чернилами.
За окном холода и морось, то зачастую, но сегодня ноябрь рождён был в тумане и красоте -
Солнце делило руками воздух и жгло растения. Сам, затаившись, видел я,
Как горели последние листья так больно и страстно, растворяясь в тумане к краю и к высоте.
Я стоял и боялся выплюнуть горстку выдоха, боялся, что всё испугается и потухнет,
Едва шелохнусь и встревожу сырой туман, который предстал мне застывшим дымом,
Я мёрз от прохлады в такой рассвет, помня о том, как искусственны твои руки,
Их особенность странную - не нагреваться, как бы не грел их ты бы.
Я вспоминал, а солнце палило сучья, светило в спину, туман терялся.
Становилось тепло в ноябре, горячо внутри, разгоралось на фоне облака деревцо.
А я всё так слепо сквозь время, дороги, смотрел на ресницы и пальцы
Гладкие из фарфора, зонтик, красивые губки, твоё лицо...
Я видел, и голову подперев эфемерным сухим крылом, улыбался фантому глупо и недвижимо.
Листья горели всё ярче и ярче, спасая меня, ревнуя меня к тебе.
Кукла, пишу тебе кровью. Скупо. Прозрачно. В венах практически нет чернила.
И не жду ничего, ведь в тебе ничего и нет.