Из белой маршрутки вышел в четвёртый том
(самая верхняя полка, корешок надорван немного):
«грязная, издрогшая собачонка, с поджатым хвостом,
перебежала ему дорогу».
«Пьяный в шинели… лежал поперек тротуара».
(Без шинели, конечно, и вдоль, но всё равно лежал.)
Решётка дышала ошмётками жёлтого пара,
словно тяжёлой землёю укрыли старинный вокзал.
Берег реки, цветом похожий на сойку,
сделался полупрозрачным, неторопливо качался.
Возле киоска гундосил автобус тройка.
Город, кажется, не изменился, но отличался.
Так отличаются даже не злое и доброе:
cкажем, тёплый котёнок и тёплый томатный сок,
а так отличаются только живое и мертвое:
снег, например, и песок.
Снег, например, и апрельское одиночество.
Снег, например, ложится, не тает.
Берег качается, точно плывёшь на катере.
Точно с соседом выпили, а говорить не хочется.
Точно туман не кончится, и вправду ведь не кончается;
Точно козлёнок варится в молоке матери.