Едва различимая нить

               
 
Скажи мне, Господи, что случилось
И почему ты гнев поменял на милость?
Точнее милость на гнев,
Неожиданно онемев.
Промолви, истинный, чем я плох
И почему вдруг стал для тебя я лох,
И чем мои поступки отличаются от поступков тех же самых других?
Ты ж не плюёшь на них.
А может я не по той дороге
Иду, стирая по пояс ноги
И набивая шишки,
И ты   не хочешь сказать мне: «Кыш, ты!»
Может у меня другое, иное предназначение,
Светить, вселять веру в душу, а не лечение,
Вдыхать в них принадлежащие тебе небеса?
Только я, видимо,  должен додуматься до этого сам.
Ну, а пока только мы'канья да стена'ния,
Только спотыка'ния да незнание,
И кто ж его разберёт, когда  к восходу
Настанет и мой черёд?
Прости. Я, может быть, не смогу
Поймать  шептание твоих губ,
Но я постараюсь, и уши мои торчком,
Слежу за каждым дуновением ветра, скрипом ветки,
Каждым ночным сверчком,
Чтобы почувствовать,  уловить
Этих разговоров с тобой утонченную, почти невесомую, едва различимую нить.
Но ничего, всё равно ж встретимся       лицом к лицу,
Все равно ж приду, как сын к отцу.
Хоть будет, конечно, поздно, но я скажу
Во что глубоко верю,  чем дорожу.
А если честно, то слаб я, слаб,
Не та уверенность  в силе лап,
Да и хвостом всё меньше хочется вилять,
Увидев пред собой этакую выёживающуюся Лядь.
Откуда в такой пустой голове столько наглости и понтов?
Да, я общаться с ней пока что, или уже не готов.
Мне больше нравится тишина, но потом
Она почему-то  становится так страшна           и ужасна,
И все мысли в ней опасные.
Скажи, к чему это всё враньё,
Что ж так противно то ё-моё?  Вокруг одно чёрное вороньё,
Так и кружат, так и норовят ущипнуть, укусить,
Чтоб услышать, как ты раненый и пронзённый начнешь голосить.
А они глубже, больнее, выклевывая  кусками мозги и печень.
А ты молчишь. Потому что наглости их и глупости      возразить   нечем,
И воздух в лёгких как будто тишь, даже выдохнуть нечем, нечем, не-чем.
Опустошение, одиночество, и ничего, ничего не хочется
Ни делать, ни говорить, ни идти, ни писать,
И начинаешь потихонечку угасать, и думать кому оно, и зачем всё надо,
И что я должен  всем этим проклятым гадам, слизням и прихвостням
У кормушки, готовым рвать и метать за кость,
Не задумываясь стреляя в тебя, забивая в крышку последний гвоздь?
Я не умею ни стать, ни быть,
И всё время, всё время всё из-под палки.
А на ветру, наверху, прямо сейчас за окном, замерзают галки.
Они съёжились, ссучились и сидят остекленело над лужей.
Наверное, им ещё хуже,
Но я не слышу их голосов, и то, что им нужно;
И готовы ли они насмерть за корку хлеба,
Лететь туда, где ни разу не были,
Лосниться с теми, кого всей душой ненавидишь?
Я тебе почти всё рассказал, вот видишь.
Сегодня  какой-то особенный разговор,
Как будто кончился тот простор
И оторвали эти маленькие, но крылья,
И камнем падаешь, падаешь, падаешь в роковом бессилье,
И нет рядом учителя, проводника,
Чей мудрый голос  и  праведная рука
Скажут тебе: «Всё будет хорошо, Лёша! Всё хорошо!
Проходи, раздевайся, присаживайся, я давно ждал тебя.
Молодец, что пришел!»
 


В исполнении автора:

https://t.me/AlexeyProkhodimov/35